История Франции т. 2 - Альберт Манфред(Отв.редактор)

Большинство республиканцев и демократов также не решалось призвать народ к борьбе. 19 февраля на совещании в редакции газеты «Реформ» Ледрю-Роллен, поддержанный Луи Бланом, высказался против использования банкетного конфликта для организации выступления масс, доказывая, что народ не подготовлен к борьбе и не имеет оружия. Несмотря на возражения участников совещания Коссидьера, Лагранжа и Бона, связанных с тайными обществами и высказывавшихся за революционные действия, точка зрения Ледрю-Роллена взяла верх. «Реформ» призвала парижан сохранять спокойствие и оставаться 22 февраля дома. От участия в революционной борьбе предостерегали и мелкобуржуазные социалисты Леру, Прудон, Консидеран.

Вопреки всем этим увещеваниям, тысячи парижан, возглавляемые студентами и рабочими из предместий, вышли 22 февраля на площади, объявленные сборными пунктами запрещенной демонстрации. Войска и муниципальная гвардия, щадя буржуазную молодежь, набросились на рабочих демонстрантов. Последовал отпор рабочих. Появились первые баррикады. На следующий день стычки и схватки демонстрантов с войсками и полицией продолжали разрастаться. В борьбу вступали участники тайных обществ, число баррикадных бойцов в центре и предместьях непрерывно увеличивалось.

Опасные для правительства симптомы обнаруживало поведение парижской национальной гвардии. Приказы ее командования о сборе батальонов выполнялись плохо, а являвшиеся на сбор национальные гвардейцы из мелкой буржуазии проявляли сочувственное отношение к демонстрантам и явно уклонялись от борьбы с ними, нередко даже брали их под защиту от полиции и регулярных войск. Замешательство обнаруживалось и в тех батальонах национальной гвардии, которые состояли из чисто буржуазных и аристократических элементов. Крики «Да здравствует реформа!», «Долой Гизо!» с каждым часом усиливались.

К концу дня 23 февраля король Луи-Филипп, напуганный оборотом событий, решился наконец пожертвовать Гизо. Главой нового правительства был назначен граф Моле, пользовавшийся репутацией либерального орлеаниста. В кругах буржуазии эта весть была встречена с восторгом. Деятели либеральной оппозиции и офицеры национальной гвардии обращались к народу с призывом прекратить борьбу.

Но рабочие, помнившие об уроках революции 1830 г., на этот раз не дали себя обмануть и продолжали бороться против монархии. «Моле или Гизо — это для нас все равно, — отвечали рабочие революционеры. — Народ баррикад держит в руках оружие и не сложит его до тех пор, пока Луи-Филипп не будет свергнут с своего трона. Долой Луи-Филиппа!»[389]

Этот лозунг находил все более мощный отклик, достаточно было толчка, чтобы мгновенно выкристаллизовались элементы всенародного восстания в столице. Таким толчком явилось трагическое происшествие в центре Парижа, на бульваре Капуцинок, вечером 23 февраля. Колонна безоружных демонстрантов, направлявшаяся к зданию министерства иностранных дел, где проживал Гизо, была расстреляна охранявшим здание воинским подразделением. Несколько десятков человек были убиты и ранены. Весть об этом злодеянии мгновенно разнеслась по городу и подняла на ноги все трудовое население Парижа. Тысячи рабочих, ремесленников, лавочников, студентов ринулись в бой и за одну ночь построили свыше 1500 баррикад. Восстание против монархии приняло подлинно всенародный характер. Костяком его и организующей силой стали члены тайных республиканских обществ.

Утром 24 февраля борьба на улицах Парижа возобновилась с нарастающей силой. Большая часть национальной гвардии вышла из повиновения командованию, многие национальные гвардейцы присоединились к восстанию. Народ овладел почти всеми мэриями округов. Усилилась деморализация войск, началось братание солдат с населением. Панические маневры короля, лихорадочно назначавшего главой правительства после отказа Моле то Тьера, то лидера династической оппозиции О. Барро, оказались безрезультатными.

