Джонни Д. Враги общества - Брайан Барроу

Со своего места поднялся Кэрролл Холли, племянник и помощник шерифа.

— Я отвечаю за охрану этого обвиняемого, — заявил он.

— А кто вы такой?! — взвился Пикетт. — Вы что, юрист? Какое право вы имеете обращаться к суду?

Судья Мюррей приказал вынести оружие из зала. Пикетт снова взял слово и принялся пространно объяснять, что для знакомства с делом и подготовки к защите ему понадобится не менее четырех месяцев. Эстил попросил всего десять дней.

— Суд, подготовленный за десять дней, — это линчевание под маской закона! — закричал Пикетт. — Мы не дадим линчевать этого несчастного! Линчевание запрещено в этом штате!

— Убийство тут тоже запрещено, — парировал Эстил.

— А тогда почему вы к нему призываете? Почему бы вам просто-напросто не поставить Диллинджера к стенке без всякого суда? Это обойдется штату гораздо дешевле, не надо будет выбрасывать деньги на этот спектакль! Ваша честь, суд над Иисусом Христом был более справедливым, чем то, что мы видим здесь.

Эстил собирался что-то ответить, но тут судья велел обоим юристам успокоиться. Пикетт извинился перед судом и повернулся к Эстилу.

— Мы с Бобом уважаем друг друга, — сказал он.

— Ну да, он скоро вас обнимать начнет, — съязвил судья Мюррей.

По залу прокатился смех. Стороны поспорили еще немного, и судья постановил дать Пикетту месяц на подготовку. Следующее заседание назначили на 12 марта. Эстил был обижен и раздосадован. «Ваша честь, — сказал он, — а почему бы вам тогда не позволить мистеру Пикетту забрать Диллинджера к себе домой и привести обратно в день суда? Кроме этой, вы выполнили все его просьбы».

Диллинджер слушал перепалку юристов со своей обычной ухмылкой. Когда на него надевали наручники, чтобы вести обратно в тюрьму, он наклонился к Пикетту и шепнул: «Молодчага, адвокат!»[169]

Гувер поручил расследование дела Бремера Уильяму Роуреру — тому самому красавцу, ветерану Первой мировой войны, который сумел арестовать Автомата Келли. Теперь он был в чине инспектора. Роурер приехал в Сент-Пол в субботу 10 февраля, на следующий день после первого заседания суда по делу Диллинджера. В течение одного дня он читал материалы дела Бремера, а в воскресенье отправился в особняк, чтобы поговорить с Эдвардом.

Беседы не получилось. Как только они расположились на террасе, Роурер потребовал от Бремера рассказать все, что тот знает. Однако Бремер снова заупрямился и ответил, что уже и так все рассказал Натану. Роурер возразил: нет, не все. «Вы что, утверждаете, что я лгал? — взвился Бремер. — В таком случае я вообще отказываюсь с вами разговаривать».[170] Роурер напомнил ему о долге перед правительством и народом Соединенных Штатов. «А к черту ваш долг», — отвечал Бремер. Разговор кончился тем, что молодой президент банка убежал с террасы в слезах.

О случившемся было доложено в Вашингтон. Гувер не испытывал никакой симпатии к Бремеру и решил сам предпринять некоторые шаги. Он задумал выпустить специальное заявление с критикой в адрес Бремера за отказ сотрудничать с ФБР. Натан просил Гувера воздержаться от этого, однако директор уже принял решение и вскоре отослал черновой вариант заявления министру юстиции Каммингсу. Документ начинался с рассуждения о том, что жертва преступления обязана помогать властям в нейтрализации преступников, и заканчивался так: «Несмотря на то что сотрудники Федерального бюро расследований согласились на время прекратить свою работу, для того чтобы обеспечить безопасное освобождение мистера Бремера, его помощь следствию оставляет желать лучшего… Ни безрассудство, ни страх, ни безразличие не могут служить оправданием для отказа от всестороннего, полезного и чистосердечного сотрудничества со следствием…»

Утром в понедельник, когда Бремер явился по вызову в офис ФБР для дачи показаний, Роурер зачитал ему это заявление. Как ни странно, оно возымело действие. Бремер вдруг начал многое припоминать. На этой неделе его допрашивали каждое утро, и каждый раз его память все более прояснялась. Он вспомнил, что похитители давали ему курить «Честерфилд». Нет, на сигаретной пачке не было акцизной марки. Вспомнил, каким был рисунок на обоях в комнате, где его держали. Вспомнил, что на тарелках, с которых он ел, были нарисованы красные цветы. Наконец, вспомнил, что везли его около восьми часов.

