Агентство «БМВ» - Александр Кашин

Дело в том, — начал Николай Федорович, почему-то оглядываясь назад, в сторону прихожей, — что к тебе, Мариночка, пришли.

Это было сказано таким испуганным голосом, что фраза «Мариночка, за тобой пришли» показалась бы в данном случае куда более уместной.

Да ну? — Маринка с удивлением вскинула взгляд на отца, спустила ноги с кровати и протянула руку за зелёным, в мелкий розовый цветочек, халатиком. — Кто же это? И вообще — который сейчас час?

Да я это, я! Капустинская! — раздался из прихожей крик Валентины. — Я и Борька. Только Борьку твои предки не захотели впускать, испугались, наверное. Он сейчас на лестничной клетке мается. Ты, конечно, нас извини, что мы врываемся среди ночи, но только дело очень уж спешное… И вы меня тоже, пожалуйста, извините, — сказала Валечка, входя без приглашения в Маринкину спальню и обращаясь к ее родителям. — Просто работа у нас такая — иногда бывает, что и ночью приходится вставать и бог знает куда тащиться.

Николай Федорович и Елена Петровна некоторое время молча созерцали начальницу своей дочери, видеть которую им до сих пор еще не приходилось. Налюбовавшись вволю на несколько вульгарные Валечкины прелести, они неловко потоптались в дверях, повернулись и, бросив на прощанье «Ну, работайте, работайте, не будем вам мешать», ретировались к себе в комнату и плотно прикрыли за собой дверь.

Марина сбегала в коридор, впустила в квартиру Бориса и по пути мельком взглянула на висевшие на кухне часы.

«Двадцать минут четвертого, — с тревогой подумала она, — видно, и впрямь случилось что-то непредвиденное. Раньше меня в это время никогда не трогали. Даже не звонили».

Проводив Бориса к себе и усадив его в тощенькое продавленное кресло — Капустинская уже сидела, заложив ногу за ногу, у нее на кровати, — Марина выжидательно посмотрела на своих коллег по агентству.

Ну?

Баранки гну, — сказала Валентина. — Давай, Летова, собирайся. Ехать пора. К тому же у тебя не поговоришь — предки твои небось сидят сейчас — ушки на макушке, а в таких домах, как этот, никакой звукоизоляции, а стало быть, — Валентина басовито хохотнула, — и никакой конспирации. Давай одевайся скорей — а ты, Борька, отвернись — видишь, девушка стесняется…

Ровно через четверть часа из плохо освещенного подъезда в холодную февральскую ночь вышли три человека и направились к темной, обсыпанной ледяной крупой машине. Как обычно это бывает в феврале, зима по ночам брала свое, хотя днем сквозь низкие облака временами пробивалось уже по-весеннему яркое солнце.

Пока Борис прогревал мотор и вытирал запотевшее стекло тряпкой, Валентина в нескольких словах рассказала Марине о последнем разговоре с Шиловой.

Хотя в салоне было холодно, как в нетопленой деревенской бане, Маринка с силой рванула стягивавший горло шарф: после рассказа Капустинской ей сразу сделалось жарко и стало нечем дышать.

Ну-ну, успокойся, — сказала Валечка, протягивая ей какой-то холодный и гладкий на ощупь предмет. — Глотни-ка вот лучше и закури — мозги на место и встанут.

Марина схватила металлическую плоскую фляжку — один из многочисленных трофеев Бориса, которые тот привез домой, увольняясь из армии, и сделала большой-пребольшой глоток. Сделала и чуть не задохнулась снова — жидкость, которую она выпила, огненной лавой ожгла ей пищевод до самого желудка.

Что это? — прохрипела она, кашляя, мотая головой и хлопая ладонью себя по груди. — Я думала, «Монастырское»…

Для тебя, Мариш, «Монастырское» сейчас — что слону дробина. Это, девушка, чистый спирт. — Борис нажал на педаль газа, и «москвич», переваливаясь на неровностях и выбоинах в асфальте, выкатился со двора и, чуть подрагивая корпусом, припустил по пустынной улице. Капустинская, раскурив сигарету, заботливо вложила её Летовой в рот.

Куда же мы сейчас едем? — спросила Марина, которая, сделав пару затяжек, и вправду почувствовала себя лучше.

Кортнева твоего выручать! — воскликнула Валечка, тоже закуривая. — Куда ж еще? Считай, что Шилова на него заказ уже выдала. Как говорит лидер ЛДПР Жирик, это однозначно. Так что давай выкладывай адрес своего любовника — может, он еще там…

У Валечки просто не повернулся язык сказать: «Может, он ещё жив». Зная Шилову и ее способность мгновенно наносить удары, Капустинская отнюдь не исключала того, что, приехав на квартиру к Кортневу, они могли обнаружить там его хладный труп.

