Каштановый прииют (СИ) - Холодова-Белая Анастасия

За окном был до доли знакомый пейзаж. Да они сейчас ровно под его кабинетом. А это отличный шанс. Вильям принялся вспоминать, как вся эта стена выглядела снаружи, когда он осматривал её утром, и едва подавил улыбку. Тот план, что он придумал, мог сработать сейчас. Идеально сработать. Медсестра застелила постель, принесла плед Дитмара, бросила на Вильяма испуганный взгляд и выскользнула в коридор. На пороге наконец появился Дитмар в сопровождении санитаров и охраны. Теперь он особо охраняемое лицо. Как его родне будут объяснять перемотанные руки, шею, зашитую губу и кучу пластыря, Вильям не знал. Сейчас он в обычной зимней тёплой пижаме и тапочках, и бинтов почти не видно, но его же разденут, чтобы переодеть…Он поправил уши Марта и улыбнулся.

— Это твоя комната на сегодня. Завтра ты уезжаешь отсюда.

— Правда? — лицо Дитмара тут же расцвело, и стало ясно, что это были самые желаемые слова. Вот только на это не было времени. Вильям был уверен, что в панике Смит натворит дел и нужно срочно выводить Дитмара из-под удара.

— Да. Так что пока тебе нечего беспокоиться.

— Надеюсь… — Дитмар присел на кровать. Вот самый момент, чтобы поговорить, но в дверях стояла охрана и медсестра.

— Мне нужно поговорить с пациентом с глазу на глаз.

— Нам сказали присматривать за ним.

— Вы знаете, что такое медицинская тайна? Почему вам нельзя на сеансах присутствовать?

— Но…

— Выйдите все на десять минут, — все замерли, посматривая на него. Вильям зло скривил лицо. У него нет времени, а эти все его ещё и отнимают. — Все вон отсюда! — дождавшись, когда закроется дверь, он быстро закрыл её на замок и подошёл к Дитмару вплотную. — Ну же, кто он. Последний шанс.

— Я… Кхф… — Дитмар издал нечленораздельный звук, давясь воздухом. Вильям видел жертв планомерных издевательств и насилия, он знал, как тяжело назвать имя, когда тебе за это пообещали смерть.

— Дитмар, посмотри на меня. Я тебе верю, всегда верил, — Дитмар поднял на него бледное лицо с широко раскрытыми глазами. — Ты можешь не говорить, если боишься, просто смотри на меня. Убивает пациентов реальный человек, а не мистика, — Дитмар тяжело сглотнул. Вот оно, нащупал. — Это кто-то из персонала. Из этого отделения. Это не санитар. Это не медсестра. Это кто-то из врачей, — внимательно следя за лицом Дитмара, Вильям решил наконец сказать вслух то, о чём подумал ещё стоя на коленях перед тьмой. — Это кто-то из администрации. Мистер Смит, — Дитмар скривился и разразился протяжным воем боли. Вот и ответ. Дитмар задрал голову к потолку и попытался вдохнуть сквозь зубы.

— Я говорил. Я говорил врачам, мне не верили. Я же чокнутый, мало ли что я могу говорить. А он ночью уходил в какие-то комнаты через маленькую дверцу. Он вколол мне что-то, от чего мне было так плохо, как никогда в жизни, — он не говорил, он едва слышно мычал сквозь зубы, не мог их разжать их от разрывающей боли. — Он делал больно. Всё больнее и больнее.

— Когда это началось?

— Полгода назад. Я говорил, что мне плохо от таблеток, что меня рвёт. Меня не слушал никто. Всем было на меня плевать, я же больной на голову, — согнувшись пополам на стуле, он уткнулся носом в плечо Вильяму, сжимая пиджак на предплечьях в кулаки. — Я не хочу умирать, я боюсь.

— Дитмар, я хочу тебя защитить, но… Пока ты в больнице, ты в опасности. Тебе нужно бежать, — Дитмар шокировано уставился на него. — Прости, но у меня нет никаких реальных доказательств против него, кроме твоих слов и того, что мне показал мистер Шенн, а на суде это не прокатит. Но если ты сбежишь, ты поднимешь такую шумиху, что сюда съедется вся полиция графства, и тогда тебе если не поверят, то хотя бы возьмут за версию. И начнут копать под него. Расскажи мне всё, что вспомнишь.

— Он был тут первым, он был управляющим, когда я сюда попал. Я знаю, что был какой-то скандал, после которого он потерял место, и тогда всё началось. Те таблетки… Я же не знал, что это, не знал, что мне от них плохо, а так бы не пил, может, и не провёл всё это время в бреду… — Дитмар рукавом халата вытер слёзы. — Он один, правда. Я не знаю, как он всё это делал, но он настолько нас всех запутал и запугал, что мне казалось, что это мой бред, что это просто кошмары. И только когда он убил Лу, я понял, что он реален и он нас всех уничтожит.

