Три ночи - Дебра Маллинз

Люсьен сразу стал серьезным.

– Я знаю, что это так. И приношу за это свои извинения. Я должен был проявить к тебе участие той ночью, а не использовать в своих эгоистичных целях.

– Мы договаривались не говорить о прошлом. – Эвелин стиснула его пальцы. – Но если ты хочешь доказать свою искренность...

Люсьен потянул ее на себя.

– Хочу.

Эвелин приподнялась и оперлась на локти, улыбаясь ему сверху.

– Ты мог бы снять свои сапоги.

Люсьен расхохотался, затем поцеловал ее, и золотистые волосы Эвелин закрыли их лица. И он доказал ей, что действительно был искренним.

Когда Эвелин проснулась в постели Люсьена, было уже позднее утро.

Где-то перед рассветом, хихикая, как дети, они крались вверх по лестнице, боясь разбудить слуг. Поскольку ночная рубашка приобрела совсем непрезентабельный вид, Эвелин завернулась в сюртук Люсьена и в таком виде поднялась с ним в его спальню. Этот сюртук был тут же отброшен под страстным натиском Люсьена, и сейчас Эвелин проснулась с улыбкой на лице и приятной болью во всем теле.

Однако ее улыбка угасла, когда Эвелин обнаружила, что она одна в комнате. Очевидно, ее муж поднялся рано и отправился по делам.

Эвелин села в кровати, откинув с лица волосы. Ей казалось, что этой ночью между ними установилась прочная связь. Но возможно, для Люсьена это было не, более чем очередное приключение.

Эвелин расстроилась, прокрутив в голове ночные события. Не было произнесено ни одного слова любви, ни одной клятвы верности. Правильно ли она оценила ситуацию? Возможно, в их браке не произошло никаких перемен, добавилось лишь то, что они спят в одной постели? В конце концов, она не может ожидать, что Люсьен будет разделять ее чувства.

Эвелин печально вздохнула. Возможно, он не умеет любить... а зная его семью, как можно винить его в этом? Кто-то из близких предал его и отправил умирать на корабле. Люсьену удалось выжить только благодаря несгибаемой воле. Эвелин не сомневалась в том, что завоевать любовь ее мужа нелегко. Если это вообще возможно.

Да, нельзя отрицать, их связала страсть. Но без подпитывающей ее любви страсть быстро обернется скукой и, наконец, озлоблением. Неужели ей суждено прожить долгие годы в неудавшемся браке?

Эвелин завернулась в простыню и встала, намереваясь уйти в свою комнату. Но когда она отступила на шаг от кровати, на пол что-то упало.

Едва распустившийся бутон белой розы.

Эвелин медленно наклонилась, поднесла розу к лицу и вдохнула сладкий аромат. Цветок, должно быть, лежал рядом с ней на кровати, а она не заметила его.

Она снова вдохнула запах цветка и вспомнила тот недавний вечер в саду, когда они с мужем, похоже, были в полном согласии. Может быть, Люсьен думал об этом, когда выбирал ей розу? Возможно, еще не все для них потеряно.

Эвелин поспешила в свою комнату.

Люсьен постучал в дверь особняка Хантли, будучи готов к тому, что его могут не принять, как это уже было сразу после его возвращения в Лондон. Но дворецкий назвал его по имени и широко распахнул дверь.

– Герцог дома? – спросил Люсьен, снимая шляпу и перчатки.

– Я сейчас все узнаю, мистер Дюферон. – Дворецкий удалился и уже через пару минут вернулся назад. – Его светлость просил проводить вас в его кабинет.

Люсьен передал шляпу с перчатками в руки готового услужить лакея.

– Благодарю вас, Стинсон.

– Сюда, сэр.

Люсьен проследовал за дворецким в кабинет Роберта. Странно было вновь находиться в доме Хантли. Значительную часть своей жизни он провел в этом внушительном городском особняке, но так и не привык к музейной холодности этого дома. Дом был красиво отделан, в нем были собраны произведения искусства и антиквариат стоимостью в целое состояние, но Люсьену больше нравился небольшой дом, в котором он жил с Эвелин и Хлоей. Теперь он знал, что все дело в людях, которые тебя окружают.

Стинсон сделал шаг в кабинет герцога.

– Мистер Дюферон, – объявил он и отступил назад, пропуская Люсьена.

– Спасибо, Стинсон. – Роберт стоял перед столом. Он был одет в отлично сшитый голубой сюртук и такие же, как у Люсьена, брюки цвета буйволовой кожи. Заметив схожесть в их одежде, герцог приподнял бровь. – Что ж, – только и сказал он.

– Видимо, мы пользуемся услугами одного и того же портного, – растягивая слова, произнес Люсьен. – Это может повредить твоей репутации. Возможно, тебе стоит немедленно поменять весь свой гардероб?

– Мне больше нравится думать, что это говорит о наличии у тебя неплохого вкуса, – усмехнулся Роберт. – Должно быть, сказывается наследственность.

– Так ты все же признаешь, что мы родственники?

– Я никогда не отрицал этого. – Роберт сложил руки на груди, – Что привело тебя сюда так рано, Люсьен? Насколько я помню, ты ведешь ночной образ жизни. Ты вообще сегодня ложился в постель?

Люсьен не смог сдержать довольную улыбку.

– Ложился.

Роберт поднял руку.

– Меня не интересуют детали.

– У меня и не было намерения посвящать тебя в них.

Роберт начал проявлять нетерпение:

– Поскольку я знаю, что только дело чрезвычайной срочности могло заставить тебя прийти сюда добровольно, пожалуйста, сообщи о причине твоего визита.

– Разве можно меня винить за нелюбовь к этому дому? – Люсьен оглядел кабинет, который мало изменился со времен его детства. – У меня с ним связано не так уж много приятных воспоминаний. Кстати, а где сейчас твоя мать?

– Отправилась по магазинам.

– Хорошо. Я хотел переговорить с тобой наедине.

– Как странно. – Роберт обошел стол и сел в кресло. – Садись, Люсьен. Должен признаться, ты пробудил во мне любопытство.

Люсьен сел в одно из кресел у стола.

– Так о чем же ты хотел поговорить со мной? – спросил Роберт.

– О Виктории Торрингтон.

Герцог вскочил с кресла.

– Убирайся отсюда!

Люсьен тоже поднялся, но гораздо медленнее.

– Я не уйду.

– Тогда я распоряжусь, чтобы тебя выкинули.

– Давай, – насмешливо произнес Люсьен, когда его брат направился к двери. – Тогда в свете пойдут слухи о том, как герцог Хантли выкинул собственного брата из фамильного дома.

Роберт остановился на полпути к двери.

– Сводного брата.

Люсьен пожал плечами.

– Как тебе угодно. Я и так воскрес из мертвых и женился на матери моего незаконнорожденного ребенка. Разве уже это не дает достаточного повода для разговоров о семье, с чем тебе приходится мириться?

– К сожалению, ты прав.

– Нам нужно поговорить о Виктории, Роберт, – тихо сказал Люсьен. – Мы не можем вести себя так вечно.

Взгляд Роберта говорил о его полнейшем несогласии с братом, однако он вернулся за стол и сел в кресло, положив руки на подлокотники.