История Франции т. 2 - Альберт Манфред(Отв.редактор)

Многие стачки с особой силой наводили французских рабочих «на мысль о социализме». Бесспорно, некоторые даже крупные стачки возникали стихийно, но одна из важнейших закономерностей забастовочной борьбы, как указывал В. И. Ленин, заключалась в том, что в определенных условиях «„стихийный элемент“ представляет… зачаточную форму сознательности»[376]. Именно этот признак развития классовой борьбы пролетариата начал более явственно выступать во Франции в 40-е годы XIX в.

Но для революционного переворота, освобождающего трудящиеся массы от ига капиталистической эксплуатации, еще не было всех необходимых исторических условий. Не было тогда у французского пролетариата своей партии: совсем не был известен французским рабочим научный коммунизм.

Война в Алжире

Подобно другим европейским странам, Франция вела колониальные войны, происхождение которых конечно не может рассматриваться вне объективных закономерностей развития капиталистического способа производства. Распространявшаяся фабричная промышленность все более нуждалась в сырье, продовольственных товарах и рынках сбыта.

Несомненно, что французские текстильщики, особенно в ранние времена промышленного переворота, получали сырье худшего качества, чем английские. Однако, как ни плохи сравнительно были условия и в отношении сырья и в отношении транспорта, интересы французских капиталистов-текстильщиков отнюдь не имели решающего значения в политике правительства Реставрации и Июльской монархии. Характерно, что буржуазные историки, например Шарль Сеньобос и Альбер Метен, объясняли происхождение войны в Алжире политическими интересами ультра-роялистов[377]. Посредством быстрой и легкой победы Виллель и Полиньяк надеялись укрепить свою власть.

Имел немалое значение и пиратский правительственный план — с лихвой покрыть военные издержки «экспедиции» посредством ограбления алжирской казны. Следует добавить, что в этой войне была заинтересована и часть дворянства, мечтавшая о восстановлении своих земельных богатств за счет земель в Алжире[378]. Сторонниками войны были и марсельские купцы, а также мануфактуристы, производившие оружие, боеприпасы, обмундирование. Это все и предопределило захват Алжира в 1830 г.

Притворно называя Алжир обременительным наследием Реставрации, король Луи-Филипп лишь выжидал как «успокоения» в самой Франции, так и спада первой волны народных возмущений в Алжире. В 1835 г. французские поработители Алжира активизировались. Оккупационная армия была постепенно доведена до 100 тыс. Отлично вооруженные французские солдаты воевали с народом, не подготовленным к крупным сражениям.

Эмир Абд-Эль-Кадер (1808–1883), поэт, оратор, пламенный патриот и талантливый военачальник (М. В. Фрунзе сравнивал его с Шамилем), возглавил героическое сопротивление алжирцев. Но Абд-Эль-Кадер не мог преодолеть сепаратские и нейтралистские (объективно изменнические!) позиции вождей других арабских племен. Даже те арабские феодалы, которые являлись союзниками эмира, готовы были предать его французам. Феодальные вожди не хотели примириться с прогрессивными социальными мероприятиями Абд-Эль-Кадера. Восточная Алжирия отказалась подчиняться ему, заявив о своем намерении вести борьбу самостоятельно. Все же Абд-Эль-Кадер одерживал победы и в 1837 г. заключил отнюдь не унизительный для Алжира мирный договор. Однако французы нарушили свои мирные соглашения, и война в Алжире, объявленная эмиром войной священной, через год возобновилась.

Война как продолжение политики господствующих классов приобрела в Алжире в период Июльской монархии свои характерные черты Любые формы спекуляции фактически поощрялись правительством Луи-Филиппа. И не удивительно, что в те времена, по выражению Ларшера, «туча спекулянтов ринулась в Алжир»[379]. Дельцы-авантюристы и вместе с ними бесчестные чиновники, офицеры, генералы и даже сам маршал Клозель спекулировали на купле-продаже алжирских недвижимых имуществ, прибегая к мошенническим средствам быстрого обогащения[380].

Уже в 1833–1834 гг. Луи-Филипп был официально осведомлен о бесчинствах французов, о произвольном отчуждении алжирских имуществ, бессмысленном разрушении домов и садов, осквернении, а иногда и разрушении мечетей, о надругательствах над останками погребенных мусульман. Знал король и о том, что кое-где вместе с арабскими воинами уничтожались ни в чем не повинные женщины и дети. С ведома короля, по его воле территория разбойничьей войны все более расширялась. Сами королевские сыновья возглавили различные войсковые соединения. Генеральным правителем Алжира стал с 1841 г. жестокий генерал Бюжо, совершавший зверские расправы с алжирцами в тех случаях, когда они сдавались.

