Ферсман - Олег Писаржевский

На дверях барака у разъезда Белая появилась наскоро написанная чернилами вывеска: «Леноблсовнархоз. Апнефком».

Полевой штаб северного наступления приступил к работе.

Был немедленно решен вопрос об организации промышленных разведок на апатиты. Такое подробное геологическое освещение месторождения исключительно важно; пренебрегать им — это все равно-, что строить огромное здание, не испытав грунтов, на которых оно должно покоиться.

Это ответственное дело было поручено коллективу молодежи из Научного института удобрений, который, кстати сказать, вскоре блестяще справился и с химической переработкой апатитов, а эта победа имела далеко идущие последствия.

Группу молодых изыскателей, возглавляли только что упомянутый Фивег и Григорий Степанович Пронченко, бывший токарь по металлу, кончавший одновременно, в духе того бурного времени, аспирантуру в Научном институте удобрений и Горную академию.

Тот перелом; о котором: говорил Ферсман в своей статье, посвященной; десятилетию советской власти, тот поворот ученых к решению актуальных жизненно важных проблем, наряду с проблемами теоретическими, не мог произойти сам собой только за счет перестройки незначительных количественно кадров старой интеллигенции.

«В среду ученого мира, до войны столь чуждого экономическим проблемам, — констатировал Ферсман, — для которого столь часто термин прикладной науки как чего-то грязного противополагается термину науки «чистой», в этой самой среде за истекшие десять лет создались новые силы, охватившие и создавшие те многочисленные подходы, которые мы сейчас имеем в области изучения производительных сил. Сейчас на громадной проделанной работе, на несомненно многочисленных ошибках стали создаваться новые кадры научных работников, правильно, по-новому понимающих новые задачи изучения целых территорий во всей совокупности их природных богатств и изучения отдельных природных ресурсов. Достаточно указать, что во многих экспедициях, например Якутской и Казахской, работают сейчас сотни молодежи, воспитанной в этих научных традициях».

Молодые изыскатели были представителями этого нового поколения ученых.

Нужно рассказать о том, как эта молодежь помогла Ферсману в Хибинах.

О начале изыскательских работ мы узнаем из лаконичных записей дневника Г. С. Пронченко:

«Петрозаводск. Кемь. Кандалакша. Становилось холодно. Кругом же все время светло. Ночи не было. Солнце стояло высоко. Оно вовсе не заходило за горизонт. Двухминутная остановка — разъезд Белая. Разведчики оставили поезд. Куда ни оглянись — горелый лес. Но ведь и лес тут не тот: ни птиц, ни цветов, ни шума лесного. Жилья почти не видно. Единственное сооружение, сделанное руками человека, — маленький, вросший в землю, старый бревенчатый железнодорожный барак… Редко ему приходилось встречать так много незнакомых пассажиров».

Это в июне 1929 года на разъезд Белая прибыла первая партия — восемнадцать геологов и рабочих во главе с Фивегом. Но эти разведчики были уже авангардным отрядом первой пятилетки. Когда они только собирались в Хибины, Совнарком СССР принял специальное решение о химизации народного хозяйства. В этом решении говорилось:

«Современная химия… являющаяся непосредственной основой социалистического преобразования сельского хозяйства, по праву выдвигается вперед, как один из решающих факторов индустриализации народного хозяйства».

Воля партии была выражена правительственным законом, и они были его исполнителями.

Через некоторое время к месту, где начали работать молодые энтузиасты, сыгравшие в борьбе за апатит большую роль, со станции Имандра пробирался еще один маленький отряд изыскателей во главе с геологом Д И. Щербаковым, заменившим заболевшего Ферсмана. Ему было поручено отыскать подходящее место для закладки первого здания будущей базы Академии наук в горах Умптека.

После долгих блужданий, красочно описанных присоединившимся к этой группе корреспондентом «Комсомольской правды», Д. И. Щербаков остановился на очаровательном местечке, радовавшем глаз. Он знал желание Ферсмана — видеть базу стоящей в широкой пустынной долине у озера Вудъявр, где нижние склоны горы поросли густыми елями, рядом шумели ручьи и на берегу некогда стояла одинокая лопарская вежа…

«Перейдя вброд несколько рек и болот, к заходу солнца мы услыхали гул взрывов, — передавал свои торопливые впечатления читателям газеты корреспондент. — Последние лучи осветили высоченные горы, и в облаках загорелась яркая, желтая точка.

— Кукисвумчорр, — голосом лектора картинной галереи объявил Щербаков. — А на вершине — буровая вышка.

Не прошло и часа, как на другом берегу болота между скалами замелькали палатки и бараки. Совсем близко послышалась человеческая речь. И сразу развернулся Апатитовый городок.

Дома, люди, грохот взрывов… Оглушенные кипящей жизнью, мы застыли на месте. Вокруг сновали рабочие. Из бараков шли бурильщики, лошади везли камни. И опять рядом взрыв. Ветер рвет полотнища лозунгов. Нас ведут мимо сруба «Астрорадиопункт» в первый барак, где у телефона надрывается инженер.

— Алло! Апатитовый городок!

Нас окружает толпа мужественных, бородатых людей в полушубках. Они напирают на дощатый стол, перебивают друг друга.

— Что слышно в Москве? Какие новости в Ленинграде?

Черные бородищи… Но голоса подозрительно звонки. Кто-то зажигает лампу, и мигом происходит чудесное превращение.

Тут нет ни одного старика. Юношеские веселые лица. Они хохочут, заметив наше смущение, и по очереди представляются…

— Московский межевой институт…

— Московская горная академия…

— Институт удобрений…

— Ленинградский политехнический…»

…Еще не прошло и ста дней, как инженеры и студенты пришли в долину Лопарскую к подножью горы Кукисвумчорр.

Первому бараку, который они построили, не было восьмидесяти дней от роду.

Когда они пришли сюда, долина была так же пустынна, как и тогда, когда во мхах были найдены коренные выходы апатитов, когда была определена затем огромность их залегания; как и тогда, когда Ферсман безуспешно пытался протестовать против издевательски нищенских кредитов на экспедиционную работу, не подозревая в этом предательского удара кучки вредителей, отлично оценивших клад, скрытый в тундре, и решивших преградить стране путь к нему.

Но вопреки всему волею партии в пустынной долине засверкали белые пятна палаток и прогрохотали первые взрывы.

Взглянем же глазами очевидца на тусклое предутреннее солнце Хибин — солнце тысяча девятьсот двадцать девятого года. Оно алеет на сизом небе расплывчатым бронзовым пятном, огромное, похожее на раннюю луну.