Ферсман - Олег Писаржевский

— Каждый новый день выдвигает новую программу научных исследований — крупных и малых. Одни займут годы, для других отведены часы. Нужно здесь же, на месте, иметь научные учреждения, «которые тотчас начали бы систематически и планомерно изучать всю совокупность тех условий природы и быта, в которых строится за Полярным кругом новая жизнь, — заключает Ферсман.

Пока академия, еще не вполне приспособившаяся к невиданному развороту научных дел в стране, благожелательно, но все еще нерешительно покряхтывала, энергичное строительство началось. Ждать нельзя было, приходилось перешагивать через все формальности и обращаться за помощью прямо к хозяйственникам. Ведь это они требовали ответа на все сто тысяч «как, что и почему». Трест «Апатит» шел навстречу во всем, и в апреле 1930 года часть строений будущей академической базы, необходимейшее научное оборудование, кирпич и даже глина для печей были водружены на спины оленей — и внушительная процессия из двухсот красавцев с ветвистыми рогами потянулась в горы на берега Вудъявра. Там, как мы уже знаем, было облюбовано местечко для стройки базы, расчищен более чем двухметровый слой снега и заложен фундамент первой в Союзе горной научной станции Академии наук.

Когда Ферсман с товарищами в июне впервые подошли к новому дому, вокруг него еще громоздились сугробы снега, а озеро было подо льдом. Только три месяца в году оно остается свободным от ледяного покрова… Но дом — маленький, теплый, уютный, приветливый — был уже готов.

На новую станцию стали базироваться десятки отрядов. Первые обитатели горной станции — академической в самом лучшем, советском значении этого слова — пробирались к ней от рудника и города сначала пешком, сопровождая вьюки через болота и высокую морену. Альпинисты знают, что эта хаотическая свалка камней, оставленных растаявшими ледниками, представляет собой одно из главных препятствий при восхождении. Потом приходилось следовать на постоянно ломавшихся телегах по наскоро проложенным тропам.

Но уже в сентябре 1930 года управление Мурманской железной дороги соорудило здесь прекрасное автомобильное шоссе. 20 сентября по нему прошли первые грузовики с геологическими коллекциями и образцами добытых руд, а менее чем через год над новым большим зданием станции, включавшим в себя различные лаборатории, музей, библиотеку (в которую Ферсман, кстати сказать, передал всю свою научную библиотеку), взвилось кумачовое знамя новой культурной победы — возникла «Тиетта», что по-саамски означает: «знание — наука — школа — учреждение». Так, по настоянию Ферсмана, была названа новая научная база за Полярным кругом[65].

Не он ли еще в мае 1929 года ходил со своими товарищами по девственному снегу по горам, выискивая места для фабрики и станции? Прошло каких-нибудь пятьсот дней, а здесь уже кипела бурная жизнь, здесь уже был центр всего управления, всей жизни — город Хибиногорск. У самой воды возвышалось здание напорной башни и электростанции для снабжения электроэнергией всех предприятий до пуска вновь строящейся гидроэлектростанции на реке Ниве. Скоро должно было начаться строительство здания обогатительной фабрики. Еще немного, и тысячи тонн серого апатита потекут к ее эстакаде. Здесь они пройдут через большие дробилки, затем мелко измельченная руда, замешанная и взболтанная в воде с кислотами и жидким стеклом, образует массу, из которой почти в чистом виде отделится апатит. Он всплывет наверх вместе с пеной, а на дно осядут нефелин и так называемые «хвосты». Они также нужны для изготовления керамики, для улучшения северных почв и для многих других полезных дел, о которых уже позаботились химики. Что же касается апатита, то он представляет уже готовый ценнейший продукт для изготовления удобрений.

Еще один приезд — и уже можно различить концентрически расходящиеся вокруг озерка улицы нового города Хибиногорска с готовыми зданиями центрального кооператива, правления треста и т. д.

Не доезжая километра до новой станции Нефелин открывается вид на расстилающийся внизу рудничный поселок с правильно вытянувшимися улицами и всеми теми помещениями, которые на социалистической стройке в заботе о человеке вырастают подчас раньше самого жилья: столовыми, хлебопекарнями, кооперативами, банями.

Машины спускаются по извивающимся дорогам, нагруженные апатитом тракторы тянут огромные повозки с лесом, а ведь еще полгода тому назад, там, где высятся склады цемента, кирпича и железа и где ныне строятся новые дома, — в болотистой низине стоял один грубосколоченный барак разведчиков.

Восемь лет тому назад здесь, после ночевки под большой елью у костра, были впервые найдены зеленые куски апатита. Тогда же перед костром неожиданно показалась незнакомая фигура, держащая красивого оленя. Это был первый встреченный экспедицией саами. С того вечера долина получила название Саами, а ручей — Ворткуай, что значит Гремящий.

Рудники уже издали бросаются в глаза своими горизонтальными уступами. Они разрезают гору Кукисвумчорр длинными полосами, сверкающими в лучах солнца. Спуск руды по окатам в двадцать — тридцать пять градусов с высоты нескольких многоэтажных домов представлял собой нелегкую задачу: на слишком пологих окатах руда не скользила даже по железным листам, на чрезмерно крутых — ее куски начинали прыгать и, выскакивая, с огромной силой ударялись о стенки, разбивая целые бревна. Строители нашли способы отрегулировать это слишком крутое падение специальными задерживающими устройствами; на ходу придумали и способы механизации доставки руды к подножью горы.

Строительство слагалось из множества обычных подробностей. Так же, как и везде, топографы таскали с места на место свои треноги. Правда, здесь им приходилось, прежде чем сделать очередную запись измерения, греть окоченевшие пальцы у огня, пылающего над кипящим мазутом в железной жаровне. Жаровня втапливалась в снег, откуда ее приходилось извлекать с трудом.

Так же, как и везде на Севере, поисковики в бараньих тулупах натужно долбили неподвижные камни, спящие под покровом никогда не оттаивающих льдов.

Как всегда и всюду на всех стройках, летела щепа из-под плотницких топоров: сооружались дебаркадеры, эстакады, виадуки, провиантские склады.

Страна все еще была бедна В столовых зачастую все меню состояло из одной пшенной каши, которую здесь окрестили «медвежьей икрой».

Но каждый день приходили ящики с оборудованием для заводов, — а их и складывать еще было некуда, складские площадки были завалены снеговой толщей. Лопаты были бессильны перед этими снеговыми горами. Но откуда ни возьмись появлялись тракторы и трехугольные тараны: в одну ночь в снегах прокладывались километровые трассы. Откуда все это бралось, по мановению какого волшебного жезла появлялось?!.