Дорога на фронт - Александр Тимофеевич Филичкин

В голове у меня сильно гудело, словно от огромного колокола, но кое-как разобрал, что это голос моего командира. Он тоже успел покинуть машину. Увидел, как я хочу застрелиться, и успел отвести ствол в сторонку от черепа.

Короче говоря, вытащил он меня к нашим окопам и за руку отвёл к переправе. На другом берегу я попал в медсанбат. Врачи посмотрели глаза. Сказали, что с ними всё в полном порядке, но я получил травму мозга. Современные медики не могут мне чем-то помочь.

Правда, потом, меня всё же, слегка успокоили. Говорят, мол, были подобные случаи, когда зрение вдруг возвращалось само по себе. Сам понимаешь, такой я на фронте не нужен, вот меня и отправили в тыл.

При первом налёте, я тоже хотел выйти наружу, а затем, вдруг подумал: — «Что я же буду мешаться под ногами у зрячих? Вдруг не позволю кому-то спастись? К тому же, я могу заблудиться и отстать от санитарного поезда.

Кто тогда меня будет лечить? Таких убогих, как я, теперь по России многие тысячи. Врачей на всех нас не хватит. А так, или убьют прямо в вагоне, или доеду до нужного места. Оттуда, как-нибудь доберусь до дома родителей.

— А, где ты жил до войны? — спросил лейтенант.

— В Горьковской области. Княгининский район, колхоз «Красные Лебеди». Никогда не слыхал?

Яков ответил, что сам он родился в Баку, столице Азербайджана. До этого года, никогда нигде не бывал. Поэтому, точно не знает, что и где в России находится. Хотел зенитчик спросить, куда они едут, но благоразумно решил, что вряд ли ослепший танкист знает об этом.

Непонятно зачем, он посмотрел на немецкий хронометр, висевший на левом запястье. Он поразился сразу двум невероятным вещам. Во-первых, что дорогие часы никто не снял по дороге и они до сих пор у него на руке.

А во-вторых, они продолжали идти. То ли, сам заводил по привычке, когда иногда, возвращался в сознание? То ли, так поступал, какой-нибудь очень честный сосед по вагону, чтобы после узнать, сколько же время сейчас?

Зенитчик взглянул в пыльные окна вагона. Парень сориентировался по солнцу и стрелкам хронометра и с удивлением понял, куда направляется поезд. Он шёл не на северо-запад, куда нужно сержанту, а на юго-восток. То есть, в обратную сторону.

Яков немного подумал, но не сказал слепому танкисту о данном открытии. Не стал его сильно расстраивать. Вместо этого, лейтенант перевёл разговор на войну. Он рассказал, как его батарею спасли новые танки, что в нужный момент, выехали из ворот Сталинградского тракторного.

Сержант оживился и вдруг сообщил: — Кстати, за день до ранения, я тоже был возле главного цеха. Накануне, наш полк столкнулся во встречном бою с немецкими «панцерами».

Мы здорово потрепали друг друга, но нам удалось оттеснить проклятых фашистов и занять их позиции. За нами осталась нейтральная полоса и все железяки, что на ней находились.

Сильно разбитые танки, в первую очередь, плохие машины «Т-2», пехота забрала себе. Зарыла в землю до верха моторной платформы, и стала использовать, словно обычные «ДОТы».

Из любопытства, я однажды залез в такую «коробку» и удивился, что там очень свободно, будто сидишь в кабинете. Не то что, в нашей «тридцатьчетвёрке». Хотя, если сделать просторную башню, то нужно мотор туда ставить гораздо сильнее.

А где его взять? И так в нём пятьсот лошадей. Да ладно, что об этом трындеть? Пусть тесно, зато броня значительно толще и пушка мощней, чем у фрицев. — успокоил Доля себя и вернулся к началу рассказа.

— Одним словом, после той заварухи мы осмотрели машины. Семь битых танков, можно было ещё починить. Командир батальона сказал, чтоб мы отогнали «коробки» в ремонт. У одних, башню заклинило, у других, пушка залипла в одном положении, у третьих, проблемы с дизелем или трансмиссией.

Мы подождали, пока стало темнеть, и вышли из развалин домов, где прятались от немецких «лаптёжников». Взяли друг друга на крепкий буксир, вытянулись походным порядком, и поспешил к заводу, где раньше делали тракторы.

Двигаемся по сожженному городу в нашем глубоком тылу. Вокруг ни единой души. Ни военных тебе, ни гражданских. На одном из пустых перекрёстков, из улочки вдруг появились четыре «тридцатьчетвёрки» с красными звёздами. Они лихо втиснулись в нашу колонну, и мы общим строем катимся дальше.

Наши рации были разбиты, спросить по радио мы их не можем, а вылезать наружу из башни никому неохота. Хоть и едем по своей территории, а вдруг, где-то рядом спрятался снайпер фашистов? Зачем же идти на рожон? Вот мы и думаем: — «Мало ли что? Может, ребята из другого полка? Они, как и мы, тоже идут на починку».

Минут через тридцать, мы добрались до завода и ввалились гурьбой на площадку, разбитую перед цехом ремонта. Все гуськом потянулись к открытым воротам и забыли следить за приблудами, приставшими к нам по дороге.

А те мерзавцы отошли от колонны. Разъехались в стороны и встали по разным углам. Затем, развернулись пушками к центру и стали палить в четыре ствола. По людям, по зданию, по искорёженным танкам.

Мы все сидим в своих тесных «коробках». Ничего толком не видим и не можем понять, что же творится снаружи? Мы ведь находимся в глубоком тылу. Так кто там стреляет, откуда, в кого и зачем?

Тем временем, фрицы работали без передышки и лупили по нам прямо в упор. Убили много рабочих с танкистами. Сожгли пару-тройку приличных машин, которые только нуждались в мелком ремонте. Разрушили кирпичную стену и повредили уйму станков.

Много они бед натворили, пока мы не поняли, что и к чему. Пока не взялись за дело всерьёз и не сожгли их всех четверых. Один уже загорелся, а всё никак не уймётся. Горит дымным пламенем, но прёт прямо на наших. Пошёл на таран и смял «тридцатьчетвёрку» чуть раньше, чем самому башню взрывом снесло.

Долго мы потом удивлялись. Ну, мы-то понятно, нам некуда уходить с нашей отчей земли. Мы защищаем её до последней кровиночки. А фрицы-то что? Ведь они же просто захватчики. У них всех должны быть, другие мотивы. Главное, для таких оккупантов, выжить в начавшейся бойне и благополучно дождаться делёжки добычи.

Кроме того, одно дело, драться стенка на стенку, когда рядом чувствуешь локоть товарища. Совершенно другой коленкор, забраться в гущу врага, и сгинуть в такой мясорубке, как