Фея Семи Лесов - Роксана Гедеон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Принц поморщился.
– Святой Боже, какую чушь вы несете! В какие только дебри не углубляетесь! Я ясно поставил перед вами вопрос. Или вы обещаете молчать, или отправляетесь в монастырь. Ну, что скажете? Я могу дать вам время для раздумий. До вечера.
– Не надо, – гневно бросила я, глотая слезы. – Я знаю, что вы меня куда угодно запрете, лишь бы вышло по-вашему. Вы меня и в грош не ставите.
– О, снова, снова эти бредни… Сюзанна, я жду не жалоб, а ответа!
– Разумеется, я обещаю молчать! – выкрикнула я в ярости. – Но не потому, что признаю вашу правоту, а потому, что вы мне угрожаете!
От этих слов его жесткое лицо посветлело, он даже слегка улыбнулся. Я заплакала. Мне было слышно, как он отодвигает портьеры, и в гостиной рассеиваются сумерки. Потом он подошел, присел рядом со мной на диван, коснулся рукой моих волос.
– Не плачьте, Сюзанна. Клянусь честью, вашей жизни любой может позавидовать. И не считайте меня тираном. Ну, хотите сделку?
– Какую? – проговорила я сдавленно, не отнимая рук от заплаканного лица.
– Вы пообещали молчать. Я, в свою очередь, обещаю не принуждать вас к замужеству с герцогом.
– А вы намеревались меня принудить?
– Разумеется, если бы вы перестали быть благоразумной. Но теперь я найду вам другого жениха. Какого бы вы хотели?
Я взглянула на отца с большим удивлением. Впервые он интересовался моим мнением… но слишком поздно. Теперь был только Анри. Но я не настолько глупа, чтобы признаться в этом.
– Мне все равно, каким будет этот жених.
– Не преувеличивайте. Ну так я сам буду судить о ваших вкусах. Я найду вам молодого жениха – эдак лет двадцати пяти, красивого и обходительного…
Он погладил меня по щеке.
– Не плачьте, моя дорогая. Если вы будете благоразумной, наш разговор никогда не повторится. Честно говоря, я не хочу управлять вами. В Париже вы получите полную свободу. У вас начнется чудесная жизнь. А сколько поклонников появится… Вы ведь сами не подозреваете, как хороши собой. Я горд, что у меня такая дочь. В последнее время мне самому стало досадно, что я связался с герцогом. И я разорвал вашу помолвку… Я сделаю для вас все, что в моих силах. Вы станете первой невестой во Франции…
– Если буду благоразумной, – прошептала я.
– Да, верно. Вот мы и договорились. У вас совсем замерзли руки, дорогая. Ну, ступайте! Мне больше нечего сказать вам.
Я встала, метнула последний взгляд на отца. Он сидел ко мне профилем – гордым, четким, аристократическим профилем… Высокий лоб, упрямый подбородок, твердая линия губ. Нет, он никогда не изменится. Разве что под влиянием чуда…
5Пламя свечи темными сумрачными бликами падало на поверхность венецианского серебряного зеркала, и мне казалось почему-то, что я нахожусь в церкви.
За окном шумел холодный осенний дождь – такой же, как и в ту ночь, когда я скакала в Сент-Элуа на лошади виконта де Крессэ.
Я молча смотрела в зеркало. Из-под наброшенного на голову капюшона падают густые золотистые кудри. Черный плащ подчеркивает белизну рук и бледность лица. Я открыла баночку с румянами и осторожно нанесла на скулы краску – две нежные розы… Так я буду чуть румянее. И почему во мне не играет кровь? Ну хотя бы так, как в тот день, когда я сорвала лилию в пруду парка. Теперь эта лилия лежала несчастная, увядшая, засохшая между страницами какой-то книги.
– Маргарита, правда ли то, что я красива? – спросила я тихо, подавляя чувство тревоги, возникшее в груди.
– Да неужто у вас глаз нет, что вы в этом сомневаетесь? И нечего прихорашиваться… Не на бал едете.
Мы тихо спустились по лестнице. В замке все спали, и только у крыльца тихо посапывал Жак, прикрывшись от дождя кожаным фартуком.
Дождь шел не переставая, однако мне от его шума стало спокойнее. Я любила такой дождь – свежий, холодный… Любила, когда ветер швырял дождевые брызги мне прямо в лицо.
Перепрыгивая через лужи, в которых кругами расходились капли, мы с Маргаритой добрались до коляски. Я сняла туфли, вытряхивая из них воду.
– Едемте-ка, – сказала Маргарита, – да поскорее, пока дороги не раскисли.
– Дороги нам не помеха, – отозвался Жак, – коляска-то совсем легонькая.
Жильда молча закрыла за нами ворота.
– Как ты думаешь, она не проболтается? – спросила я. У меня мороз шел по коже при мысли, что отец может узнать о том, что я куда-то ездила ночью. Да еще тайком.
– Ничего она не скажет, мадемуазель. Жильда не доносчица. Она любит вас. Дайте-ка я вам плащ поправлю, не то совсем промокнете.
– Куда ехать? – крикнул Жак, когда лошади вышли на дорогу.
– В «Путеводную звезду», – сказала я. – Как хорошо, что луна не вышла из-за туч.
– Э-э, мадемуазель, – отвечал Жак, – нас бы и так никто не заметил: окна-то вашего отца во двор не выходят. Да и спит он наверняка без задних ног.
Я вздохнула. Да, кажется, моя поездка останется в тайне. Правда, я сейчас и сама не знала, радует меня мое решение или нет. Разговор с отцом подействовал на меня отрезвляюще. Я почти отказалась от намерения совершать опрометчивые поступки… Но ведь письмо виконту уже послано, и я не могла не поехать. И, к тому же, нельзя же покинуть Бретань, даже не повидавшись с Анри…
Может быть, мне все-таки нужно лишиться невинности? Кто знает, возможно, тогда я стану смелее. Мне надоело быть девушкой. И, кроме всего прочего, подобный поступок пойдет вразрез с отцовскими приказами «о благоразумии». Надо сделать это ему назло. Хоть, конечно, он об этом не узнает.
Словом, самые противоречивые мысли теснились у меня в голове. Я то до конца решалась, то снова опасалась и отказывалась от решения, сознавая глупость своего поведения. Да, наверно, я очень глупа… Но ведь мне всего шестнадцать.
Ну, как можно было соединить монастырские уроки и прочитанные мною любовные романы, религиозные наставления и ту чувственность, которую я ощущала? Это было несоединимо.
Дождь понемногу прекращался. Я с удивлением увидела, что освещенные окна трактира находятся всего в нескольких десятках шагов. Жак домчал нас стрелой… Надо будет взять его в Париж.
Я взглянула на часы: половина первого ночи. Никогда еще я не находилась вне дома в такое позднее время.
– Осторожнее, мадемуазель, – предупредила меня Маргарита, вылезая из коляски, – лужи-то здесь какие, Господи спаси!
Я напустила капюшон на лицо и с помощью Маргариты добралась до порога «Путеводной звезды», даже не замочив ног.
– Я ищу господина виконта, – произнесла я шепотом, обращаясь к трактирщику.
– Он там, в зале. Ждет уже целых полчаса, мадемуазель. Виконт сидел за столом, допивая стакан вина. Перед ним лежал охотничий пистолет, поблескивающий инкрустацией.