Рождение шестого океана - Георгий Гуревич

Так небо отбило первую попытку людей подчинить его силы.

«Дорогой Сережа!

Плохо, очень плохо, хуже быть не может. И две беды сразу — личная тоже. Не знаю, с каким лицом я приеду теперь в Москву и к нашим — в Новосибирск. Все надо начинать заново, это хуже, чем сначала. Надо с репутацией неудачников искать оправдания, бороться с предубеждением. Опять мы услышим: преждевременно, неубедительно, ненадежно. Придется сдавать позиции, пятиться, возвращаться от практики в лабораторию. А что если и лабораторию закроют? Как жить тогда? Для чего жить?»

Брошенная ручка катилась по столу. Нет, Валентин не отправит письмо, такое не стоит посылать. Просто хотелось высказать горечь, хоть на бумаге отвести душу. Но мысли были тяжелее слов. Когда потеря легка, раздумье приносит утешение. При тяжелой утрате, наоборот, не сразу понимаешь всю глубину несчастья. Взять себя в руки, продолжать работу? Как продолжать? Готовить повторный опыт? А дадут ли разрешение? Валентин уже видел перед собой сконфуженного Ахтубина, растерянного иностранца-заказчика, укоризненного Коренева и многозначительную усмешку в глазах важного Глебычева. «Я с самого начала предсказывал неудачу», — будет уверять он. Новиковых спросят, конечно, есть ли гарантия, что дело опять не кончится взрывом? А что ответит Валентин? Он и сам не знает, почему опыт привел к катастрофе. Произошло короткое замыкание ионосферы. Она разрядилась, сопротивление воздуха оказалось меньше, чем думали. Почему? Кто ошибся: атомщики, сделавшие слишком мощный аппарат, или метеорологи, неправильно подсчитавшие проводимость воздуха? Так или иначе, за все отвечает он.

— Геннадий Васильевич, самолет готов?

— Путевка не оформлена, Валентин Николаевич.

— Дайте, я подпишу... Кто там звонит?

— Вас спрашивает какая-то Зина,

— Скажите, что я вышел... что я улетел.

Ох, как давно это было — солнечное утро, рыженькая девушка со своей маленькой радостью! Валентин самонадеянно мечтал завоевать любовь и небо. И любовь и небо надсмеялись над ним. Но все-таки почему же? Хорошо бы слетать к Сергею, только далековато. Интересно, когда он получит телеграмму. Лучше бы поговорить по радио, но почему-то радио не работает. Почему? Вряд ли из-за молнии. Обычно радио отказывает, если в ионосфере непорядки.

— Геннадий Васильевич, почему радиосвязь нарушена?

— Не знаю, Валентин Николаевич. В этом проклятом крае всегда помехи.

— А северное сияние есть?

— Нет, не было как будто.

— Похоже на хромосферную вспышку. Что вам ответила обсерватория, Геннадий Васильевич? Покажите мне журнал. Вы не записали телефонограмму? Почему? Вы же обязаны были записать? Ну, хорошо, идите на аэродром, я сам позвоню им.

Десять минут спустя запыхавшаяся Зина прибежала в гостиницу. Она еще не знала, что скажет Валентину, но понимала, что нужна ему именно сейчас, когда случилось такое несчастье и рядом нет друзей, никого, кроме нее.

— Да вы не тревожьтесь, они не уехали еще, — сказал усатый дежурный. — Ключ не сдавали мне. Вот его дверь, в самом конце коридора.

Зина на цыпочках пробежала по коридору и робко постучала. Но, хотя из щели пробивался свет, никто не ответил. Зина подождала и постучала громче, потом еще решительнее — кулаком. Под ударами дверь тихонько приоткрылась, и Зина увидела Валентина, который спал, положив голову на стол.

Но почему он заснул в такой неудобной позе? Что это он писал?.. «Две беды — личная тоже... все надо начинать заново... для чего тогда жить? » И что это красное, похожее на канцелярские чернила, течет по столу на неоконченное письмо? И что это лежит на полу под свесившейся рукой — черное, металлическое.

Зина схватилась за голову:

— Что ты наделал, Валентин, что ты наделал!

Глава девятнадцатая

ХИРУРГ КУДИНОВА

Заканчивалось последнее действие. Сраженная деревянным кинжалом тучная певица умело упала на доски. Ревнивец заломил в отчаянии руки и горестно запел: «Арестуйте меня, пред вами ее убийца... ». Прозвучали последние аккорды, и тяжелый тканый занавес скрыл пеструю толпу хористов. «Какое все-таки дикое отношение к женщине! —подумала Кудинова. — Не хотел отдать игрушку, разбил ее и плачет».

Загремели аплодисменты. Ожившая певица, держа за руку убийцу, вышла кланяться. Кудинова закрыла глаза, ей не хотелось портить впечатление. Она предпочла бы посидеть молча, вспоминая музыку. Но вокруг кричали и хлопали зрители —благодарили за пережитое волнение. Кудинова захлопала тоже. И тут же всплыло профессиональное: «Вряд ли удар был смертелен. Вероятно, в нашем институте Кармен вернули бы к жизни. Тогда не умели делать таких операций, как сейчас».

— Товарищи зрители, минуточку внимания! Кудинову Марию Васильевну просят пройти в дирекцию.

Что такое? Почему ее зовут на сцену? Кудинова не ожидала услышать здесь свою фамилию, даже не поняла сначала, что это относится к ней. Но худенький человек с рупором, выбежавший к рампе, выкрикивал снова и снова:

— Товарищ Кудинова из хирургической клиники, Мария Васильевна Кудинова, вас просят срочно в дирекцию. Товарищи, пропустите доктора Кудинову!

Зрители расступились. Она прошла по проходу, ни на кого не глядя, — красивая, самоуверенная женщина, привыкшая к тому, чтобы на неё оборачивались, научившаяся не замечать любопытных и восхищенных взглядов. Человек с рупором подал ей руку на лесенке, сказал скороговоркой: «Вас вызывают к телефону, срочно, очень важно, пройдите сюда, за кулисы. И дайте мне ваш номерок, я принесу пальто».

— Что случилось? Кто заболел?, Неужели профессору Бокову хуже? Но утром он чувствовал себя совсем хорошо.

Пересиливая волнение, она приложила трубку к уху.

— Кудинова слушает.

— Это ты, Маруся? —Кудинова с облегчением узнала голос профессора Бокова, своего учителя, знаменитого хирурга, основателя и директора клиники, где она работала.

— Маруся, —сказал он, — предстоит трудная операция. Сейчас же выходи из театра, бери такси и поезжай на Внуковский аэродром. Там тебя встретят и посадят в самолет. Полетишь на Северострой, Дежурный врач со всеми аппаратами уже выехал во Внуково.

— Но я в вечернем платье, — возразила Кудинова. — Мне нужно заехать домой- переодеться.

— Ни в коем случае! Положение тяжелое. Молодой человек стрелял в себя, пуля осталась где-то около сердца. На Северострое очень беспокоятся о нем. Это талантливый конструктор, изобретатель. Может быть, помнишь — Новиковы, Валентин и Сергей, В газетах о них писали. Участники кругосветного полета на ракетах. Не помнишь? Впрочем, не в том дело. Поезжай, Маруся. Жизнь человека в твоих руках.