Новый Мир ( № 7 2012) - Новый Мир Новый Мир

Вообще Панюкова трудно назвать крестьянином. Его крестьянство в нем вовсе не главное, главное — его собственные переживания и ощущения, но Дмитриев упорно нас возвращает именно к этой ипостасти своего героя. Видится, что это сознательное смещение акцентов, ибо не такой уж Панюков и обычный крестьянин. Возможно, автору хотелось подчеркнуть не то, что умный, тонко чувствующий и страдающий человек — крестьянин, а то, что современный крестьянин вполне может быть таким.

Имя же Панюкова возникает лишь в самом конце: редкое и непривычное — Абакум. Вспомнив, что Абакум — это одна из вариаций имени Аввакум, можно поддаться соблазну и начать сравнивать дмитриевского Панюкова с великим старообрядцем, что будет совершенно излишним. Не исключено, что определенные параллели и можно проследить, но это явно не первый и не второй план.

Конфликт «Тинейджер», безусловно, находится в иных измерениях. Кстати, само слово — «тинейджер» — точнейшая находка. Назови Дмитриев роман «Крестьянин и подросток» — неумолимо пришли бы на память Некрасов и Достоевский разом, а к ним книга не имеет отношения. А «тинейджер» эту проблему элегантно решает, заодно добавляя столь необходимый элемент «априорной» современности. Другой вопрос, что сейчас подростков и юношей двенадцати — девятнадцати лет нечасто называют «тинейджерами», это понятие из 1990-х, но в любом случае более актуального и понятного слова для обозначения этого возраста в русском языке сегодня нет.

Невзирая на различия, Герасима с Панюковым, разумеется, многое роднит.  К примеру, острота чувств, переживаний, определенная склонность к рефлексии. Гера, конечно, делает это гораздо более осознанно — дитя века все-таки. Трагедия, иначе не скажешь, в семье, трудности в общении с одноклассниками, прогулы институтских занятий, а главное — любовь к девушке Татьяне, старше лет на пять, — таков эмоциональный бэкграунд Геры на момент приезда в деревню Сагачи. По сути, ему приходится решать ту же проблему, что и Панюкову, — как жить дальше. Разлука, казалось бы, должна была укрепить его отношения с девушкой, однако Гера устроил себе самоволку: никого не предупреждая, уехал в Москву на пару дней. И как раз этот «побег из побега» и стал решающим в его восприятии многих вещей. В столице Гера, которого там никто не ждет, сталкивается с действительностью, до той поры тщательно скрываемой от него.

При этом если Панюков в основном борется сам с собой изнутри, он сам свой суд, то Гера, что совершенно нормально, преодолевает обстоятельства извне. Тревожные родители, проблемный брат, грубые одноклассники, загадочная и поэтому непонятная Татьяна — без них всех Геры нет в принципе, но с ними-то ему и приходится бороться, чтобы сохранить себя, свое «я». Мало кто из молодых людей избегает подобной борьбы. Ну а перед Панюковым такая задача не стоит, и опять же ввиду возраста.

Критик Валерия Пустовая в аннотации к книге пишет про Геру, что автор его будто «только что повстречал на веселой Болотной площади». В этом сравнении хорошо и правильно все, кроме прилагательного «веселый». Митинги на Болотной трудно назвать «веселыми» (но это предмет совсем иного разговора), да и, собственно, к Гере нельзя применить это слово. Он не веселый, он не грустный. Он не неуч, он не великих способностей. Он не злой, но и не тот, кого можно назвать «добрая душа». Он совершенно типичный подросток, но одновременно и нетипичный. Дмитриеву удалось немного сбить читателей с толку, потому что каждый «примеряет» ситуацию на себя — а может ли мой брат/сын/друг или я сам (если читатель очень молод) вести себя так, как Гера? На первый взгляд вроде бы — да, конечно. А призадумаешься — так вроде и нет. Дневник в компьютере, который ведет Гера, лишь усугубляет путаницу. Подросток, тинейджер вполне может так писать, если уж решается говорить о чем-то важном, обращаясь к любимой: «Всю ночь, один в пустом купе, я думал о тебе и говорил с тобой, потом уснул и слов тех не запомнил, я помню лишь, что это были мои лучшие слова к тебе». Но вместе  с тем в дневнике юноши регулярно встречаются совсем неподростковые обороты и фразы. Простой пример: разве может тот же тинейджер писать про хозяина дома: «Мой Панюков» (вспоминаются сразу «мой Онегин», «мой Езерский»)? Это — архаизм, и архаизм сознательный. То, что Дмитриеву прекрасно известно, как сейчас могут писать не слишком грамотные люди, видно по письму панюковского друга Вовы, цитируемому в самом начале романа, — вот уж действительно, читаешь и как будто общаешься с кем-то из своих знакомых. Значит, в подчеркнуто витиеватом и иногда даже выспреннем стиле Геры есть особый смысл, как и в явно выказываемой чувствительности Панюкова. Не так просты крестьяне XXI века, не так примитивны мальчики-мажоры.

