Найдёныш - Василий Блюм

Чуть отстав, тяжело топает болотник. Излюбленная котомка за спиной и болтающийся на плече подземник искажают силуэт, превращая фигуру Дерна в чудовищное порождение кошмаров. Возникающие из тьмы враги шарахаются, лишь редкий смельчак отваживается напасть на жуткое. В такие моменты, Дерн досадливо отмахивается, кистень в его руке коротко дергается, и, не успев понять, что произошло, противник оседает, оглушенный.

Позади всех семенит Зола: лицо мага сосредоточенно, губы шевелятся, неслышно читая заклятья, навершие посоха чуть заметно мерцает багровым — мелкая искра в бесконечном океане ночи, она не привлечет взгляд, но, в случае нужды, полыхнет ослепительно, выплескивая обжигающий магический вихрь. Воздух позади Золы переливается бледным. Взмученные вихрем снежинки зависают, образуя полусферу, словно маг тащит за собой невидимый зонтик. Товарищи смотрят вперед, и никто не скажет, сколько стрел опали невесомыми снежинками, не в силах пробить магическую защиту.

— Готовьтесь, сейчас будет ладья, — прерывающимся голосом бросил Маховик.

Из тьмы выступают смутно знакомые обводы: плавные линии корпуса, витиеватая резьба, надраенные до блеска металлические бляхи защиты. Маховик взбежал по лесенке вбитых в борт скоб, шарахнулся от выступивших навстречу силуэтов, но узнал товарищей, с облегчением выдохнул, Себия с Мычкой обошлись без лестницы, взлетев на мгновение раньше.

Механик метнулся к рубке, рванул дверцу, но лишь бессильно выругался, не в силах преодолеть сопротивление замка. Через борт перевалился Шестерня, подскочил, заозирался в поисках противника.

Заметив мучения Маховика, пещерник рявкнул:

— А ну посторонись!

Механик едва отшатнулся, как Шестерня ударил. Зло свистнула секира, с жалобным звяканьем отлетели куски замка. Маховик исчез в проеме, а пещерник одним прыжком вернулся к бортику, откуда, как раз, показался Дерн. Облапив болотника, Шестерня рванул, помогая товарищу, после чего, объединенными усилиями, они подхватили Золу, одним движением выдернули наверх, едва не перебросив через противоположный бортик.

Себия вскрикнула, бросилась на корму, где из-за бортика поднялась чья-то голова, с силой ударила. Голова исчезла, что-то с шумом обвалилось, донесся болезненный вскрик. Наемники рассредоточились по ладье, заняли оборону. Огоньки факелов приблизились, окружили ладью огненным кольцом, по доскам обшивки забарабанили десятки рук, раздались ликующие вопли.

Сняв котомку, и поглядывая за борт на волнующееся море огней, Дерн глубокомысленно изрек:

— Надеюсь, им не придет в голову подпалить ладью…

— Не думаю, — задумчиво бросил Зола, глядя, как Шестерня сшиб за борт очередного воина. — Разве только, мы их сильно разозлим.

Освободившись от сковывающей движения ноши, Дерн сказал кротко:

— Значит, надо постараться не злить.

В недрах ладьи чавкнуло, загудело, словно, где-то внутри разом пробудились от спячки множество суровых пчел, и почти сразу же, послышался отрывистый приказ, преследователи устремились в атаку. Над бортиками одновременно возникли десятки голов: пылающие злобой глаза, перекошенные яростью лица. Ударили невидимые за снегопадом лучники, но побоявшись попасть в своих, взяли слишком высоко, и стрелы прошли над головами, не причинив наемникам ущерба.

Дальнейшее слилось в сплошной кошмар. На ладью бесконечным потоком полезли воины, будто где-то рядом распахнулись врата в мир демонов, исторгнув сонмища закованных в сталь бойцов. Засверкал металл, на заснеженные доски палубы брызнули капли дымящийся крови, обильно пятная снег черным. Несколько воинов, пораженные в головы, исчезли за бортом, но их место тотчас заняли другие. Распаленные гибелью товарищей, преследователи разъярились так, что, казалось, забыли о боли. Не обращая внимания на раны, бойцы переваливались через борта, устремляясь на наемников, едва ли, не с голыми руками.

Себия мечется, словно молния, вот она отбивает изогнутым клинком острие направленного в грудь меча, короткий звон, сталь высекает сноп искр, подземница тенью проносится дальше, а противник в удивлении замирает, и лишь спустя несколько долгих мгновений, тело безвольно заваливается. Молодецки ухая, машет секирой Шестерня, вкладывая в удар столько сил, что, даже прикрывшись щитом, враг не выдерживает, гремя доспехами, вылетает за борт. Окруженный вихрем металла, движется Мычка, руки напоминают смутные тени, настолько быстро удары сменяются один другим. Вершинник не останавливается ни на мгновение, непрерывно перемещаясь от одного бортика к другому.