— Почему?

— Не знаю… Он называл нас единственным, что держит его на плаву. Типа мы для него как спасательные круги. И чем дольше мы будем в больнице, тем лучше для него. Но потом что-то произошло, и он начал нас бить.

— Он колол вам инсулин, я уверен. После него очень плохо, инсулиновая шоковая терапия запрещена.

— Его это не останавливало…

— Дитмар, мне нужно, чтобы ты запомнил каждое слово, что я сейчас скажу, — Вильям взял его лицо в свои ладони и заглянул в глаза, наконец-то в них не было тумана, хорошо, что он давно вывел эти чёртовы таблетки из терапии. — Сегодня ночью я на дежурстве. В половину первого, перед своим уходом, я открою в твоей палате окно, и как только я закрою дверь, тебе нужно очень быстро действовать. Вылезешь на карниз вдоль этажа, закроешь окно, как сможешь, и иди в сторону спортивной площадки по карнизу, постарайся не сорваться. Там будут лежать накрытые брезентом старые подушки и матрасы без пружин. Прыгай туда. Будет больно, терпи, беги в угол, где растёт девичий виноград, я спрячу там кусачки. Выгрызи себе в сетке дыру, только чтобы ты едва мог пролезть, и беги к аллее. Старайся не попадать в свет фонарей. Вдоль аллеи спустись к дороге к жилому корпусу, перебеги её там, где один фонарь разбит. Рядом с жилым корпусом есть огромный старый дуб, в нём — большое дупло, залезай в него и сиди тихо. Там я оставлю сумку с одеждой, деньгами и часами. Патрули ходят по территории больницы каждые двадцать пять минут, следи за временем. Ровно между пересменками беги к заброшенной части сквера и там иди вдоль наружного забора. Там будет вываленная часть, прикрытая плющом, щупай стену. Как только выйдешь за территорию больницы иди вниз к бензоколонке. Там возьми такси до дома матери. Помнишь адрес?

— Да… Не уверен.

— Я положу записку. Скажи, что ты из персонала, если начнут расспрашивать. И ни в коем случае не останавливайся, пока не добежишь до дупла. У тебя будет десять минут на то, чтобы в нём спрятаться, и будет обход. Лежи тихо, в том дубе живут белки, собаки часто там лают, на это уже не обращают внимание.

— Я боюсь… — Дитмар испуганно прикусил губу и тяжело вздохнул. Вильям на секунду задумался и крепко обнял, прижимая к себе.

— Я тоже. Но тогда я точно заставлю его действовать так, как нужно мне. Эта тварь игралась с нами всеми, как с игрушками. С вами, с нами. Время мне сыграть на его чувствах. Всё, мне надоело быть ведомым.

— Знаете, Вильям… — Вильям замер. Дитмар впервые назвал его по имени за всё время. — Человека убивает не то, что останавливает сердце, а то, что сжирает душу. Мою сожрал этот ублюдок.

Вильям слегка дрожащими руками погладил Дитмара по голове, чтобы успокоить, и отстранился. У них нет времени. Но, как ни странно, Дитмар смог выиграть для них ещё полсуток. Он достоин жизни, он боролся за неё и выиграл бой. Теперь очередь воевать Вильяма.

На обед он не пошёл, есть дела и поважнее, он только помахал всем рукой. Вильям прекрасно понимал, что после всего произошедшего с другими врачами его странное поведение спишут на нервный срыв. Чувство, что он откровенно обманывает и даже местами слегка подставляет коллег, неприятно шуршало где-то внутри, но он его подавлял. Пусть лучше сейчас он всех обманет, зато потом всех спасёт. Вильям вышел на улицу и решил ещё раз пройтись вдоль приюта, чтобы удостовериться, что Дитмар сможет пройти по карнизу. Да, всё, как он думал, да, нужно будет пройти два угла, но декоративный карниз достаточно широкий, чтобы Дитмар мог шагать спокойно. Матрасы лежали там же, никуда их убирать явно не собирались. Кивнув себе, Вильям пошёл окружной дорожкой к жилому корпусу. Чистый сквер, пустой и тихий, спокойствие нарушали только стаи воробьёв, которые оккупировали несколько поилок на пути к большому пруду за приютом. Вильям повернулся на шум и замер. По дорожке к пруду шёл мужчина в клетчатом пальто, с тростью и в шляпе. Старый знакомый. Воробьи его не шугались, он шёл прямо через их толпы, как ветерок.