Эльфийская песнь - Элейн Каннингем

Данила, готовый отослать ее прочь, обернулся, но что-то в выражении лица Моргаллы заставило его передумать, и он жестом пригласил девушку присоединиться. Они оставили позади лагерь и несколько минут все трое шли молча. Тропинка пересекала лесную чащу и вела к проезжей дороге. Здесь Моргалла внезапно остановилась.

– Бард, я хочу рассказать тебе одну историю, – начала она, отведя взгляд. – Я пришла на восток с Обманных гор. С давних времен, с начала Великой войны, орки почти полностью истребили наш клан. Моя мать, Тендара Поющее Копье, была капитаном Оборонного отряда, и более яростного воина тебе не приходилось встречать. Как только я достаточно подросла, чтобы крепко стоять на ногах, она вложила в мои руки оружие и стала учить им пользоваться. Наш клан славится резьбой по дереву, и я выучилась родовому ремеслу, стала превращать дерево в полезные вещи, как от меня и ожидали. Но в душе росло желание узнать больше. Я стремилась к путешествиям и новым знаниям, к новым историям и балладам. Дворфы очень любят песни и рассказы, но при их тяжелой жизни на развлечения остается слишком мало времени. Несмотря на все тяготы, мои родичи вечерами собирались вокруг костров ради песен и сказок. На склонах Обманных гор меня знали почти все благодаря пению, разговорам и моим танцам.

Моргалла исподтишка глянула на Арфиста, словно ожидая насмешек, но Данила лишь серьезно кивнул, и девушка продолжила свой рассказ:

– Возможно, ты слышал, что принцесса Алузайр, дочь короля Азоуна, скрывалась в Обманных горах, воевала с орками, но по большей части пряталась от них. О своей жизни она могла рассказывать часами, и я после войны отправилась в Кормир, чтобы своими глазами увидеть все чудеса королевства ее отца. Срок моего ученичества уже подходил к концу, пятнадцатая годовщина была не за горами. После этого я должна была выбрать себе мужа и строить собственный очаг. Мое время, отведенное для музыки и путешествий, показалось мне слишком коротким. Вот я и решила отправиться по городам Кормира, прославить свое имя настолько, чтобы удостоиться места возле какого-нибудь барда и научиться тому, чего я не могла найти в Обманных горах. Как я была глупа, – с печальной улыбкой заметила Моргалла. – Мне казалось, что вскоре весь Кормир узнает мое имя. Не получилось. Высокие люди не могут себе представить, чтобы дворф держал в руках что-то другое, кроме молотка или оружия. Они нашли меня забавной, но и только. Никто не давал себе труда выслушать истории до конца.

Девушка удрученно пожала плечами, отгоняя грустные воспоминания.

– У людей нет ни капли терпения. Они не хотят сидеть и слушать долгие рассказы, зато могут поглядеть на рисунок. Я обратилась к рисованию и обнаружила, что в состоянии вместить великое множество слов и мыслей в один набросок. Я стала вырезать рисунки на дереве и печатала столько копий, что доводила людей до белого каления.

Моргалла рассмеялась, и долго сдерживаемая музыка прорвалась в ее смехе.

– Удивительно, что ты так долго стеснялась петь, – сказал Данила. – Ты одаренный музыкант, Моргалла, и жители Кормира когда-нибудь признают это. Даже одними рисунками ты возвысилась над своими недоброжелателями. В них бездна таланта.

– Может быть, – согласилась Моргалла. – Но дело не в этом. Я утратила веру в себя. Я забыла, кто я такая и ради чего живу.

Девушка-дворф поднялась на цыпочки и хлопнула Данилу по спине:

– У нас, живущих под землей, есть присказка: если кто-то прошел по туннелю и рассказал, чем он кончается, значит, ты уже побывал там, не сделав ни шагу, так что можно не подвергать себя опасности и не соваться в этот туннель.

– Уф! Не обижайся, моя милая, но мне приходилось слышать и более резкие высказывания.

Моргалла пожала плечами:

– Значит, ты ничего не понял. Ты чертовски отличный бард и поможешь себе, если будешь об этом помнить.

С этими словами Моргалла повернулась и побежала к веселой компании у костра.

Данила проводил ее взглядом и пожалел, что не может от души последовать совету дворфа. Какого бы высокого мнения ни была о нем Моргалла, факт оставался фактом: он взялся за роль, которая ему не по силам, а требования намного выше, чем его способности. К несчастью, ему недоставало не только таланта, но и времени. Тяжело вздохнув, юноша постарался сосредоточиться на стоящей перед ним задаче.

Изменчивая Лира отыскалась рядом с эльфийским отшельником. Устав от своего неистового танца, безумец погрузился в сон прямо в высокой траве, окаймлявшей озеро. Данила долго всматривался в лицо несчастного эльфа и вдруг заметил слезу, скатившуюся по морщинистой щеке. Какие кошмары могли мучить отшельника?

Арфист нагнулся и поднял Изменчивую Лиру. Одним словом он превратил ее в арфу, изготовленную из светлого дерева. В поисках уединения юноша отправился в лес, чтобы спокойно порепетировать и подумать. Неподалеку от лагеря под кроной огромного дуба он обнаружил небольшую полянку. Молодой человек уселся под деревом и стал наигрывать несложную мелодию, чтобы настроить инструмент.

Сумерки сменились ночью, но Даниле хватало света полной луны и мерцающего хоровода светлячков. Он уже почти наизусть выучил слова баллады. Еще с детства удивительная способность позволяла ему сохранять в памяти все услышанное и прочитанное, и учителя постарались развить этот природный дар. Музыка тоже быстро всплыла в памяти, и после нескольких пробных пассажей он присоединил свой голос к звукам арфы. Сильный, чистый тенор рвался к небу, заявляя о твердой уверенности, которой юноша на самом деле не испытывал.

Если в древней музыке и руническом тексте и была магия, он не смог ее почувствовать. Возможно, Вин прав: эльфийская магия по праву принадлежит только эльфам. Волшебство текло в их крови и исходило от эльфов безо всяких усилий и ухищрений. Люди, как когда-то говорил ему Хелбен, использовали волну магии, окружавшую всякую вещь, а эльфы были частью этой волны.

Данила постарался отогнать все сомнения и полностью погрузился в музыку, используя способность концентрироваться, полученную на занятиях по магии.

Привлеченный пением молодого Арфиста, Вин тоже вышел на поляну. Этим вечером он научил Данилу основам эльфийской магии, но самый главный урок был впереди. Молодой человек показал себя способным учеником, и менестрель почти не сомневался, что Арфист справится со сложным заклинанием. Лишь сначала эльф не слишком верил в то, что сможет объяснить основы песни-чары человеку, который с детства считал магию трудоемким древним искусством, имел дело с монотонными заклинаниями, рунами, тщательно продуманными жестами и другими смехотворными компонентами. Сам Вин забыл об одном: магия живет в музыке и в душе музыканта. Вот это Данила должен понять и запомнить.