Дивизия имени Дзержинского - Самуил Штутман

На Западный фронт мастера огня выезжали в 1942 г. Действуя смело и решительно, проявляя находчивость и инициативу, они за сравнительно короткий срок истребили около 6500 гитлеровцев.

В августе после возвращения с фронта снайперы собрались на свою конференцию. Они поведали о том, как уничтожали фашистов, с каким большим энтузиазмом и воодушевлением выполняли боевые задания командования.

Новая группа снайперов побывала на Волховском фронте весной 1943 г. И их стажировка прошла успешно. Многие воины имели на своем счету по 30—35 убитых фашистов.

Отличная боевая выучка, мужество наших снайперов получили самую высокую оценку командования фронта. 77 человек были награждены орденами и медалями Советского Союза. Нагрудного знака «Снайпер» удостоились 355 бойцов и командиров.

Общий итог боевой работы снайперов дивизии – 11 720 уничтоженных вражеских солдат и офицеров. Целая фашистская дивизия!

ОН ИЗ СНАЙПЕРСКОЙ СЕМЬИ

Правофланговым снайперской семьи по праву считался лейтенант Федор Титаренко. 103 уничтоженных фашиста – вот результат его боевых стажировок.

О великолепном мастере огня много говорили бойцы. Сколько умения и смекалки было у него! Вот что рассказывал сослуживцам сам Титаренко:

«На нашем участке действовал фашистский снайпер. Он не давал прохода бойцам роты. Но как ни странно, он не маскировался. Вылезет на бруствер, выберет цель и бьет. Меня заинтересовал этот тип. „Хотел бы я с ним встретиться“, – сказал я товарищам. И как бы идя навстречу моему желанию, через пару дней на бруствере немецкого блиндажа показался этот фашист. Я только что вернулся с „охоты“ и отдыхал.

– Появился, – сообщили мне.

Надев каску, я выполз на бруствер. Смотрю – гитлеровец уже прицелился в меня. Бросаюсь в сторону. Прозвучал выстрел. Разрывная пуля ударила по моей каске. Я попросил товарищей выставить слева несколько касок. Но огня не последовало. Тогда были выставлены каски справа. Фашист стал усиленно за ними наблюдать. Видимо, решил их обстрелять. Этим я и воспользовался: взял вражеского снайпера на мушку и первым же выстрелом уничтожил его».

Фотография снайпера Федора Титаренко была помещена в войну в газете «На боевом посту». На читателя смотрели умные глаза командира с юным задумчивым лицом. На груди – орден Красной Звезды, медаль «За отвагу».

В МАРТЕ СОРОК ТРЕТЬЕГО

Он стоял, слегка наклонив убеленную сединой голову, не торопясь отвести взгляд от небольшой фронтовой фотографии, укрепленной над потемневшей от времени сталью снайперской винтовки. Внимательно вглядывался в лица, припоминал имена...

И вновь вставала перед глазами комсомольская юность. Кавполк, блеск клинков последнего довоенного парада, день дивизии, скомканный началом войны. Красная площадь 7 ноября сорок первого года, политые кровью снега Подмосковья и посвист пуль...

Вновь и вновь он вглядывался в лица тех, кто не пришел с войны, кто шагнул в ее пламя, навсегда оставшись молодым, так мало успевшим сделать.

А на этой фронтовой фотографии, где и сам он – второй справа в последнем ряду, – таких шестеро. Шестеро сильных, мужественных, бойцов-комсомольцев, его боевых друзей, оставшихся лежать на полях сражений за Родину. Самому старшему и опытному из них младшему сержанту Яцыне в то время шел двадцать четвертый год. Остальным – двадцатый, двадцать первый.

– В марте 1943 г., – рассказывает прапорщик в отставке Виктор Данилович Кривенко, – группа снайперов, в число которых вошел и я, была направлена на фронт в одну из частей, участвовавших в наступлении на Вязьму. Старшим нашей группы назначили младшего сержанта Илью Яцыну. Никто из нас до этого не бывал на передовой, Яцына же успел дважды понюхать пороху, имея на своем счету около пятидесяти уничтоженных фашистов, о чем свидетельствовала медаль «За отвагу».

И на этот раз он добровольно вызвался возглавить группу молодых снайперов. Лютой ненавистью горел Илья к фашистам, спалившим дотла его родную станицу Белозерку.

До передовой мы добирались целые сутки пешком. Измотались. За ночь хорошо отдохнули и утром вышли на «охоту».

Долго мы с напарником выбирали удобную позицию. Наконец нашли. С правого фланга хорошо просматривался один из изгибов траншеи врага, протянувшейся по склону косогора на опушке леса. Его-то мы и взяли в перекрестие оптических прицелов своих снайперских винтовок.