Что же ты раньше молчала? — вспылила Летова и блестящими от гнева глазами посмотрела на Валентину. — Надо было сразу позвонить Игорю — от меня. Он бы уехал куда-нибудь, скрылся на время.

Куда же он, интересно, уехал бы — среди ночи? — удивилась Валентина и, всплеснув руками, задела рдеющим концом сигареты обивку сиденья, отчего в салоне во все стороны полетели искры — как от костра. — К матери, что ли? Черта с два он будет её подставлять. Ему сначала надо найти надежное убежище, где можно отсидеться — и только потом сматывать удочки.

Маринка понурилась, склонилась к окну лбом и принялась чертить пальчиком на запотевшем стекле какие-то узоры.

Он к Штерну поедет, — сказала она, наконец. — Уж я-то знаю.

Почему к Штерну? — поинтересовался Борис, ловя её взгляд в зеркальце заднего вида. — Насколько я понимаю, у Штерна самого под ногами земля горит. Шилова ведь считает, что Штерн фальшивые доллары делал и Игорька к этому приучил — все равно что к наркотикам. Короче говоря, испортил мальчика. Ей теперь надо и Штерна убирать: вдруг его менты заметут и он расколется, скажет, что они с мужем Шиловой вместе работали. Представляешь, какой скандалище будет — и какой удар по репутации Шиловой? Она такого позволить не может. Шилова сейчас будет действовать по принципу: убивайте всех, а уж Господь на небе решит, кто виновен, а кто — нет.

Правильно, — подала голос Валентина. — Ты думаешь, почему мы в первую очередь к тебе приехали? За тебя боялись. Ведь Шилова — что бы она там ни говорила — может отдать приказ и с тобой расправиться. Во-первых, ты слишком много знаешь, ну а во-вторых — она, боюсь, никак не может отделаться от мысли, что это ты подбила Игорька на побег из ее золоченой клетки. Не забывай об этом, Мариночка!

Мариночка ни о чём не забывала. Она до мелочей помнила, как они с Игорем предавались любви на её узком и не слишком приспособленном к любовным играм диванчике. Но она также помнила и о том, о чем пока не имели представления ни Борис, ни Валентина.

Скажите, ребята, а вы и вправду верите, что Кортнев делал со Штерном фальшивые баксы? Или это, может быть, все-таки измышления Шиловой? — негромко спросила она, продолжая чертить пальцем на стекле иероглифы, которые — на удивление — сами собой складывались в имя — «Игорь».

Борис и Капустинская молчали долго — минуту или более. Ими, казалось, неожиданно овладела немота, хотя минуту назад они говорили, не умолкая и даже перебивая друг друга.

Ты, Мариш, не строй понапрасну иллюзий, ладно? — произнес с сочувствием в голосе Борис, когда минута молчания закончилась. — Я понимаю, что Кортнев тебе нравится и все такое, но правда — если следовать, конечно, логике, а не поддаваться чувствам — выглядит весьма неприглядно. Кортнев женился на Шиловой ради денег, но, когда понял, что денег ему от нее не видать, решил поправить свои денежные дела другим путем. Тут-то, по-видимому, и подвернулся ему Штерн со своим «проектом», и они на паях сняли квартиру, чтобы там без помех заниматься своим делом. Оттого-то Кортнев особенно и не маскировался, когда ездил на 1-ю Железнодорожную. Что ему могли вменить в вину? Шашни с какой-нибудь девицей, не более. В крайнем случае — с молодым человеком, но педики, как известно, законом сейчас не преследуются… Не мог же он ожидать, что Шилова приговорит его за супружескую неверность к смерти… Я правильно говорю? — Борис чуть повернул голову в сторону Капустинской.

Та промолчала и лишь утвердительно кивнула головой.

В таком случае, — печально сказала Марина, — я знаю, где Игорь Кортнев присмотрел себе убежище. В Австралии. Я видела у него в комнате на столе фирменный конверт авиакомпании «Пан-Америкэн». А когда чистила его пиджак, обнаружила у него в кармане иностранный паспорт с открытой визой, выданный австралийским посольством. В сущности, он может вылететь туда в любой момент — хоть сегодня. Все зависит от того, какая дата проставлена у него в билете. Что же касается Штерна… Я почти уверена, что они собрались туда вместе. Вот почему он, скорее всего, сначала поедет к Штерну — чтобы оттуда, уже вдвоём, отправиться в Шереметьево.

Значит, он типа крутил с тобой любовь, а сам думал о том, как станет просаживать свои грины в кабаках Мельбурна в компании какой-нибудь австралиечки? — произнесла Капустинская, брезгливо скривив губы. — Вот они, мужики, каковы. Все одинаковы — и мой муженек, жалкий нотариус, и вице-президент компании «Троя» красавец Кортнев, и художник Штерн, ставший фальшивомонетчиком. Вот ужас-то!