Долина Граумарк. Темные времена - Штефан Руссбюльт

Солдат поймал печенье рукой. Повертел его, понюхал, осторожно откусил кусочек.

— Хм, вкусно, — решил он и засунул печенье в рот целиком. — Если вы так же хороши в ремесле, как и в пекарском искусстве, им с вами очень повезло.

— Один и даром, — крикнул Мило. — Мне платят по росту.

Солдат засмеялся.

— Открыть ворота! — крикнул он стоявшим на башнях.

— Открыть ворота! — С башен громко передали команду дальше.

Послышался звон цепей и вращение деревянного колеса. Спустя мгновение ворота начали открываться, и повозки въехали в город.

На улицах Рубежного оплота царило отнюдь не оживление. Несмотря на то что горожане встречались, они двигались перебежками, вплотную прижимаясь к фасадам домов, чтобы тут же спрятаться в темных подъездах. Другие широким шагом пересекали улицы и прятались в какие-то переулки. Какой-то старик тянул осла.

— Вдоль Южной стены к старому ремесленному рынку. Ты же знаешь, где это, правда? — прошептал сзади Раф.

Костер молча кивнул, направляя лошадей в боковую улицу.

Из домов их провожали мрачными взглядами. Когда повозки проезжали мимо, люди закрывали двери и ставни. Молодая женщина взяла за руки двух детей и потащила их к подъезду дома.

— Похоже, люди стали более недоверчивы, — произнес Мило. — Раньше дети махали нам руками, хотели посмотреть на ноги, потому что им казалось забавным, что кто-то может быть ростом с них, а иметь ноги, как у взрослого человека.

— Они не недоверчивы, — ответил Костер. — Больше всего они боятся. Люди потеряли уверенность. Во время гражданской войны никто не может сказать, друг ли тебе сосед, или не запрет ли тебя в темницу городская стража в следующий миг, или же не очернит ли тебя собственный сын перед жрецами. Все начинается с мелочей, а потом загорается все вокруг, люди умирают один за другим. Нет ничего хуже ложного друга, который много лет жил рядом с тобой. Бывали города, которые считались неприступными, и тем не менее, пали — от рук собственных жителей. Это как лихорадка. Снаружи почти не видно, но внутри все горит огнем.

— Да, все всегда начинается с мелочей, как и в случае со старым дубом, который вдруг потерял все листья, — задумчиво произнес Мило.

Мысли снова вернули его в Дуболистье. Сказанное Костером показалось ему знакомым. Почему-то все события последнего времени были связаны друг с другом. То, что произошло в Дуболистье, теперь происходит здесь, только в бóльшем масштабе. И все это имеет какое-то отношение к знаку, который красуется на кольце у него на пальце.

Мило поглядел на кольцо. Но сколько бы ни таращился, изображенное там оставалось для него скоплением знаков и символов, говорившим о давно забытых богах — не более.

— Что это? — спросил его Костер.

— Это причина, по которой я был вынужден присоединиться к этим людям.

— Из-за этого крохотного куска металла? — рассмеялся Костер. — Мы явно добыча получше.

— Спокойнее там, впереди, — прошипел Раф, ткнув каждого под ребра.

Но заткнуть рот полурослику — это все равно что запретить петуху копаться в навозе в поисках червяков — то есть безнадежно. И тут Мило вспомнил, как в Дуболистье обычная дискуссия превратилась во вспышку ненависти и к чему это привело. Его язык без костей не раз втягивал его в неприятности, но ему не хотелось ставить свою жизнь на кон ради этого.

21 Нельф

Длинный караван возов и легких повозок остановился. Как же приятно, когда тебя не швыряет постоянно из стороны в сторону. Нельф и Тисло забились в уголок и завернулись в вонючее одеяло. Вместе с ними в повозке находились пять гномов и один эльф, руки и ноги которого были стянуты ремнями, а самого его привязали к деревянной лавке веревками.

Один из стражников, проходя мимо повозки, ударил по прутьям решетки. Гномы дремали. Один из них проснулся от шума, открыл глаза и посмотрел на Нельфа, а затем улыбнулся.

— Он сильно злится, — заявил гном. — А это значит, что твоя сестра еще жива и ее не поймали.

— Мне очень жаль его, — заявил Нельф, — поскольку, если он не сумеет перестроить свое настроение, то до конца своих дней останется брюзгой. Оду они ни за что не поймают. Она для этого слишком хитра.

Гном мрачно кивнул.

— Хочется, чтобы ты оказался прав. Не нужно было брать вас с собой в путешествие. Вы не имеете никакого отношения к этому делу. Равно как и мы с сыновьями. Это безумие.

Нельф слегка подался вперед, Тисло сделал то же самое.

— Куда же мы едем и что будет с нами, когда мы доберемся до места? — прошептал Нельф.

Гном откинулся на спину, скрестил руки на груди и закрыл глаза.

— Ты недооцениваешь ситуацию, — засопел он. — Мы не пили вместе, да и не родственники мы. Все, что у нас есть общего, это то, что нас держат в плену в одной повозке. Но это не значит, что мы друзья и что я захочу поделиться с тобой всеми своими знаниями и размышлениями. Не обижайся, но ты же не гном. А для того, чтобы я предал свое племя, нужно нечто большее, чем общая судьба.

— Какая такая общая судьба? — нервно поинтересовался Тисло.

— Смерть, — пробурчал себе под нос гном. — Если прислушаетесь, то услышите ее шаги.

— Lilieth menee nagoth naran, — прокомментировал эльф. — Lunef skan siliman netrobek.

Гном попытался пнуть эльфа ногой, но промахнулся.

— Заткнись, остроухий хрыч, — выругался он. — Я точно знаю, что ты нас понимаешь. Но вместо того, чтобы поговорить, как мужик, ты уже которую неделю кряду лопочешь эту чепуху.

— Он сказал, что шаги смерти нельзя услышать, потому что она придет из-за деревьев, — перевел Нельф.

— Ах, да что он может знать? — возмутился гном. — Мы сняли его с дерева камнями. Какое же хоть наполовину разумное существо будет лезть на дерево, если не может летать?

— Белка, — вырвалось у Тисло.

Гном закатил глаза.

— Как я мог забыть.

Гном снова заколотил палкой по прутьям решетки.

— Просыпайтесь, вы, отбросы!

Это был Доримбур, и, судя по его голосу, он пребывал в дурном настроении, что бывало, впрочем, практически всегда. Два гнома открыли укрепленную дверь, на которую запиралась крытая повозка, и отступили на шаг. Доримбур протиснулся мимо них и поставил ногу на лестницу.

— Невероятно, — усмехнулся он. — Один эльф, другой гном. Отличаются друг от друга, как день от ночи. И несмотря на это, металл и путы помогают обоим выглядеть безутешно.

— Если ты думаешь, что я или мои сыновья спустя пару дней за решеткой поклянемся тебе в верности, то ты глубоко заблуждаешься, Доримбур.

— Мне не нужна твоя верность, Умрин Сланцедроб. Мне достаточно того, чтобы ты, прикованный цепью, словно раб, стоял в штольне и убирал щебень. Я здесь не из-за тебя. Мне нужен длинноухий. Пусть посмотрит кое-что.