Вечный шах - Мария Владимировна Воронова

Зубков предложил покататься на машине, девушка согласилась. Приехали в лесок недалеко от Пулковской обсерватории. Дмитрий Сергеевич хотел просто показать девушке живописный и уединенный уголок, который он открыл во время своих беговых тренировок. На месте достал из бардачка бутылку «Алазанской долины». Марина выпила, чувствуя себя раскованной и взрослой, но быстро опомнилась, когда Зубков приступил к делу. Беда в том, что, если бы она ответила на его притязания, он быстро потерял бы к ней интерес, но девушка сопротивлялась яростно и ожесточенно, и чем больше боролась, тем мощнее становилось желание Зубкова.

Впервые за много лет он чувствовал себя по-настоящему живым. А в момент смерти Марины ощутил такое наслаждение, которого не испытывал никогда раньше и вообще не знал, что подобное дано испытать человеку.

Тело Марины он бросил в старую траншею и закидал комьями земли и ветками, не особенно волнуясь в тот момент о том, что ее найдут.

Но когда эйфория спала, он понял две вещи: во-первых, без этого он обходиться уже не сможет, и второе — надо быть очень осторожным.

Жизнь обрела смысл. Радовал не только сам момент убийства, но и подготовка к нему, планирование и охота на жертву.

Хобби — бег — давало ему свободу действий, легко объясняло отлучки по вечерам. Зубков говорил, что ненавидит бегать по одному и тому же маршруту, для полноценного отдыха ему нужны новые впечатления, поэтому сегодня он едет в ЦПКиО, завтра в Парк Победы, а в субботу вообще куда глаза глядят.

И он действительно ездил. Бегал и присматривал подходящие местечки для захоронений. Иногда оставлял там какую-нибудь вещичку типа ножа или компаса, а потом проверял, если не забрали, значит, место действительно заброшенное и безлюдное.

В средней школе партийному чиновнику делать нечего, а вот в высшем учебном заведении самое место. Работу с молодежью никто не отменял. Зубков с удовольствием выступал на комсомольских собраниях в институтах, на студенческих конференциях и торжественных заседаниях, посвященных какой-нибудь дате, а потом обязательно по его просьбе устраивалось неформальное общение, он отвечал на вопросы, а сам высматривал подходящую жертву. Когда находил, то выделял ее из толпы, обратившись с милым комплиментом или безобидной шуткой, а то и просто улыбнувшись. Потом начиналось самое увлекательное — охота. Зубков оставлял машину возле какого-нибудь парка, якобы он бегает, а сам, накинув затрапезную болониевую куртку и надвинув на глаза драповую кепку, отправлялся выслеживать свою добычу. Удача редко ему сопутствовала, потому что расписание у студентов нестабильное, учатся все в разное время и на разных базах, выловить в их хаотичном движении намеченную жертву почти невозможно. После нескольких бесплодных попыток Зубков понял, что самое удобное поле — это подготовительные курсы при медицинском институте. Они единственные подчиняются строгому расписанию, а хорошенькую субтильную девушку можно на них найти без труда. А самое приятное, что на этих курсах редко отмечают, и официально числятся на них только лишь те, кто платит и ходит на практические занятия, но очень много малоимущих ребят ходят бесплатно, дикарями, только на лекции. Плюс в том, что пройдет много времени, прежде чем в милиции поймут, что именно курсы являются связующим звеном между пропавшими девушками. А может, и никогда у них не наступит озарение, особенно если не наглеть и убивать не чаще раза в год. Вместе с охотой и планированием этого Зубкову было вполне достаточно для психологического комфорта.

Жизнь заиграла новыми красками. Он стал веселее, общительнее, сблизился с семьей, и на службе в нем отметили перемены к лучшему, что не замедлило положительно сказаться на карьере. Теперь он был не только сын и внук, но и сам кое-что значил.

Отношения наладились не только с женой и детьми, но и с семейством двоюродной сестры Таты, которая его очень любила и вообще была ярой поборницей родственных связей. Обожала посиделки с пирогами, совместные выходные на даче, лыжные вылазки и прочие глупости, которыми пустые люди занимают свое время. Ему все это было не нужно, а жене нравилось, а Зубков, с тех пор как начал свою охоту, старался лишний раз не злить супругу и делать все, что она хочет, в обмен на свободные вечера.

Впрочем, такие сборища были не только приятны, но и очень полезны. Там он познакомился со Смульским, очень умным и прозорливым мужиком из непростой семьи, который и подсказал ему, как можно скорее заложить рули на перестройку, потому что часы отсчитывают последние секунды, когда это еще будет выглядеть как смелый и бунтарский поступок, самоотверженный порыв к спасению нации из пучины застоя.

Муж двоюродной сестры Евгений Петровский не очень нравился Зубкову, да и вообще в семье его мало кто любил. Видели, что это беспринципный выскочка, женившийся ради карьеры, всерьез не принимали, но раз Тата счастлива, то и пусть.

Зубкову не нравилось, что этот скользкий тип к нему подлизывается, он делал вид, что не понимает достаточно толстых намеков, и не хотел способствовать карьере назойливого родственничка, и, как выяснилось, зря, потому что специалистом Женя оказался очень неплохим. Встретив Дмитрия Сергеевича возле мединститута в довольно-таки непривычном образе забулдыги, Петровский удивился, но не бросился с расспросами, а решил понаблюдать. Так, потихоньку, не спеша, сопоставив эту странность с другими особенностями поведения и с тем, что ему было известно как консультанту по делу, Петровский вычислил Зубкова, но свое открытие понес не в милицию, а к самому Дмитрию Сергеевичу.

Зубков перетрусил. Конечно, Петровский врал, когда нес киношную чушь про хранящийся в надежном месте конверт, где описаны все его теории, но и без этого убивать родственника было крайне опасно. Дмитрий Сергеевич предложил стремительный и уверенный рост по службе в обмен на молчание, а у Петровского, всю жизнь копавшегося в головах агрессивных психопатов, наверное, и у самого от напряжения фляга начала слегка посвистывать, потому что он согласился с удовольствием и вдобавок потребовал, чтобы Зубков назначил его своим личным психологом.

Дмитрий Сергеевич и так чувствовал себя в полной гармонии, но согласился. В конце концов, приятно, когда есть с кем обсудить самое сокровенное. Женя его понимал, с удовольствием слушал и даже смаковал детали. Зубкову казалось, что он не стал маньяком только из трусости.

В студенческие годы Евгений проводил смелый эксперимент: заметив, что одна девушка, занимавшаяся с ним в студенческом научном обществе, по уши в него влюбилась, он решил сделать из нее свою преданную рабыню, и поначалу все шло как по маслу. Женя распинался о своем разбитом сердце, давил на возвышенные чувства,