Птичка (СИ) - Ann Lee

вводит внутрь два пальца, и тут же чувствует дёрнувшиеся пальчики в его волосах, и слышит вскрик, и Вика начинает вибрировать, двигаться, сама несдержанно насаживаясь на его пальцы.

— Назар, ещё, — она вся напряжена, изогнулась под ним, на жёстком столе, обняла своими ножками, и стремится навстречу наслаждению.

— Ну, давай же, Птичка, кончай, — обжигая горячим дыханием её плоть шепчет Назар, и продолжает погружать в неё пальцы, умело сгибая их, чтобы задеть все чувствительные точки, а языком всё кружит по клитору, легко и нежно касаясь его.

Вика содрогается под ним, вцепляется снова в столешницу, и кричит.

Всё её тело напряжено, выгнуто, и лоно пульсирует, сжимает его пальцы, и новая порция влаги бежит в его рот.

Она так сладко кончает.

Всё никак не может придти в себя, и дрожит от каждого движения и прикосновения. Снова всхлипывает, как тогда, у неё дома. Назар поднимает лицо, и действительно видит влажные дорожки на её щеках.

Он поднимается с поцелуями вверх, по расслабленному животику, не забывает обласкать, татуировку, и прикусить её соски, проходится по мягкой линии плеч, и нежной шейке. Потом слизал с её щек соленые дрожки. Заглянул в затуманенные глаза.

— Доверься мне, ты обещала не бояться, — шепнул он перед поцелуем, и вжался в её раскрытые губы.

Птичка тут же обвила его руками, и ответила на его поцелуй.

Её разгоряченное тело тесно прижималось к нему, и бёдра так и стремились обнять теснее, и насадиться на упирающийся в разгоряченное лоно, твёрдый член, но Назар отстранился, встал.

Вика ещё не поняла в чём дело, когда он снова подтянул её к краю и прижал к себе вынуждая встать. Она снова обняла его за шею, но он высвободился из её объятий, и развернул к себе спиной, уложил на стол животом.

— Вика, расслабься, — шепнул он, склоняясь к ней, и заводя её руки назад, соединяя их. На глаза ему так удачно попался шелковый поясок от её халатика, и он, наклонившись, вытащил его из шлиц, и стал методично и медленно связывать руки Птички. От локтей до тонких запястий.

Крепко, туго, но без фанатизма.

Он не хотел оставлять на её запястьях алых борозд, ну может слегка, и всё ещё переживал, что она снова испугается. Но Вика затихла. Лежала покорно, позволяя себя связывать, стягивать узлы на её тонких ручках. Замерла в той позе, в которую он её поставил. Ждала. И Назар надеялся, предвкушала.

Он закончил и отошёл, созерцая плод своих трудов.

Ничего более возбуждающего, чем связанная Птичка он ещё не видел. Вся её покорная поза была будоражащей, волнительной, вызывающей. Его так и тянуло, тут же врезаться изнывающим членом в тесный жар между её ног. Но он растягивал болезненное удовольствие.

Гладил её плечи, и спинку, успокаивая и шепча ей, какая она красивая. Расслаблял. И когда Вика, начала подрагивает под его руками, и стонать его имя, снова распаляясь, он понял, что она готова.

Назар намотал на кулак её влажные длинные волосы, рывком задирая голову, выгибая её в пояснице. Также резко расставил её ноги, и, помогая себе рукой, наконец, ворвался в тесное лоно. Рывком, толчком, одним ударом до самого основания.

Это было дикое удовольствие. У него даже в глазах потемнело, и в ушах зазвенело. Тесное лоно так туго обхватило его член, что ему двигаться было страшно, он мог кончить только от одного этого давления. Дрожь Птички вывела его из ступора. Она сама двинула бёдрами.

— Ещё, — шепнула она.

И Назар сорвался. Натянул её ещё круче, возможно причиняя боль, и стал вбиваться внутрь, снова теряя весь человеческий облик. Снова ведомый только одними инстинктами. Забывая обо всём, желая только быть в этой тесноте как можно больше. Птичка несдержанно кричала под ним. Он и сам глухо рычал, стягивая одной рукой её волосы, а другой до синяков её белую ягодицу, направляя только на себя, и смотрел на её спинку, и связанные ручки, и вбивался, в неё.

— Блядь, как же ты хороша, какая же ты тугая, горячая, — рычал он, — скажи, хочешь меня? Хочешь вот так? Вот так?

— Да, — стонала в ответ Вика, и убивала наповал своим откликом, своей реакцией.

Принимала его. Принимала такого его. Несдержанного, грубого, жесткого. И кончала под ним, снова сжимая своим лоном, снова крича и растягивая его имя. Снова билась под ним. И он последовал за ней, изливаясь в неё, освобождаясь, расслабляясь, и теряясь в этом неземном удовольствии, что дарила ему она.

***

— Почему именно жёлтые тюльпаны? — спрашивает Назар, поглаживая красную кожу на тонких запястьях Птички.

Они лежали на кровати, куда Назар унёс Вику из кухни. Бережно развязал путы, и, прижав к себе, гладил и целовал её руки.

Вика немного помолчала.

— Эти цветы мне впервые принёс отец, — ответила она, — мне тогда исполнилось семь, и он подарил первый мой букет в жизни. Жёлтые тюльпаны. Как сейчас помню, семь штук. Яркие бутоны, настолько поразили меня. Это была любовь с первого взгляда.

Он ничего не ответил на это.

Потому что тут скажешь? Всё у неё со смыслом. Она и сама вся наполненная, цельная.

— Ты сегодня не спешишь по своим миллионерским делам? — теперь Вика подала голос.

Назар вроде задремал, прижимая к себе теплое мягкое тело Птички.

Ему было так хорошо. Так спокойно. Все его инстинкты спали. И он испытывал только удовлетворение и покой. Вдыхал её аромат, и сжимал в объятиях, и безмятежно и расслабленно лежал, слушая её дыхание.

— На сегодня все мои дела здесь, — пробормотал он, даже глаз не открывая.

— Только на сегодня? — мурлыкнула Вика, шевельнувшись в его руках.

— Да, к сожалению, — вздохнул Назар, и искоса глянул, чего она там ворочается, — завтра, увы, я занят весь день.

— Жаль, — вздохнула Вика, — у меня целая программа.

— Да, — заинтересовался он, — и что там, в этой программе?

— ВДНХ, Красная площадь, конечно, — начала перечислять Вика, зажимая пальчики, — музей Булгакова, Большой театр, Манеж, Третьяковка, и ещё хочу в зоопарк, — вроде бы закончила, а потом