Болотник бьет коротко, но страшно. Утонувший в огромном кулачище, кистень кажется маленьким и безобидным, но горе тому, кто обманется иллюзией. Вслед за неспешным движением кисти, связка шипастых шаров выстреливает, как из катапульты, проминая прочнейшие доспехи, а незащищенную плоть, превращая в сочащуюся кровью и сукровицей слизь.

Среди всеобщего хаоса, лишь одна фигура недвижима. Возле рубки, прижавшись спиной к гладкой поверхности обшивки, застыл Зола: густые, как у филина, брови сошлись на переносице, руки растопырены в незавершенном жесте. Больше похожий на памятник, нежели на живого человека, маг, как будто, отрешился от битвы, пребывая мыслями далеко от места сражения. Ветер утих, но седые космы развиваются, балахон вспухает пузырями под порывами магических энергий, глаза мага удерживают в поле зрения товарищей. Время от времени его пальцы чуть заметно шевелятся, складываясь в странные символы, и, одновременно, то над одним, то над другим наемником вспыхивает, и тут же гаснет слабое сияние, а пущенная особо метким лучником стрела отклоняется с пути, унося притаившуюся на острие невидимую смерть в пустоту.

Доски палубы черны от крови, повсюду разбросано оружие и обрубки конечностей, но нападающие будто забыли о страхе, или тот, кто отправляет их, настолько страшен, что лучше умереть в бою, чем, проявив осторожность, остановиться, попытавшись оценить ситуацию? Жалобно вскрикивает Себия, движения подземницы замедляются, со лба, заливая лицо черным, течет кровь. Мычка отбивается лишь одной рукой, вторая свешивается бессильной плетью, с трудом удерживая меч.

Шестерня перехватил секиру обоими руками, щит лежит неподалеку искромсанным куском, но уже не слышно молодецкого уханья, а на лице проступила смертельная усталость. Дерн, по-прежнему, бьет короткими точными ударами, словно только что вступил в бой, но кольчуга в нескольких местах разорвана, меж разошедшихся колец вспухают кровавые пузыри.

Пинком свалив за борт очередного противника, Мычка отскочил, воскликнул в ярости:

— Когда же мы взлетим?

Зола повернул голову, на вершинника взглянуло почерневшее, высохшее лицо, словно маг разом постарел на десять лет, прошептал чуть слышно:

— Ты, по-прежнему, веришь?

Мычка с силой дернул рукой, с жалобным звяканьем направленная в грудь мага стрела переломилась, наткнувшись на клинок, крикнул с болью:

— Но ведь мотор работает, Маховик у руля!

Зола закрыл глаза, его шатнуло, но, собрав остатки сил, вновь открыл, произнес сурово:

— Не будь наивным. Хватит и одного Шестерни. Шум лишь видимость. Маховик никуда не собирался, это было ясно изначально.

Послышался хриплый голос Шестерни:

— Ребята, а ну, подсоби! Осталось продержаться — всего чуток!

Маг невесело улыбнулся, не глядя, выбросил руку в сторону. Перебравшийся через борт незамеченным, и теперь подкрадывающийся воин вспыхнул факелом, заметался, освещая пространство палубы зловещим светом, пока Дерн сильным ударом не вышиб несчастного за борт.

Рядом возникла Себия, бросила сухо:

— Я все слышала и согласна с Золой. Жить нам осталось недолго, но предатель должен умереть.

Глядя, как подземница решительно направляется в рубку, Мычка открыл рот, но так ничего и не сказал. Правда казалась, слишком очевидна, чтобы спорить. Механика принудили силой, и он воспользовался представившейся возможностью, чтобы отплатить тем же. Вздохнув, вершинник кивнул, отвернулся.

С носа ладьи послышались вопли. Перехлестнув бортики, враги заполнили палубу, заметив противников, загомонили, сперва удивленно, а затем, все более зло. Никто и не думал, что воздушный корабль удерживает всего несколько воинов. Подбадривая друг друга, нападающие двинулись вперед, уверенные в скорой победе.

Угрожающе воздев секиру, Шестерня отступил к товарищам, готовый размозжить голову первому, кто решится напасть. Рядом, и чуть позади, встал Дерн, прикрыв пещерником, как живым щитом, израненный бок. В предвосхищении конца Шестерня зарычал, нагнетая ярость, к нему присоединился Дерн, а следом и Мычка. Последним оскалился Зола, но вместо звуков из груди мага вырвался лишь едва слышный хрип.

Незаметный за шумом битвы, гул постепенно усиливался, и в тот миг, когда наемники рванулись в последнюю атаку, ладья дрогнула. Боясь, что почудилось, Мычка взглянул на товарищей, Зола поджал губы, Дерн глубоко вздохнул. Шестерня опустил секиру, счастливо пробормотал: