Расплата - Пётч Оливер

– За нею находится могила моей далекой предшественницы, – прошептала она. – Я в этом уверена. Мы все-таки разыскали ее.

Женщина закрыла глаза. На душе разлилось странное спокойствие. Теперь она была уверена, что достигла наконец своей цели. Лихорадка, которая не отпускала ее вот уже второй день, напомнила о себе ознобом. И снова в голове зазвучал тихий голос.

Голос Трифельса.

Круг замыкается, Агнес. Здесь, в Трифельсе, все началось, здесь и закончится. Пусть и не так, как тебе того хотелось, верно?

Агнес горестно рассмеялась и отвернулась.

– Какая ирония! Вот мы в самом деле отыскали вход в гробницу Констанции – и не имеем возможности к ней попасть. Слишком поздно! Нам ни за что не сдвинуть эту плиту.

– Не нам, так может, кому другому, – Матис скривил в ухмылке разбитое лицо, обнажив широкую щель на месте выбитого зуба. – Йокель и его люди, к примеру.

Агнес повернулась к нему в недоумении.

– Йокель? С чего бы ему помогать нам?

– Ну, когда мы расскажем Йокелю о нашей находке, ему наверняка захочется узнать, что же там замуровано. Он начнет копать. Так мы хоть выкроим немного времени, – Матис со стоном прислонился к плите. – А временем в нашем положении лучше не разбрасываться.

Спустя примерно час Йокель стоял в темнице и задумчиво обшаривал края плиты. Он спустился с тремя крестьянами, все прихватили лопаты и кирки. В узилище горели несколько светильников, так что плиту и надпись на ней было теперь хорошо видно.

– Замурованный туннель, говоришь? – Йокель с ухмылкой взглянул на Матиса. – Видимо, освежил-таки память… Я знал, что ты семью в беде не оставишь.

– С матерью и сестрой всё в порядке? – спросил Матис, оставив без внимания предположение пастуха.

Они с Агнес решили не говорить крестьянам об истинном предназначении туннеля. Гробница знатной особы мятежников вряд ли заинтересовала бы. Чего нельзя сказать о возможности в последний момент сбежать от графа Шарфенека и его ландскнехтов. Даже такому фанатику, как Йокель, уже следовало признать, что крепость не сохранить.

– С твоей семьей всё в порядке. Во всяком случае, пока, если ты не решил обвести нас вокруг пальца, – Йокель смерил его взглядом. – Скажи-ка, откуда ты узнал про эту плиту?

– Я уже сидел здесь, насколько тебе известно, – честно ответил Матис. – В тот раз я не смог сдвинуть плиту, но теперь-то все иначе… – Он кивнул на крестьян, стоявших чуть позади с лопатами и кирками. – Ну, чего мы ждем?

Йокель дал своим людям знак, и они принялись счищать кладку и штукатурку вокруг плиты. Вскоре выяснилось, что тяжелая, толщиной с запястье плита действительно вделана в пол. Над нею обнаружилась узкая, заделанная кирпичами щель. Когда крестьяне разобрали верхние камни, на Матиса повеяло сырым затхлым воздухом.

«Щель, про которую говорил отец Доминик! – подумал он. – Щель, сквозь которую слышались стоны и пение Констанции. Декан оказался прав!»

– Йокель, тут работы невпроворот, – проворчал один из крестьян и прислонился к плите. Это был круглолицый крестьянин, который всего пару часов назад спустил Матиса в темницу. – Эта штуковина крепко сидит в полу. Копать придется как проклятым.

– Так копайте! – прошипел Йокель. – Или, может, хотите, чтобы ландскнехты через пару часов вам глотки поперерезали?

– Но ты же сказал, к нам на помощь придут отряды крестьян, и мы…

– Так и есть! Но до тех пор неплохо бы… э… придумать запасной план. Такое уж оно, военное дело, вам не понять.

Крестьяне ворчливо продолжили работу. Йокель между тем недоверчиво поглядывал на Агнес. Все это время женщина сидела с закрытыми глазами, прислонившись к противоположной стене. С некоторых пор ее мучила лихорадка, но в ней ли все дело, Матис точно не знал. Во всяком случае, с тех пор как она оказалась в узилище, Агнес словно пребывала в ином мире.

– Что с ней? – спросил Йокель у Матиса. – Может, графиня больна? Здешний воздух пришелся ей не по душе?

– Ей нездоровится, – ответил юноша. – Как будто не видишь! У нее лихорадка, ей больно… Видно, твои безмозглые крестьяне перестарались, когда схватили ее.

Йокель тонко улыбнулся.

