Колхоз. Назад в СССР 4 - Павел Барчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты! Старый дурак! Скворечник он вешал. Я чуть не померла, когда ты вниз полетел. Скотины кусок! Пустите меня, я его утоплю в этой выгребной яме! — Кричала Зинаида Стефановна и пыталась добраться до деда Моти. Но потом успокоилась и ушла домой.
Учитывая, что условно говоря,( по моему мнению, очень условно), виновником сложившейся ситуации был я, то и заглаживать вину пришлось мне. Правда, с помощью Андрюхи, который, собственно, натопил баню для членов комиссии. Я бы тут точно не справился. Подозреваю, в моем исполнении все бы сгорело к чертям. Вместе с комиссией. О чем сразу же заявил Николаич, когда решили, что поведем парить гостей к дядьке. Вообще, конечно, по-русски говоря, отмывать дерьмо. Просто "парить" звучит приличнее.
— Не пускайте его к бане! — Председатель аж затрясся, стоило Андрюхе спросить, кому растапливать, ему или мне. — Пусть вон, в стороне стоит. И не подходит вообще. И молчит. И ничего не трогает.
— Ага. И вообще, не дышит. — Буркнул я себе под нос, но спорить не стал.
У Николаича было такое злое лицо, что имелось реальное опасение — утопит. Судьба Муму мне была известна. Повторить ее не хотелось бы.
Короче, как всегда, во всем виноват оказался я.
Вообще, отмывать надо было одного мужика, а пошли в баню все. Наверное, решили, чего отказываться, если им еще и стол в довесок накрыли. Халява, ешкин кот. Прямо там же, на берегу пруда. Наташка притащила холодный квас, окрошку, кусок мяса, то ли вяленого, то ли копчёного. Не разглядел. Меня близко не подпускали. Я сидел под дубом, тем самым, который стоял за баней, и злился. Да потому что все, одно к одному. Только собрался сегодня с Наташкой перейти к новому этапу общения, а тут такая хрень вышла. Теперь Николаич точно мне кое-что оторвет, как и обещал, если я к девчонке сунусь. Причем, подозреваю, не только яйца, но и голову, чтоб не думал больше ею всякие дурные мысли. И ноги тоже. Чтоб к Наташке не ходил.
Первая партия в лице двух особ женского пола уже устроилась за столом. Они напарились и сидели теперь румяные, довольные. Хорошо им, блин.
Просто сначала в баню пошли девочки, потом — мальчики. От привычных мне, свободных взглядов на взаимоотношения полов, здесь пока ещё были далеки. Соблюдали очерёдность.
Как оказалось, двое мужиков представляли непосредственно спортивный областной комитет, а женщины были то ли музейными работниками, то ли сотрудниками культуры. Честно говоря, толком так и не понял, кто есть кто. Особой роли это уже не играло. У нас человек по уши в дерьме, а я буду выпытывать его должность. Один черт все явно пошло не по плану.
— Расстроился? — Маман приблизилась неслышно. Села рядом, сорвала травинку и принялась вертеть её в пальцах.
Я молча кивнул. Зачем говорить что-то, если итак все ясно. Конечно, расстроился. Я ж не дебил радоваться тому, что у нас важная комиссия в дерьме искупалась.
— Тебе действительно нравится эта девочка? — Милославская посмотрела на Наташку, которая суетилась возле стола. — По-настоящему?
Вопрос был неожиданный. Рассчитывал услышать что-то другоге, но никак не беседы по душам о личном. Не знаю, что Светланочка Сергеевна имела в виду, и как она определяет искренность симпатии. Однако, в ответ снова кивнул. Наверное, момент того, что мои планы насчёт Наташки потерпели фиаско, даже не успев реализоваться хотя бы наполовину, расстраивал сильнее всего. Надо это признать. Я действительно хотел попробовать сегодня, наконец, начать строить между нами что-то серьёзное.
— Ну… хорошо… — Маман решительно отбросила травинку в сторону. — Если эта комиссия даст положительный ответ по поводу задумки Николая Николаевича, ты будешь счастлив? Председатель ведь тогда относится благосклонно к вашим с Натальей отношениям.
— Слушай, сложно сказать. Счастье — слишком размытое понятие. Скорее да, чем нет. Я бы хотел попробовать. Мне хорошо рядом с ней.
Милославская поднялась на ноги, отряхнула штаны, которые специально сегодня надела из-за предстоящей трудовой деятельности, а потом с широкой улыбкой направилась к теткам, сидевшим за столом.
— Товарищи, забыла спросить…А бывали ли вы в Москве? Мой супруг, знаете ли…
Далее последовали занимательные рассказы о нашем папеньке. Фамилия Милославских в следующие пару часов звучала практически в каждой фразе Светланочки Сергеевны. Особенно, когда из бани появились дед Мотя и двое "спортсменов". Собственно говоря, маман, вообще не стесняясь, открытым текстом говорила о том, что, мол, мы вас в сортир уронили, это минус. Но вообще, на минуточку, имейте в виду, тот самый Милославский, который Аристарх Николаевич, да-да, заседающий в ЦК КПСС, он, как бы, наш муж, отец и благодетель. И это очень жирный плюс. Потому что, как вы понимаете, если мы не придём к консенсусу, то сильно расстроимся. А если расстроимся мы, то это, в свою очередь, расстроит Аристарха Николаевича. Вот так выглядел смысл, который Милославская вложила в свое весёлое щебетание. Причём, выглядело все, действительно, как непринужденный треп красивой женщины, плохо соображающей, что можно говорить, а что нет.
Но вот члены областной комиссии ситуацию оценили правильно. Более того, разговор плавно перетёк к проблемам, существующим в области. Особенно, в культуре и спорте. А проблем оказалось просто воз и маленькая тележка.
Дед Мотя, понимая, что буря миновала и более того, похоже, вот-вот выглянет солнце, быстро смотался домой, откуда вернулся со знакомой бутылью в руках. Правда, знакомая она была на только мне, но и председателю.
— Ты что удумал, ирод?! — Николаич поймал деда за шиворот почти рядом со столом. Когда тот уже довольный и счастливый собирался поставить весёлый напиток перед комиссией. Бутылка председателем была сразу же изъята у Матвея Егорыча.
— Так это…лекарство от нервов. Все испытали стресс. Надо принять несколько капель. У меня вон даже Зинка слова против не сказала. Пыталась отнять, конечно. Но молча. Понимаешь? Зинка! — Матвей Егорыч поднял указательный палец вверх.
— Я те щас накапаю… Так накапаю, что…
— Ой,