В полдень вооруженные отряды восставшего народа начали штурм королевской резиденции — Тюильрийского дворца. Луи-Филипп, убедившись в безвыходности положения, согласился отречься от престола в пользу малолетнего внука — графа Парижского, мать которого королевским указом назначалась регентшей. После этого король и его семья поспешили покинуть столицу и бежали в Англию. Тюильрийский дворец был захвачен народом, королевский трон был перенесен на площадь Бастилии и торжественно сожжен.

Последний бой Июльской монархии и ее защитникам восставший народ дал в Бурбонском дворце, где заседала палата депутатов. Монархическое большинство этой палаты намеревалось одобрить регентство герцогини Орлеанской, чтобы спасти монархию путем перемены лиц. Лишь небольшая группа республиканских депутатов, склонив на свою сторону Ламартина, выступила с предложением создать Временное правительство.

И здесь вопрос решили бойцы баррикад, ворвавшиеся в зал заседаний парламента. «Долой палату! Вон бессовестных торгашей! Да здравствует республика!» — восклицали они, потрясая оружием. Большинство депутатов разбежалось, оставшиеся под давлением заполнивших зал повстанцев решили избрать Временное правительство. При полной сумятице одобрение присутствующих получил список членов правительства, составленный буржуазными республиканцами «Насиональ» вместе с Ламартином. Но после их ухода был также одобрен и другой список, выработанный в редакции газеты «Реформ» и оглашенный в палате Ледрю-Ролленом.

Формирование Временного правительства происходило в традиционном месте провозглашения всех революционных правительств Франции — в парижской городской Ратуше. Перед лицом заполнивших здание и площадь вооруженных масс буржуазным республиканцам пришлось пойти на пополнение состава правительства четырьмя министрами из списка «Реформ», в том числе Луи Бланом и рабочим Альбером, одним из руководителей тайных республиканских обществ и участником уличных боев, которого внесли в список «Реформ» по настоянию баррикадных бойцов.

На этом давление восставшего народа не закончилось. Во время споров в Ратуше между деятелями «Насиональ» и «Реформ» о составе Временного правительства в соседнем кабинете образовался было самочинный комитет «народных делегатов», которые хотели наблюдать за действиями правительства, присутствовать на его заседаниях, немедленно сообщать народу об их результатах и следить за тем, чтобы была безоговорочно провозглашена республика [390].

Решение этого центрального вопроса ярко отразило создавшееся в момент победы революции своеобразное соотношение классовых сил. По своему составу Временное правительство было коалиционным, оно было «компромиссом между различными классами, которые совместными усилиями низвергли Июльскую монархию, но интересы которых были друг другу враждебны»[391]. Руководящая роль в правительстве сохранилась за буржуазно-республиканскими министрами, которым достались основные правительственные посты. Председателем Временного правительства был избран престарелый Дюпон де Л’Эр, участник Великой революции конца XVIII в. и революции 1830 г. Фактическим же главой правительства стал Ламартин, занявший пост министра иностранных дел. Среди министров были и перебежавшие к буржуазным республиканцам из династической оппозиции адвокаты Кремье и Мари, получившие портфели министров юстиции и общественных работ. В то же время из мелкобуржуазных лидеров «Реформ» только Ледрю-Роллен получил важный пост министра внутренних дел, а Флокон остался без портфеля. Министрами без портфеля оказались также Луи Блан и Альбер, рассматривавшиеся как представители рабочего класса во Временном правительстве.

Но парижский пролетариат в момент февральской революции обладал мощью и влиянием намного большими, чем его влияние в правительстве. Истинное соотношение сил выявил вопрос о республике, который сразу же приобрел большую остроту.

Ламартин, Дюпон, Кремье и другие буржуазные министры всячески противились немедленному решению этого вопроса, доказывая, что его должна решать вся страна и Париж-де не может навязывать ей своей воли. За проявлением такой «юридической щепетильности», которая в сущности ставила под вопрос правомерность самой февральской революции, фактически скрывалась попытка буржуазных республиканцев избавиться от решающего влияния парижского пролетариата на ход событий «путем апелляции от опьяненного победой Парижа к трезвой Франции»[392].

В течение вечерних и ночных часов 24 февраля Ламартин и другие министры изощрялись в составлении уклончивых формулировок правительственной декларации, которые дали бы возможность избежать немедленного провозглашения республики и в то же время успокоили бы требовавший этого революционный пролетариат Парижа.