Вот над траншеей показались каски двух гитлеровцев. Один из них вышел на открытое место и оказался как на ладони. Выстрел мой был удачен. Фашист, судорожно взмахнув руками, повалился на бруствер. Второй бросился к нему, пытаясь оттащить в укрытие. Но и его постигла та же участь.

На третий день нашего пребывания на фронте ко мне подошел Илья Яцына. Он поинтересовался, как идут дела. Я ему показал листок, на котором вел счет уничтоженных врагов. В моем листке стояла цифра 7. Это был результат двухдневной «охоты».

Шли дни. Наши войска готовились к наступлению. Впереди была Вязьма. Нам, снайперам, нашлось много работы: это было и уничтожение расчетов вражеских огневых точек, и охота за гитлеровскими офицерами на наблюдательных пунктах.

...Начинался десятый день боевой стажировки. Медленно занимался рассвет. И в это время ракеты, взвившиеся над передним краем нашей обороны, всколыхнули траншеи. Началось наступление. Фонтаны снега, смерзшейся земли и пламени вздыбились над полем. Вражеские снаряды и мины с корнем вырывали редкий кустарник, в воздухе тонко посвистывали осколки.

Еще бросок. Вот уже цепь недалеко от снайперов. Вражеский огонь прижал ее к земле. Приподнявшись, упал офицер. Наступила критическая минута. Чутьем командира Яцына понял: атака захлебывается, и, если бойцы, прижатые шквалом огня, не подымутся сейчас, она будет отбита.

«Только сейчас! Только сейчас! Только в этот миг!» – молниеносно возникло решение поднять бойцов на стремительный бросок.

– За Родину! – крикнул Илья, поднимаясь во весь рост, устремляясь вперед. На ходу еще раз ударила верная винтовка...

– В этом бою я находился метрах в тридцати левее Яцыны, – вспоминает прапорщик Кривенко. – Когда залегли наши наступающие цепи, фашисты усилили огонь. Находясь ближе всех к переднему краю гитлеровцев, мы стреляли, не переставая, уничтожая живую силу врага. Разумеется, нас засекли гитлеровцы и долбили из минометов нещадно. К тому же объявилось несколько фашистских снайперов.

В полуметре от бугорка, из-за которого я вел огонь, в снег ударила пуля. Вторая легла ближе. Третья просвистела возле самой головы. Видимо, пока я ловил на мушку вражеских минометчиков, фашист подобрался ко мне.

Вжался, в снег. Лежу. Пули бьют рядом. Спрятаться некуда. К счастью, пришел мне на выручку кто-то из наших: прикрыл огнем, пока я менял позицию.

В этом бою победа далась нам дорогой ценой. Части заняли населенный пункт, но немало бойцов осталось лежать на снегу.

Уже на окраине деревни упал красноармеец Рыбин, а рядом – наш командир, верный друг – младший сержант Яцына.

Громя фашистов, мы шли вперед. В моем листке уже значилось 47 уничтоженных гитлеровцев...

НОВГОРОДЦЫ

20 октября 1943 г. артиллеристы-дзержинцы под командованием подполковника С.С. Богачевского выехали на Волховский фронт. Здесь они действовали в составе артиллерийской бригады войск НКВД.

Вот что вспоминал о тех незабываемых днях полковник Богачевский: «После нашего прибытия на один из участков Волховского фронта враг на себе испытал точность и мощь артиллерийского огня. Фашисты ответили на наши залпы сосредоточенным огнем своих батарей. Снаряды ложились на небольшой площади вблизи боевых порядков дзержинцев.

Мы давали врагу достойный отпор. Затевалась артиллерийская дуэль. В ней многое решала быстрота и четкость действий. Особенно отличались подчиненные капитана Сухоручкина, старших лейтенантов Елизарова, Болтянского. Гитлеровцы несли немалые потери.

Трудно было и нам, особенно батарее старшего лейтенанта Кочегарова. Но бойцы и командиры ни на секунду не теряли самообладания. На самых трудных участках тон задавали коммунисты. Безотлучно находился с личным составом парторг дивизиона старший лейтенант Костерин».

...Наблюдательный пункт лейтенанта Пушкаря был оборудован на дереве, приборы хорошо замаскированы в густых ветвях старой сосны. У приборов – командир отделения разведки старший сержант Ведерников. Холодный ветер пронизывает до костей, крупинки льда секут лицо и окоченевшие руки. Очереди трассирующих пуль прорезают темноту ночи. По временам с воем проносятся мины и, глухо ударившись в грязь, разрываются.

Ведерников глубже вобрал голову в плечи, стараясь сжаться в комок. Он не думает об опасности. Еще днем старший сержант заметил движение в логове врага и теперь внимательно всматривается в темноту ночи. «Наверное, фрицы оборудовали огневые позиции или блиндажи», – думает Ведерников.