Ко всем перечисленным ужасам добавилось удушение дымом всех туземцев, пытавшихся укрыться в пещерах, гротах. По приказу генерала Бюжо Пелисье последовал примеру Кавеньяка: только в одном месте он удушил дымом 600 туземцев. Полковник Монтаньяк, имевший, по собственному признанию, «удивительную склонность дубить человеческую кожу», сообщал во Францию в своих письмах: «Убиваем, режем; крики терроризируемых смешиваются с ревом погибающих животных».

Капитулировал Абд-Эль-Кадер только в конце 1847 г. Он сдался генералу Ламорисьеру, обещавшему отпустить эмира на Восток. Но Ламорисьер не сдержал слова: Абд-Эль-Кадер был заключен в тюрьму. Не освободили эмира даже и тогда, когда Ламорисьер стал военным министром. Он вышел из тюрьмы только в 1852 г.

Покорение Алжира — вечный позор для французских захватчиков. В конце XVIII в. Алжир горячо выразил свое сочувствие французской буржуазной революции. Безвозмездно, в знак дружбы с революционной Францией, алжирцы прислали в Париж свой хлеб. Предательство, грабежи, массовые убийства и угрозы поголовного истребления туземцев — таков был ответный «дар» французских колонизаторов!

Нарастание революционной ситуации в 1847–1848 годах

Экономические события 1846–1847 гг. в громадной мере способствовали возникновению революционной ситуации и ускорили взрыв революции. Это были: болезнь картофеля, неурожаи хлебных культур и глубокий торгово-промышленный кризис.

Осенью 1845 г. во Франции картофельной болезнью поражены были только Нормандия и Бретань и лишь в конце года южные районы страны. Внезапно сохла ботва, и картофель становился негодным для питания. В 1846 г. картофельная болезнь охватила широкую территорию. Один гектолитр картофеля в Париже осенью 1846 г. стоил 13–14 фр. В ряде районов картофельная болезнь повторилась и в 1847 г. (например, в Лотарингии неурожай принял катастрофические размеры).

Хлебные запасы стали исчезать во Франции по крайней мере за два года до революции. Урожай 1845 г. был приблизительно на 30 % меньше, чем в 1844 г. С осени 1846 г., когда обнаружился еще более значительный неурожай, хлебные цены, не превышавшие 22 фр. за один гектолитр пшеницы, стали резко возрастать: в конце мая 1847 г. гектолитр пшеницы стоил во Франции в среднем 38 фр., а в отдельных районах — более 50 фр. В дождливый 1845 и засушливый 1846 г. Франция претерпевала и другие невзгоды: болезнь виноградников осенью 1845 г., недород шелковых коконов в метрополии и в колониях, недород чечевицы, бобов, гороха в 1846 г.

В 1847 г. во всей Европе урожай был выше среднего. Но в это время разразился торгово-промышленный кризис. Известный французский историк Жорж Лефевр различал в бедствиях 1847 г. четыре кризиса: продовольственный, денежный, биржевой, промышленный. Эти различительные черты действительно существовали, и указание на них имеет немаловажное значение. Однако Ж. Лефевр допускал ошибку, освещая два последних кризиса (биржевой и промышленный) лишь как следствие двух первых[381].

Историческое развитие общественного строя во Франции в период, предшествовавший революции 1848 г., представляло в основном не что иное, как развитие противоречий капиталистического способа производства. В торгово-промышленной жизни Франции в 1845–1848 гг было много общего с экономикой Англии. Но были и чрезвычайно важные особенности, сыгравшие свою роль в условиях складывания революционной ситуации. Кульминационный момент кризиса был пройден в Англии в конце 1847 г.; и в следующем же году возникло новое оживление в делах. А во Франции в 1847 г. производство стало сокращаться во всех прядильных и ткацких предприятиях.

Тем временем назревал кризис железнодорожного строительства. В 1846 г. было введено в эксплуатацию 1322, а в 1847 г. — 1832 км железных дорог. Действительная величина капитала, представленная железными дорогами, не превышала, однако, 1232 тыс. фр.; акций же было выпущено к концу 1847 г. на 2491 тыс. фр. Крах спекулятивного железнодорожного строительства был неизбежен. Развязка была не порождена, но ускорена продовольственными и денежными кризисами.