– Это не идет ни в какое сравнение с тем, что мы сделаем с ней, если ее муж осмелится штурмовать Трифельс. Мы отправили в лагерь посыльного. Граф знает, что его девка здесь. И знает, что мы с нею сделаем, если хотя бы посмотрит в нашу сторону.

Матис не ответил. Лишь бросил на Агнес встревоженный взгляд. Может, эти обмороки и отрешенность действительно как-то связаны с расположенной рядом гробницей Констанции? Возможно ли нечто такое?

Следующие полчаса прошли в молчании. Крестьяне копали и сопели, колотя кирками по полу, пока перед плитой не образовалась яма в целый шаг глубиной. Наконец плита сдвинулась.

– Вытаскивайте ее! – приказал Йокель и потер руки; его горб дрожал от волнения. – Сейчас посмотрим, что там за ней…

С натужным храпом крестьяне подняли тяжелую плиту и бросили на пол. Та с грохотом раскололась. Взору открылся низкий проход. Запах гнили усилился настолько, что люди прикрыли лица ладонями.

– Добро пожаловать в преисподнюю! – с ухмылкой возвестил Йокель. – Судя по запаху, ходом давно никто не пользовался. Тем лучше.

В следующее мгновение темницу сотряс приглушенный грохот. Крестьяне вскрикнули и боязливо посмотрели наверх, откуда донесся шум.

– Пресвятая Дева Мария! Дьявол! – воскликнул круглолицый. – Мы потревожили дьявола!

– Не бойтесь, – успокоил их Йокель. – Это всего лишь выстрелы осаждающих. Видимо, они пошли на штурм. – Он попытался улыбнуться, но это удалось ему лишь отчасти. – Но Трифельс и не такое переносил, верно же?.. Ну, пошли, времени совсем не осталось!

Йокель беспокойно глянул в проем над головой, откуда теперь доносились крики и новые выстрелы. Казалось, ландскнехты штурмовали уже внутренний двор. Горбун юркнул было в туннель, как вдруг звонкий голос заставил его остановиться.

– Все назад! Я первая туда войду!

Матис в изумлении оглянулся на Агнес. Женщина дрожала, но к проходу шагнула исполненная чувством собственного достоинства. Казалось, она пробудилась после долгого сна.

– Если нам суждено пройти этим путем, то я буду первой, – повторила Агнес твердым голосом. – Этим я обязана своим предкам.

– Предки? Черт, что ты такое несешь? – Йокель взглянул на нее в недоумении. – И как ты вообще со мной разговариваешь, женщина? – Он занес руку для удара. – Я покажу тебе, что значит пробудить гнев крестьян; ты… – Пастух вдруг замолчал и злобно улыбнулся. – Хотя о чем это я. Может, так оно даже лучше, если наша принцесса пойдет впереди. Проход на вид чертовски старый. Хорошо бы послать кого-нибудь вперед, на случай если он обвалится.

Йокель схватил Агнес за подбородок и притянул к себе.

– Только помни, графиня, я иду следом за тобой. Один неверный шаг, и этот проход станет твоей могилой.

– А разве он уже не стал ею? – отозвалась Агнес тихим голосом.

Потом высвободилась и скрылась во мраке. Йокель с Матисом двинулись следом, за ними пошли три крестьянина со светильниками.

Пробираясь по низкому коридору, юноша снова подумал о том, как самоуверенно звучал голос Агнес. Так, словно за нее говорил кто-то совершенно другой. Что, черт возьми, здесь происходит?.. Он больно ударился о нависающую скалу, пригнулся и поплелся дальше. Еще шагов десять туннель тянулся прямо, потом резко завернул вправо и наконец стал шире. Часть стен и гнилые балки с потолка здесь обвалились, под ногами у Матиса прошмыгнули несколько крыс. Вскоре им открылся вход в следующую камеру, размеры которой едва ли можно было определить в темноте. Где-то над головой слышался приглушенный грохот выстрелов.

– Ну, давайте уже, посветите! – крикнул Йокель своим людям. – Или ждете, пока здесь все обвалится?

Крестьяне со светильниками прошли вперед, и у Матиса перехватило дыхание. Эта комната была несравнимо больше предыдущей камеры. Она походила скорее на зал. С потолка, с высоты примерно четырех шагов, капала вода. Матис решил, что они стоят под колодезной башней. Пол покрывал истертый мрамор. Но больше всего изумляли стены. Со всех четырех сторон угадывались остатки громадной фрески. Рисунки поблекли, однако Матис понял, что на них, вероятно, были изображены немецкие кайзеры и короли. Он насчитал их около дюжины, голову каждого венчала корона. Краски пышных одежд давно облупились. Некоторые держали в руках мечи, другие – скипетр, Библию или державу. Все это походило на огромный подземный мавзолей.