Чужак в чужой стране - Роберт Хайнлайн

К ним сломя голову подбежал подросток в балахоне, колготках, шлепанцах, с голубиными крылышками. У него были золотистые локоны и солнечная улыбка. Джил подумала, что он миленький, как на рекламе джинджер эля[22].

— Лети в офис Святилища, — приказал Бун, — и скажи начальнику стражи, что мне нужен еще один значок пилигрима, пусть принесет ко вратам. Новое слово — Марс.

— Марс, — повторил мальчуган, по-скаутски отсалютовал Буну и сделал двухсотдесятифутовый прыжок над толпой. Джил сообразила, почему его балахон казался таким раздутым: он скрывал снаряжение прыгунка.

— Надо будет посмотреть, много ли осталось этих значков, — заметил Бун. — Удивительно, но многие грешники повадились брать символы Радости Господней, не смывая с себя грехов. Пока не принесли третий значок, мы побродим тут и поглазеем по сторонам.

Они протолкались сквозь толпу и вошли в длинный высокий холл храма. Бун остановился.

— Я хочу, чтобы вы обратили внимание: мы умеем заинтересовать людей, и даже Господь участвует в этом. Любой турист, посетит он помещения для Ищущих или нет, — а они открыты 24 часа в сутки — должен пройти через этот холл. И что он здесь видит? Возможность испытать свое счастье. — Бун обвел рукой игральные автоматы, что стояли вдоль обеих стен. — Бар и закусочная — в том конце холла; он даже выпить не может, не миновав эти машины. Уверяю вас, только исключительный грешник пройдет мимо, не оставив здесь хотя бы пары медяков. Не подумайте, что мы отбираем у него деньги, не давая ничего взамен. Взгляните… — Бун протолкался к автомату и тронул за плечо поглощенную игрой женщину. — Вы разрешите, дочь моя?

Та подняла голову, и недовольство на ее лице сменилось улыбкой.

— Конечно, епископ.

— Благословляю тебя. Заметьте, — продолжил Бун, скормив машине четвертак, — независимо от того, выиграет грешник или нет, он вознаграждается благословением и сувенирным текстом.

Диски остановились, и в окошках выстроились слова «БОГ — ВИДИТ — ТЕБЯ».

— Вероятность — три к одному, — пояснил Бун и выудил из окошечка выигрыш. — Вот Ваш текст, — он оторвал бумажную ленту и протянул ее Джил. — Держите, маленькая леди, и подумайте над этим.

Джил бросила на бумажку быстрый взгляд прежде, чем опустить ее в сумочку: «Но чрево грешника полно грязи — Н.О., 22, 17»[23].

— Обратите внимание, — продолжал тем временем Бун, — что выигрыш — жетоны, а не наличные, и окошко казначея расположено после бара… масса удобных случаев подать милостыню или совершить другое доброе дело. К тому же, грешник, скорее всего, немедленно вернет их автомату… получая каждый раз благословение и новый текст. Кумулятивный эффект просто поразителен! Некоторых из наших наиболее правоверных агнцев начинали в этом холле.

— Не сомневаюсь, — согласился Джубал.

— Особенно если они срывают банк. Понимаете, каждая комбинация — благословение. А банк — это три Священных Глаза. И знаете, когда грешники видят, как эти глаза выстраиваются в линию и смотрят на них, как сыплется манна небесная, это заставляет их задуматься. Некоторые даже теряют сознание. Сюда, мистер Смит… — Бун вручил Майку жетон, — Крутните-ка его.

Майк замешкался. Джубал взял жетон сам. Черт возьми, меньше всего он хотел, чтобы мальчика одурачил «однорукий бандит»!

— Давайте, я попробую, сенатор. — И он сунул жетон в машину.

Майк слегка растянул свое чувство времени и проник внутрь машины, пытаясь узнать, что она делает. Он был слишком робок, чтобы запустить ее самому.

Но когда это сделал Джубал, Майк увидел вращение цилиндров, увидел глаза, нарисованные на каждом, и удивился слову «банк». Слово это, насколько он знал, имело три значения — jackport — 1) банк (карт.), 2) куш, 3) затруднительное положение, но ни одно из них не подходило. Вовсе не собираясь вызывать суматоху, он замедлил и остановил каждое колесо так, что глаза выглянули из окошечек.

Раздался звон, хор запел осанну, машина осветилась огнями, и из нее потоком хлынули жетоны. Бун был в восторге.

— Вот это да! Док, сегодня ваш день! Так… бросьте-ка еще один, чтобы повернуть колеса.

Джубал взял из груды один жетон и скормил его машине. Майк удивился, отчего все так случилось, и поэтому снова заставил глаза появиться в окошечках. Все повторилось, за исключением того, что поток превратился в струйку. Бун уставился на автомат.

— Будь я… благословен! Ему не полагается делать это два раза подряд. Но я распоряжусь, что вам выплатили оба выигрыша.

Он быстро сунул жетон в щель.

