Танцующая среди льдов - Елена Эйхен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эфирид.
Третьим оказался… Феликс.
Я замерла. Сердце сжалось в болезненном спазме. Его тоже поймали? Но за что?
Однако стоило мне лучше разглядеть его лицо, как эта мысль рассыпалась в прах. В его глазах не было ни страха, ни отчаяния. На губах играла ухмылка — не нервная, не горькая, а самодовольная, чужая. Он не выглядел побежденным. Не выглядел пленником. Шел добровольно.
Горло сдавило от ярости, смешанной с ужасом. Лира… Что будет с ней, когда она об этом узнает? Как сказать ей, что тот, кому она верила, кого защищала, за кого готова была сражаться, с самого начала играл против нас?
Феликс — предатель.
— Почему? — прошептала я, вглядываясь в его глаза, надеясь, что увижу там хоть что-то — сомнение, вину, тень сожаления.
Но Феликс лишь ухмыльнулся, будто ему было даже забавно наблюдать за моей реакцией.
— Надоело копаться в грязи, — лениво протянул он и пожал плечами, словно мы говорили о чем-то незначительном.
Я не успела ответить.
Торн резко поднял руку, и воздух между нами сгустился, будто невидимые нити опутали мое горло, не давая дышать.
— Я давно подозревал, что у тебя есть секреты, — начал он почти ласково, вплотную приближаясь к ледяным прутьям. — Ты очень скрытна.
Я молчала, затаив дыхание.
— А вот насколько ты умна, мы сейчас проверим, — продолжил он. — Давай без предисловий. Я предлагаю сделку: работай на меня, и останешься живой. Более того, в будущем ты сможешь отправиться в южные земли, как и мечтала. Но не как жалкий низший маг, а, скажем, в должности смотрительницы какого-нибудь маленького, но милого городка.
Его слова обвивали змеями. Взгляд пробирался до самой сути.
— Вы очень щедры, — сказала я, осторожно подбирая каждое слово. — Но — нет.
Он усмехнулся, наклоняя голову чуть набок, словно разглядывая диковинного зверька в клетке.
— Не торопись с ответом. — Его голос заскользил по воздуху, маслянисто-гладкий, с каплей искусственного сочувствия. — Сопротивляться бессмысленно. Подумай, — продолжил он, делая ударение на каждом слове. — Упрямство ни к чему хорошему не приведет. Я даю тебе возможность — последнюю и единственную.
Он замолчал ожидая.
— Нет, — произнесла я ровно.
Торн прищурился.
— Раньше ты больше думала о своей безопасности, — произнес он тихо. — Например, когда притворялась, что потеряла память или что ничего не умеешь. Что же изменилось?
Я отвела взгляд, поглощенная мыслями, и в моей голове всплыли события последних недель. Все то, что привело меня сюда, в этот момент, и к этому разговору. Такой долгий и трудный путь.
— Я многое поняла, — сказала я, не поднимая глаз. — Но объяснять не стану. Для вашего понимания это давно недоступно.
Его усмешка была ледяной и пронизанной презрением.
— Ты слишком заносчива и все-таки глупа, — проговорил он с явным раздражением. — Но я дам тебе время подумать — три дня. Если согласишься, тебя ждет то, о чем я говорил. Если откажешься… Ты представляешь для меня серьезную угрозу. И я пока размышляю, как лучше от тебя избавиться. Но хорошего не жди.
Он развернулся и уверенно зашагал к выходу. Эфирид, словно мрачная тень, скользнул следом. В свете факелов его рваные крылья отбрасывали на стены причудливые силуэты, а шуршащий звук их движения напоминал треск тлеющих углей в ночной тишине.
Феликс задержался на мгновение.
— Не упирайся, — произнес он, его голос звучал почти по-дружески, словно он давал последний совет.
Я отвернулась, не желая отвечать.
Он больше ничего не сказал, просто развернулся и ушел, оставив меня одну в холодной, вязкой тишине камеры.
Темноту пронзил визг, и мимо стремительно пронеслась перьелетка. Ее пестрые перья закружились в воздухе, медленно оседая на каменный пол, создавая в пыли узоры. В дальнем углу камеры что-то зашевелилось. Я замерла, наблюдая, как по стенам скользят крошечные цветные тени, двигаясь плавно, будто танцуя в отблесках умирающего света.
Я насторожилась.
Глава 28
Не шевелясь, я напряженно следила за этим странным, неестественным движением, затаив дыхание, почти пугаясь того, что могло скрываться за ним.
Цветные тени скользили по стенам — легкие, призрачные, словно безмолвные создания, увлеченные загадочным танцем. Их движения гипнотизировали. Они не имели звука и четких границ. Крошечные пятна света стекали по холодному камню, переливаясь друг в друга, будто умирая и снова возрождаясь в зыбком полумраке.
Я осторожно огляделась, прислушалась — ничего. Гробовая тишина окутывала подземелье, даже сладковатый шлейф эфирида почти рассеялся. Я уже было решила, что это всего лишь причудливая игра света, но в следующий миг тени дрогнули, начали сжиматься, собираться воедино, обретая очертания…
Сначала это были лишь намеки — смутные, неуловимые, словно кто-то водил кистью по каменным стенам, пытаясь создать призрачное полотно. Тени мерцали, дрожали, рассеивались как дым.
Я зажмурилась, тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение, и снова открыла глаза.
Тень продолжала меняться. Сначала размытый силуэт, неясный и зыбкий, затем — знакомый изгиб плеч, контуры лица, смутно различимые в колеблющемся полумраке. Волосы по пояс. Все казалось тревожно знакомым… Я моргнула, надеясь, что это всего лишь игра света, но изображение не исчезло. Наоборот, оно становилось все более реальным, словно кто-то вытягивал его из небытия.
Я не могла поверить. Сердце сжалось.
Передо мной предстал Освальд, застывший где-то между мирами. Не в стекле, не в воде, а в неведомом магическом пространстве, где границы реальности были зыбкими, а время теряло привычный ход.
Он смотрел на меня.
Его рука, наполовину размытая, сливающаяся с окружающей тьмой, вдруг поднялась, потянулась вперед, словно приглашая. Я сделала шаг навстречу, чувствуя, как тревога смешивается со странным, необъяснимым притяжением. Внутренний голос настойчиво твердил остановиться, но я проигнорировала его, осознавая, насколько необдуманно действую. Как только пальцы коснулись его ладони, по спине пробежал холодок. Но что-то удерживало меня рядом — не страх, не боль, а странное, непостижимое оцепенение. Я не смогла отдернуть руку, не смогла сопротивляться.
В следующий миг мир вокруг растворился. Я оказалась внутри магического потока, в пространстве, которого не существовало, — в центре сверкающего вихря, кружившегося золотистой пылью. Воздух дрожал, искрился, казался живым. Я не чувствовала под ногами опоры, только мягкое, податливое ничто, бесконечное, как ночное небо.
Напротив меня — Освальд. Его белые волосы развевались на беззвучном звездном ветру,
