Сахар на обветренных губах - Тата Кит

— Да неужели вспомнила? — от голоса отчима, раздавшегося за спиной, у меня буквально волосы встали дыбом на затылке. Я отпрянула от Вадима и отошла от него на пару шагов, повернувшись к отчиму, который шёл откуда-то, дымя сигаретой. — Ты на часы смотрела? А это что за хрен?

Отчим явно пытался отыгрывать какого-то мафиози или авторитетного типа, но выходило карикатурно. У Колесникова не дрогнул ни один мускул на лице, пока он без особых эмоций осматривал моего отчима с ног до головы. А в конце я увидела отвращение к своему ненастоящему родителю.

— Алёнин друг. А вы её отец? — спросил Вадим достаточно дипломатично и даже протянул руку, чтобы поздороваться с отчимом. Но тот лишь глянул на протянутую в его сторону ладонь и мерзко сплюнул в сторону, оставив на асфальте у кроссовка Вадима вспененную белую лужицу.

— Отчим, — бросил он лаконично и, посмотрев на меня, кивнул в сторону подъездной двери. — Быстро домой. Расскажешь мне, какого хрена себе за сигаретами я должен ходить сам?

— А ты не опух, дядя?! — взорвался вдруг Вадим и поймал меня за руку, когда я пошла к подъезду, чтобы скорее увести за собой отчима и закончить эту отвратительную стычку. Колесников завел меня за свою спину и, чуть приобняв рукой, без слов заставил остаться там. И сейчас, глядя на отчима, я понимала, что место за его спиной — самое безопасно место из всех сейчас возможных. — Девчонка с утра в универе, вечером на работе. Подними свой пердак и сам сгоняй за сигаретами. Тебе даже полезно будет подвигаться.

— Вадим, не надо, — взмолилась я тихо, чётко понимая, что ничем хорошим это не закончится.

— Надо. Кто он такой? Он тебе даже не папа. Пусть мечты о личной Золушке запихает себе в задницу.

— Вадим…

— А тебя кто, гондон, спрашивал? — отчим отщелкнул остаток сигареты в сторону и вплотную подошёл к Вадиму, стукнувшись о его лоб своим. — Сел в свою машинку, петушок, и уехал отсюда, пока ноги целы, чтобы педальки нажимать.

— Иначе что? — Вадим тоже толкнул его своим лбом. — Что ты мне сделаешь?

Отчим не нашёлся с ответом. Скорее всего, его ввела в ступор та прыть, с которой Вадим встал на мою защиту и не собирался отступать.

Поэтому он не придумал ничего умнее, кроме как направить весь гнев на меня. Ведь так ему было привычнее и безопаснее, потому что от меня сопротивление было минимальным. Да и что я могу против его ста с лишним килограмм?

— Алёнка! Быстро домой! Иначе от твоего защитника мокрого места не останется, — отчим грубо поймал меня за руку и дёрнул так сильно, что у меня на куртке надорвался рукав.

— Лапы убрал от неё! — Вадим толкнул отчима, из-за чего тот пошатнулся и опешил. Сам он привык бросать угрозы, которые никогда не воплощались в жизни и, похоже, не ожидал, что от кого-то угрозы могут быть вполне реальными и осуществимыми.

— Вадим, не надо, — я испугалась за Колесникова и, поправив рукав куртки, бросила отчиму. — Пошли домой.

— Пошла! — отчим не постеснялся с силой толкнуть меня в спину, когда я повернулась к подъездной двери.

— Слышь, боров… — окликнул его Вадим.

Я тоже повернулась и в этот момент увидела, как четко Вадим попал отчиму кулаком точно в лицо. Кажется, что-то хрустнуло.

Первое, что я испытала мгновенно, глядя на то, как отчим упал на колени, схватившись за нос, — абсолютный восторг. Чистейшее счастье от того, что он, наконец, получил по заслугам. Меня буквально распирало изнутри от счастья и понимания, что кто-то за меня заступается. Впервые! Кто-то, не жалея себя, готов драться за меня и наказать обидчика.

Но затем, когда Вадим потянул меня за себя, чтобы вновь спрятать за своей спиной, пока отчим корчился от боли и что-то невнятно мямлил, я поняла, что у всего этого будут последствия. Плохие последствия. И только для меня.

— Ты что наделал, говнюк?! — отчим отнял от лица ладони, которые оказались окрашены кровью. — Ты кто, блядь, такой?!

Неуклюже отчим поднялся с асфальта, опираясь на окровавленные ладони. Рукавом куртки стёр кровь и сопли с подбородка и губ. Ошалелым взглядом смотрел на Вадима, который стоял, закрывая меня собой.

— Вадим, не надо. Он всё понял, — бросила я глухо, глядя на отчима.

Я не испытывала к нему жалость. Ни капли. Это не было проявлением стокгольмского синдрома, поэтому о каком-либо сострадании к человеку, от которого я годами терплю физическое насилие, речи не шло. Просто прямо сейчас я думала о последствиях, которые будут ждать меня дома. И, скорее всего, не только меня. Отчим не поленится отыграться на всех.

— Тебе добавки? Или ты уже домой торопишься? — нарочито спокойно вопросил Колесников.

— Я тебя запомнил, — закивал отчим, двигаясь в сторону подъезда. — И машину твою, ушлёпок.

— Запоминай лучше, потому что теперь ты будешь видеть меня чаще, — Вадим молча проследил за тем, как отчим скрылся за тяжелой подъездной дверью, бросив мне напоследок «чтобы через пять минут была дома!».

— Зачем ты это сделал? — спросила я, обессиленно опустив руки вдоль туловища. — Ты же даже примерно не понимаешь, что будет, когда я… Господи! — выдохнула я, едва сдерживая слёзы.

Спрятала лицо в ладонях, чтобы дать себе секунду для того, чтобы взять себя в руки. Провела ладонями в сторону волос и сжала их в кулаках, с ужасом взглянув на подъездную дверь.

— Зато я отлично понимаю, как некоторые отцы ведут себя с настоящими детьми, и как с теми, кто им не родной, — у Колесникова играли желваки. Он спрятал руки в карманы куртки, но в его глазах всё ещё горела ярость. Наверное, он с радостью нанёс бы ещё несколько ударов по жирному лицу моего отчима. И мне не за что его осуждать.

— Откуда тебе знать, как некоторые отцы ведут себя с неродными детьми? У тебя разве неродной отец?

— Родной, — уверенно кивнул парень. — Но он… Короче, знаю, — осекся Вадим и отвёл взгляд в сторону. Несколько секунд собирался с мыслями, а затем снова посмотрел на меня. — Поехали ко мне. Переночуешь сегодня у меня. Поспишь в моей комнате, а я в гостиной.

— Я не поеду, — тут же ответила я и взяла себя в руки.

— Какого…?! — возмущенно поморщился Вадим. — Ты реально сейчас собралась возвращаться домой?

— У меня там младшая сестра и мама, — указала я наверх на окна квартиры, едва не перейдя на крик. — Или их тоже можно взять с собой и пожить у