Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

Олга правила к реке. Подкованные копыта Плешки отбивали звонкую дробь, когда он легким галопом мчался по единственной мощеной улице Толмани. Город только пробуждался, поскрипывая ставнями и хлопая дверьми. Заспанный пастух, лениво покрикивая, гнал коров через мост на пастбище за рекой, и его зычный с хрипотцой голос далеко разносился меж каменистых береговых склонов. Берег Жилы был пустынен и тих, лишь ветреница на верхушке увешанного истрепанными лентами шеста скрипела под напором ветра, гнавшего дождевые тучи с моря. Олга быстро нашла знакомую заводь, окруженную мелким кустарником, сбросила одежду и змейкой скользнула меж ледяных струй. Праздник Ивана Колотуна прошел уже с неделю назад, вода шла стылая, зимняя, и мало кто отваживался сунуться в холодную злую Жилу, не зная ключей и стремнин. Олга не чувствовала холода, лишь легкий озноб и некоторое неудобство при движении от твердеющей на коже чешуи. Купание освежило, разогнав хмурые мысли, смыло следы бессонницы. Змея вынырнула, огляделась и, убедившись, что чужие глаза не следят за ней, шагнула на берег, выжимая косу. Тонкие струи стекали по ее плечам, груди, бедрам, серебря темно-бурые пластинки чешуи, и те медленно истончались, вновь обращаясь в нежную розовую кожу. Где-то рядом послышался шелест осыпающейся земли. Одно резкое выверенное движение, и мокрый увесистый голыш достиг своей цели — в кустах кто-то ойкнул. Олга тяжело вздохнула, подбирая с земли рубаху.

— Вылезай, негодник.

Из укрытия, потирая ушибленное плечо, выступил белокурый юноша. Невысокий, худосочный, и лицом и телом напоминающий бледную поганку, он отрешенно смотрел мимо Олги, будто не был только что пойман за нос. Ох, как хорошо она знала этот вдумчивый взгляд, за которым изворотливый мальчишка мастерски прятал все свои мысли. Смирение и отрешенность святого сквозила в каждом его движение, позе… да еще этот нимб из светлых, что лен, волос!

Олга снова вздохнула, глядя на паренька сквозь прищур. До чего же слабосилен! Его не чтению стоило учить, а кузнечному делу. Она подпоясалась, затянула косу в крепкий узел на затылке и зашагала к лесу, небрежно кинув через плечо:

— Пойдем, Мирон. Меч возьми.

Змея с некоторым злорадством наблюдала, как ее юный ученик и воздыхатель тужится поднять тяжелое оружие, как взваливает его на плечи, и, оскальзываясь на мокрой глине, бредет вверх по склону, поджав губы и сопя от обиды. Плешка трусил рядом, с любопытством прислушиваясь к происходящему. Тропинка, петляя среди могучих сосен, вскоре вывела путников на поляну, мыском нависшую над обрывом. Внизу струилась серебристая Жила.

Олга присела на толстое корневище, утягивая штанины на лодыжках. Мирон с облегчением скинул ношу к ногам Змеи и бухнулся рядом, утирая лицо рукавом.

— Ну, и сколько это будет продолжаться? В следующий раз я могу промахнуться и выбить тебе глаз…

Юноша сосредоточенно изучал подошвы разношенных сапог, перебирая пальцами палую хвою. Олга уж было занесла руку погладить мальчишку по белым кудрям, но остановилась, на полпути вспомнив, что ему уже пятнадцать, что он давно не мальчишка, и посему негоже ласкать его, как кутенка. Так что она просто сжала его плечо, про себя сетуя, что то слишком костляво. Мирон коснулся губами ее пальцев и заговорил:

— Я тебя люблю. И всегда буду любить. Что бы ты ни говорила, какие бы запреты ни ставила, я не смогу отречься от этого чувства. Ты навек останешься в моем сердце как Прекрасная Дева, вышедшая из глубин и победившая смерть. Я приду к тебе по первому твоему зову, ты только кликни. Моя прекрасная богиня… единственная…

Последние слова юноша шептал, уткнувшись лицом в ее колени. Печаль и боль звучали в его ровном, на удивление спокойном голосе. Олга, склонив голову, внимательно слушала странную для Мирона речь, и с каждым словом, растекавшемся в прозрачном утреннем воздухе, все ярче вставал перед ее внутренним взором лицо Игната Соловья, слепого гусляра из далекой деревеньки за хребтом. Подобную речь произнес Слепко, прежде чем повеситься. О, Творец Всемогущий, неужто уделом этих бледных созданий твоих является слепая безответная любовь даже не к живому человеку, к бестелесному образу?!

— К чему такие мрачные речи, сын мой?

Мирон вздохнул. Ему не нравилось, когда Олга называла его сыном.

— Пришло время. Скоро я уйду.

— Это мне известно, но я не вижу в этом повода для страданий.

Он глянул на Змею с укоризною и тяжело вздохнул так, что Олга не выдержала и рассмеялась. Драматизма этому мальчишке было не занимать.

— Из тебя получится отличный оракул. Будешь вещать о конце света, все тебе будут верить…

— Я не хочу уходить!

— Ну, не заливай! Не хочет он… дите малое, неразумное.

Он нахмурил белесые брови.

— Я тебя знаю, хитрая Змея, когда тебе страшно, ты кусаешь, когда плохо, брызжешь ядом… Зачем ты смеешься над моими чувствами?

Олга усмехнулась. Мальчишка чересчур прям в своих высказываниях. Беда в том, что подобным правом обладают лишь сильные мира сего, к коим Мирон не относился. Сможет ли он устоять в первой драке без ее защиты, чтобы понять это? Олга не знала. Потому-то непозволительный для Змеи страх холодил ее сердце, и она смеялась над этим дурным чувством, считая смех верным способом прогнать его.

— Прости, Миря, — она запустила пальцы в его спутанные кудри, — ты ведь сам только что сказал, что знаешь меня. Конечно, мне грустно расставаться с тобою. Я боюсь за тебя, как сестра может бояться за младшего брата, как мать за своего любимого сына. Но у меня ты больше ничему не научишься. Более того, тебе теперь опасно подолгу находиться со мною. Что-то нехорошее грядет, не дает покойно спать. Я не прощу себе, если из-за меня ты погибнешь.

Юноша кивнул.

— А твой новый… учитель, он поможет тебе обрести свой истинный образ и защитит тебя от духов до обретения полной силы. Иначе тебя ждет судьба Слепко: беспорядочные видения, спорные и вводящие в заблуждения, боль, страх и, в конце концов, смерть. Я этого не хочу.

Год назад, жарким летним утром Мирон исчез. Олга вышла из душной комнаты за тряпкой — прибрать с пола остатки пролитого отвара, а мальчику наказала расставить посуду и разложить вымокшие бумаги на просушку. Минуту спустя она вернулась, но Мири в покойчике уже не было. Олга, разумно предположив, что тот мог удалиться по нужде, ждала минут двадцать, после чего ее сердцем завладело беспокойство. На поиски ушел весь день, покуда пастух не обнаружил юношу на краю пастбища за пределами Сатвы в состоянии транса. Это было