В те же дни были найдены и некоторые вещественные доказательства. Уже в пятницу агенты ФБР вместе с Уолтером Мэйджи проехали по всему пути, который тот проделал, чтобы доставить выкуп. На шоссе № 55 к югу от Замброты Мэйджи показал холм, где он видел красные огни. С трудом забравшись туда по мокрой траве, фэбээровцы обнаружили три большие медные лампы и вращающийся фонарь. Все это завернули в целлофан и отправили в Вашингтон на экспертизу.

Тем временем шериф из городка Портедж (Висконсин) позвонил агенту Сэму Макки и сообщил, что у него находятся подозрительные канистры из-под бензина. Макки приехал в Портедж и осмотрел четыре пятигаллоновые канистры и шланг. Шериф привел к фэбээровцу человека, который их нашел, — местного фермера по имени Рубин Гроссман. Тот показал, что впервые увидел канистры и шланг в ту же ночь, когда был освобожден Бремер. Они лежали на обочине грунтовой дороги неподалеку от шоссе № 16. В тот раз Гроссман не стал их брать, но наутро увидел их на том же месте и отнес их к себе в гараж. Потом он подумал, что эти вещи могут быть как-то связаны с делом Бремера, и позвонил шерифу. Макки отослал канистры и шланг в Вашингтон. Через несколько дней пришел ответ экспертов. На одной из канистр был обнаружен отпечаток пальца, который удалось идентифицировать.

Он принадлежал Доку Баркеру.

Пока ФБР предпринимало усилия, чтобы поймать Баркеров, дело о бойне в Канзас-Сити не двигалось с мертвой точки. Гувер призывал офисы в Канзас-Сити и Оклахома-Сити постоянно держать его в курсе дела. «Я особенно удивлен тем, что не имею от вас никаких сведений о продвижении дела Флойда, — писал Гувер новому начальнику Оклахомского отделения Дуайту Брентли. — Я получаю больше информации об этом от частных лиц в Нью-Йорке, чем от вас».[171]

Расследуя это преступление, агенты разрабатывали слишком далекие друг от друга версии, и это привело к определенным трениям. Новичок в ФБР, агент А. Фарланд по прозвищу Джип допрашивал в Левенуэрте заключенных, знавших Баркеров. 29 января он подал Гуверу служебную записку о том, что бюро «ошибалось в установлении личностей тех, кто участвовал вместе с Верном Миллером в бойне в Канзас-Сити». По утверждению Фарланда, этими людьми были Фред Баркер и Элвин Карпис. Другие агенты с ним не соглашались.

Гувер прочитал записку Фарланда с раздражением. Эта версия выглядела не до конца продуманной, и по ней было сразу видно, какими кривыми путями идет расследование. Гувер поручил вмешаться в это дело своему заместителю Хью Клеггу. В тот же день Клегг доложил Гуверу: «Я позвонил главе отделения бюро в Канзас-Сити М. С. Спиру и сказал ему, насколько вы недовольны отсутствием энергичных действий в расследовании дела о бойне в Канзас-Сити; судя по отчетам, местные сотрудники пустили дело на самотек, им время от времени занимаются разные агенты, и не видно, чтобы следствие двигалось к логическому завершению». Спир сказал Клеггу, что его агенты выдвигают противоречащие друг другу версии преступления. «Я объяснил Спиру, — продолжал в своей докладной записке Гуверу Клегг, — что все эти версии не помогают раскрытию преступления и что не в традициях агентов ФБР вступать в дискуссии по поводу версий: мы ищем только факты, любые факты. Кроме того, я объявил ему о необходимости устранить все трения между сотрудниками». Гувер вскипел. «Это должно быть прекращено немедленно, — написал он на докладе Клегга. — Никаких склок между агентами. Немедленно прекратить».

Гувер назначил нового человека, который должен был заняться делом о бойне в Канзас-Сити, — Гарольда Андерсона.[172] Ему предписывалось разобрать все архивные материалы, скопившиеся по этому преступлению. А документов скопилось огромное количество — два шкафа, каждый с четырьмя выдвижными ящиками, — и хранились бумаги в полном беспорядке. Андерсону понадобилось десять дней, чтобы как-то их рассортировать. По ходу работы он сделал поразительное открытие. В одном из ящиков он нашел фотографии отпечатков пальцев, снятых в доме Верна Миллера. Отпечатки, которые остались на пивных бутылках, найденных в подвале этого дома, были сличены с дактилоскопической картотекой отделения ФБР в Канзас-Сити, но так и не были отправлены в Вашингтон, где хранилась общенациональная картотека. Андерсон сразу понял, что за эту серьезнейшую ошибку кому-то придется поплатиться.

В понедельник утром фотографии отправили в Вашингтон на экспертизу. Гувер потребовал немедленно узнать, почему эти важнейшие материалы провалялись в ящике семь месяцев. Из офиса в Канзас-Сити пришел ответ: «Похоже, всему виной суматоха, царившая в нашем отделении сразу после того, как произошло преступление. В это время папке с фотографиями отпечатков пальцев не придали должного значения».