Майк все еще не понял, почему это называется банком. Глаза снова появились в окошечках.

Бун опешил. Джил схватила Майка за руку и зашептала:

— Майк… прекрати!

— Но Джил, я просто смотрел…

— Не разговаривай. Перестань и все. Погоди до дома!

Бун медленно произнес:

— Я не уверен, можно ли назвать это чудом. Видимо, автомату нужен ремонт. Херувим, сюда! — крикнул он и добавил: — Лучше, наверное, не брать последний выигрыш. — И скормил машине еще один жетон.

Колеса остановились — на этот раз без вмешательства Майка, — провозглашая: «ФОСТЕР — ЛЮБИТ — ТЕБЯ».

— Счастливый день, — сказал подошедший Херувим. — Нужна помощь?

— Три банка подряд, — сказал ему Бун.

— Три?

— Ты что, не слыхал музыку? Оглох? Мы будем в баре; принеси деньги туда. И пусть кто-нибудь посмотрит машину.

— Да, епископ.

Бун поспешно повел их в бар.

— Лучше увести вас отсюда, — весело заговорил он, — пока вы не обобрали Церковь. Док, вам всегда так везет?

— Всегда, — торжественно ответил Харшоу. Он твердил себе, что не знает, какое мальчик имеет к этому отношение… но радовался, что это тяжкое испытание закончилось.

Бун подвел их к стойке с табличкой «Занято» и сказал:

— Вот здесь… или маленькая леди желает сесть?

— Нет, мне и так хорошо. — «Назови меня еще разок маленькой леди и я спущу на тебя Майка!»

Бармен поспешил к ним.

— Счастливый день. Ваше обычное, епископ?

— Двойное. Что для вас, док? Мистер Смит? Не стесняйтесь. Вы в гостях у архиепископа.

— Бренди, пожалуйста. И воды запить.

— Бренди, пожалуйста, — повторил Майк и добавил: — Но без воды, будьте добры.

Вода не была сутью, и все же он не желал пить воду здесь.

— Вот это я понимаю! — от всей души воскликнул Бун. — Вот это характер так характер! Без воды. Получили? Ладно, это шутка. — Он ткнул Джубала под ребра. — Что для маленькой леди? Кола? Молоко для розовых щечек? Или настоящий Счастливый День, как для взрослых?

— Сенатор, — сдерживаясь, спросила Джил, — хватит ли вашего гостеприимства на мартини?

— Хватит ли? Лучшее мартини в мире: мы не добавляем вермут. Взамен мы благословляем его. Двойное мартини маленькой леди. Благословляю тебя, сын мой, и поторопись. У нас есть немного времени, чтобы выпить и отдать дань уважения архангелу Фостеру. После — в Святилище, послушать архиепископа.

Спиртное прибыло одновременно с выигрышем. Бун благословил их, и они выпили, потом он поспорил с Джубалом из-за трехсот долларов. Бун настаивал на том, что все призы должны принадлежать Харшоу. Джубал, однако, положил все деньги в чашу для пожертвований.

Бун довольно кивнул.

— Док, это свидетельствует о щедрости вашей души. Мы еще вас спасем. Еще по маленькой, люди?

Джил надеялась, что кто-нибудь скажет «да». Джин был с водой, но он зажег внутри огонек терпимости. Никто, однако, не откликнулся, и Бун повел их вверх по лестнице, мимо надписи, гласящей: ИЩУЩИМ И ГРЕШНИКАМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН — РЕЧЬ ИМЕННО О ТЕБЕ!

В конце были ворота.

— Епископ Бун и три пилигрима, гости архиепископа, — произнес Бун.

Створки разошлись. Он провел их по изгибающемуся коридору в комнату. Она была обширна и обставлена с роскошью, которая напомнила Джил стиль похоронного бюро, хотя и была полна радостной музыкой: тема «Звенящие колокольчики» с наложением конгов. Джил почувствовала, что ее тянет танцевать.

Дальняя стена была стеклянной, и казалось, что ее вообще нет. Бун быстро проговорил:

— Вот мы и пришли, люди — в Общество. Вы не обязаны опускаться на колени, но сделайте это, если почувствуете, что так лучше. Большинство пилигримов поступает именно так. Он… совсем такой, как в тот миг, когда его призвали на небеса. — Бун простер руку с сигарой. — Разве он выглядит не как на самом деле? Плоть, оберегаемая чудом, не тронута тлением. Это тот самый стул, на котором он писал свои послания… и та самая поза, в которой он был, когда отправился на небеса. Его никогда не трогали — мы построили храм вокруг него… передвинув старую церковь, естественно, и сохранив ее святые камни.

Примерно в двадцати футах, на стуле, более похожем на трон, сидел к ним лицом старик. Он выглядел, как живой… напоминая Джил старого козла с фермы, на которой она проводила лето в детстве — выпяченная нижняя губа, бакенбарды, неприятные мутные глаза. По коже побежали мурашки: архангел Фостер внушал ложные чувства.