Знак купидона - Рейвен Кеннеди

Он удовлетворенно кивает.

– Тебе надо убираться отсюда. Я прослежу за Арахно, а затем найду себе место, чтобы спрятаться. Скоро я тоже покину этот остров.

– Ты уверен?

– Да, – снова кивает он. – Как я и сказал, они привозят ей подарки каждые несколько дней, и скоро должны доставить следующий. Фейри нравится давать Арахно играть с теми, кто рассердил их. Беги отсюда. Только пообещай, что не вернешься, что бы ты так чертовски отчаянно не хотела от нее получить.

Я слегка смеюсь.

– Обещаю.

Он протягивает мне кинжал, но я качаю головой.

– Оставь его себе. У меня есть еще один, – говорю я ему. Он кивает и собирается уходить.

– Удачи, Эмили.

– Тебе тоже, Белрен.

Когда он скрывается из виду, я выталкиваю свои крылья и улетаю с острова. Я готова убраться отсюда ко всем чертям. Лететь обратно намного труднее. Во-первых, я не могу просто падать. В этот раз мне приходится использовать все оставшиеся силы, чтобы махать крыльями и лететь вверх, вверх, вверх. Ветер борется со мной, пока я наконец не достигаю воздушного кармана, где могу парить.

Мой живот болит теперь так сильно, что я могу делать лишь крошечные, судорожные вздохи, и я чувствую, как невидимость распространяется дальше по рукам, доставая уже до плеч. Перед моими глазами появляются черные точки, и я осознаю, что мне не хватает кислорода и сил, но я не могу сейчас остановиться. Если я остановлюсь, то упаду и больше никогда не увижу своих парней. И если Арахно сказала правду…

Чтобы отвлечься от боли, я считаю взмахи своих крыльев. Один, два, три, четыре. Один, два, три, четыре… Пот стекает по моему лицу, и мне приходится стирать его с глаз, чтобы я могла видеть.

Когда в поле моего зрения появляется дно острова, с моих губ слетает вздох облегчения. Дно усеяно неровными камнями и грязью, и я вижу огромные торчащие корни деревьев. Из последних сил я добираюсь до края острова и бросаюсь через барьер, перекатываясь по траве, прежде чем мешком падаю на землю.

Знакомые виды, запахи и звуки леса наполняют меня перед тем, как три больших генфина подбегают ко мне с разных сторон. Не знаю, кто подходит ко мне первым, потому что, кажется, они появляются рядом со мной через секунду.

– Какого черта? Где ее руки?

Как только один из них касается меня, боль в моем животе исчезает, словно ее и не было, а обе мои руки снова становятся видимыми.

Я поднимаю глаза и вижу, как Эверт потирает руки, наблюдая, как на них сверкает магия, которая вскоре растворяется.

– Что это было? У тебя не было рук, а потом я прикоснулся к тебе и… Какого черта, Эмили?

Я потираю руки друг о друга, словно желая убедиться, что они действительно есть. Я облегченно вздыхаю, счастливая, что вернулась, счастливая, что боль исчезла, счастливая, что снова стала полностью видимой.

Но мое облегчение смывает холодной, суровой правдой откровения Арахно. Она была права, меня не должно здесь быть. Я знаю это. Любой Купидон знает это. Черт, даже парни знают это.

Магия принца фейри вырвала меня в этот мир. Меня, Купидона, существо, которое должно существовать только в Завесе. И если верить Арахно, я бы исчезла, если бы не одно обстоятельство. Ну, не одно. Три.

Я смотрю на трех парней, столпившихся вокруг меня. Именно они удерживают меня здесь. Я приземлилась на их острове, и они прикоснулись ко мне. Они первыми коснулись моей кожи, которая все еще потрескивала от магии принца. Вот какую магию они почувствовали в тот день. Вот почему они чувствуют меня. Они каким-то образом держат меня здесь, и поэтому я не возвращаюсь в Завесу. Они мои якоря.

Но если они завершат свои брачные ритуалы и укрепят магию стаи, их связь со мной разорвется. Без своих якорей я уплыву обратно за Завесу, в жизнь, где не существует никого, кроме меня.

Глава 29

Моя основная проблема сейчас заключается в том, что мое существование зависит от жизней трех других людей (вернее, фейри). Завтра их пятилетнее изгнание подходит к концу. Барьер спадет, и их заберут на королевский остров, где им придется сражаться насмерть.

Если судьба улыбнется им, они выживут и все обвинения против них будут сняты. Их восстановят в прежнем положении у власти как аристократов, и их жизнь продолжится. Если они проиграют, то умрут.

Так что я уже и так достаточно беспокоюсь об их благополучии и будущем. Вдобавок я переживаю о том, что моя собственная жизнь буквально зависит от них, и это оставляет меня с полным беспорядком в голове и в сердце. Независимо от результата, я окажусь Жалким Купидоном без чертового физического тела.

Если они проиграют на отборе, то умрут, а я потеряю их и саму себя. Может быть, они и противные генфины, но я начала считать их своими противными генфинами. Я не переживу, если с ними что-то случится.

Но если они победят, то вернутся к своим прежним жизням, выберут себе новую женщину, завершат церемонию обретения сил и я потеряю свои единственные якоря, которые удерживают меня в физическом мире.

Наблюдая за парнями, пока они едят за обеденным столом, я понимаю, что не могу рассказать им правду. Это несправедливо по отношению к ним. Именно поэтому я солгала и сказала им, что Арахно попала в меня каким-то странным заклинанием невидимости, перед тем как я улетела.

Как бы мне ни хотелось сдаться и рассказать им о словах Арахно и обо всем, что я узнала, я просто не могу так с ними поступить. Я не могу надавить на их чувство вины и заставить изменить свои планы ради меня. Это будет неправильно.

Если я расскажу им правду, а они все равно выберут себе другую женщину, это убьет меня во многих смыслах. Если я расскажу им правду и они решат не искать себе женщину, чтобы помочь мне остаться, в конце концов они обидятся на меня или станут ненавидеть, и это раздавит меня. Так что я не могу рассказать им. Просто не могу.

Не то чтобы я очень хотела снова исчезнуть в Завесе. Черт возьми, конечно нет. Мне просто придется найти другой способ остаться. Вот только я понятия не имею, как, черт возьми, мне это сделать.

– Эмили? – тихий голос Силреда отрывает меня от моих мыслей. Я поднимаю взгляд от места на земле и обнаруживаю, что все трое парней смотрят