Действие, как уже упоминалось, в основном происходит в деревне Сагачи, что близ населенного пункта чуть покрупнее — Селихнова, который в свою очередь меньше Пытавина, где проходит железная дорога. Ну а областной центр там — город Хнов. Все перечисленные города и поселки не существуют в действительности [1] . Хнов и Пытавино встречаются и в других произведениях Дмитриева (в частности, в упомянутой повести «Воскобоев и Елизавета», романах «Закрытая книга», «Бухта радости» и «Призрак театра»), и мы не откроем никакой тайны, сказав, что под Хновом имеется в виду Псков, а Пытавино — это чуть переиначенное Пыталово (любопытно при этом, что в «Дороге обратно» Дмитриев решает чуть отойти от своего метода и впрямую пишет о Пскове и Пыталове). Для Дмитриева, урожденного ленинградца, такое внимание к северо-востоку страны вполне объяснимо. Хнов и Пытавино Андрея Дмитриева — это своего рода Макондо Габриэля Гарсиа Маркеса. Если прочитать упомянутые дмитриевские произведения одно за другим, то действительно сложится ощущение единства места и единства характеров. Последнее, правда, не входит в «правило трех единств» классицизма, однако легко можно представить, как на улицах одновременно таинственного и понятного нам Хнова идут рядом незнакомые друг другу Шабашов из «Призрака театра» и Серафим из «Закрытой книги», а обгоняет их еще совсем юный Панюков. Вообще «дмитриевское пространство» заслуживает подробного изучения, и возможно, когда-то такое исследование появится.

Все это, а также многое другое — тонкий психологизм, уместный юмор, умелое встраивание деталей повествования в нынешние реалии — делает роман «Крестьянин и тинейджер» не просто еще одной хорошей книгой, а одним из заметнейших событий нашей литературы, по крайней мере 2012 года. Неслучайно роман вошел в короткий список премии «Большая книга». Дмитриев справляется со сложной темой умело и элегантно, а финальная нота, что также характерно для него, звучит оптимистично и светло: крестьянин и тинейджер, уже, казалось бы, расставшись навсегда, снова идут друг навстречу другу.

Григорий АРОСЕВ

[1] В Дагестане существует населенный пункт Хнов (2000 жителей), но это наверняка случайное совпадение.

Вечера на хуторе близ Поволжья

Н а и л ь   И з м а й л о в. Убыр. СПб., «Азбука», «Азбука-Аттикус», 2012, 320 стр.

Хвостом туда-сюда машу, воем так и сяк глушу,

если булку не вернешь, изрублю-распотрошу.

Н. Измайлов, «Убыр»

Нечисть неизменно привлекает людей творческих. Наиль Измайлов написал роман, в котором четырнадцатилетний школьник Наиль Измайлов (это не ошибка, а сознательное совпадение с псевдонимом автора, настоящее имя которого — Шамиль Идиатуллин [2] ) пытается избавить родителей от вселившегося в них монстра-убыра, а заодно спасти себя и восьмилетнюю сестренку Дилю. Ну и всех остальных.

Книга вышла в свет уже с хвалебными отзывами на обложке. Нередкая нынче практика, хотя роман далек от совершенства и вряд ли войдет в список литературных удач, допустим, десятилетия. Тут вполне можно согласиться с Галиной Юзефович: «Роман словно бы разламывается пополам: в первой части — страшно и здорово, во второй — скучно и муторно. Похоже, ближе к концу автор и сам устает от своего повествования — многие сюжетные линии у него обрываются, любовно разложенные перед читателем ключи не подходят ни к одной двери, а последовательность событий становится произвольной и необъяснимой» [3] . Вопросы вызывает и степень условности романа — даже в фантастическом произведении тот факт, что герои не смогли найти в полузаброшенной деревне никакой еды, вызывает легкое недоумение.

Тем не менее произведение уже вошло в лонг-листы «Нацбеста» и «Большой книги», а заодно — в шорт-лист премии «Книгуру» (лучшие книги для подростков). Примечательная востребованность, да и широта спектра примечательна.