На всех хватит! - Андрей Уланов

– Гвен, – глядя на быстро темнеющий вокруг трупа песок, попросила я, – напомни мне, чтобы я никогда не одалживала у тебя эту штуку.

– Веер? – педантично уточнила рыжеволосая докторша. – Хорошо, напомню. Как ты чувствуешь себя?

– Хороший вопрос, – оглядевшись в поисках шляпы, я обнаружила ее на ветке мескита в семи футах над землей – явно недосягаемая высота для моих наполненных студнем конечностей. – Может, ты, как доктор, сможешь ответить на него?

– Череп не задет, – отозвалась Гвен, наклоняясь надо мной. – А дыхание хотя и затрудненное, но все же не настолько, каким бывает при сломанных ребрах… или туго затянутом корсете.

Я потянула из кобуры «снарк», передумала и, с трудом разжав коченеющие пальцы коротышки, пронаблюдала, как из стволов «ле мата» просыпались две струйки песка.

– Тремор и головокружение, – продолжала Гвен, – как следствие контузии, должны вскоре… но вот стрелять бы тебе сейчас не рекомендовала!

– Плевать! – коротко отозвалась я, поднимая револьвер.

Стреляй я пулей, пришлось бы, наверное, сжечь не меньше ящика патронов, прежде чем попасть в цель меньшую чем полнебосвода. Но сноп дроби блестяще справился с задачей – шляпа мягко спланировала прямо к моим ногам, так что мне осталось только поднять ее и отряхнуть от песка.

– Тихо-то как…

– Видимо, это тоже остаточное действие контузии, – задумчиво предположила Гвен. – На самом деле довольно громкий треск исходит от горящего вагона.

– Я имею в виду, – схватившись за протянутую вампиршей руку, я кое-как поднялась на ноги и огляделась по сторонам, – стрельба затихла.

Словно специально для того, чтобы опровергнуть это утверждение, из-за вагонов в хвосте громыхнул выстрел, сопровождавшийся отчаянным, но почти сразу же оборвавшимся вскриком.

– Видимо, все умерли, – задумчиво предположила докторша и, перехватив мой полный ужаса взгляд, пояснила: – Все, кто пытался оказывать сопротивление. Лично я насчитала одиннадцать сбежавших, но, полагаю, могла видеть не всех – мне приходилось отвлекаться.

– У тебя, – пошатнувшись, я попыталась опереться рукой о мясистый зеленый ствол перед собой и тут же с визгом отшатнулась – кактус, как, вообще-то и следовало ожидать, оказался колючим. Кажется, моей голове досталось куда основательнее, чем следовало из беглого осмотра Гвен, – просто талант к преуменьшениям.

– Не к преуменьшениям, – возразила вампирша, отбирая у меня пострадавшую ладонь. – Это называется эвфемизм.

– Плевать… ай!.. как это называется, Гвен. Проклятье, если я расскажу кому-нибудь, что мы вшестером перебили целую банду, меня ославят на обе Америки!

– Разумеется, – серьезно кивнула докторша. – Ведь даже те из нападавших, кому посчастливилось сохранить свои жизни, будут рассказывать либо о целой армии, устроившей засаду в поезде, либо о чудо-воинах, от которых пули отскакивали, как горошины от стены. А поскольку ты не будешь походить ни на первое, ни на второе…

– То меня сочтут хвастуньей, причем глупой, – вздохнула я. – Которая… ай!… даже не сумела выдумать более-менее правдоподобную сказку.

– Именно, – вампирша ловко выдернула последнюю колючку и, не обратив внимания на мою жалкую попытку вырваться, щедро плеснула на пострадавшую ладонь зеленоватой, остро пахнущей жидкости из непонятно откуда возникшего в ее руке пузырька.

– А-а-ау-уо-о! Как я теперь, а-а-а, стрелять буду?!

– Ближайшие полчаса – левой рукой! – отозвалась Гвен. – Извини, но продезинфицировать было совершенно необходимо.

– Да я по-онимаю, но от этого не ле-е-егче!!!

Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о пылающей руке, я принялась разглядывать поле боя. Картина вполне достойная кисти баталиста, с разбросанными там и сям телами и отдельными конечностями – это, похоже, работа Маккормика с его бритвой.

Затем я разглядела среди кожаных жилетов и пропыленных рубах непривычный для этих мест темно-синий отблеск первоклассного шелка и на подгибающихся ногах заковыляла в ту сторону.

Неразговорчивому китайцу больше никогда и ни от кого не придется отнекиваться, ссылаясь на плохое знание языка – теперь у него появилась куда более уважительная причина для молчания. Понятия не имею, какую религию исповедовал он, но такого бойца наверняка охотно пустили бы за свой стол мои предки в Валгалле – вокруг него лежало четыре трупа с характерными угловатыми дырами, а само копье было глубоко всажено в брюхо пятого. Занятно… я подобрала лежавший рядом с бандитом револьвер, крутанула барабан – тупые головки пуль блеснули только в трех гнездах из шести.

– Невероятно, да? – присев, Гвен осторожно коснулась груди Линь Вея. – Получить три пули в спину… выходные отверстия размером с кулак… причем одна точно в сердце, а вторая должна была перебить позвоночник. И после этого он еще жил – на то, чтобы развернуться и ударить копьем, никак не могло уйти меньше двух секунд.

– Он был… – я запнулась, пытаясь подобрать подходящее выражение. – Человеком?

– Если ты имеешь в виду, не обладал ли он какими-то магическими сверхспособностями, – тихо отозвалась Гвен, вставая, – то ответ будет – нет! Линь Вей не был ни вампиром, ни оборотнем, ни магом. Просто он был очень… ответственный. И, видимо, решил, что с местью своему убийце обязан справиться самостоятельно, не доставляя лишних хлопот остальным.

Иллика аэн Леда, эльфийская лучница

– Что вы им такого сказали? – удивленно спросила я, глядя на стремительно удаляющиеся спины экипажа поезда.

– Всего лишь посоветовал им убраться подальше, – пожал плечами Рысьев. – Ну… еще улыбнулся при этом.

– Понятно…

У меня даже не осталось сил толком посочувствовать этим бедолагам – пятимильный рывок сквозь раскаленное послеполуденное марево подарил мне немало новых познаний о том, что могут и чего вообще-то не должны мочь эльфы. Ибо одно дело – бежать по живому лесу, будучи отягощенной лишь луком и колчаном. И совсем иное – пытаться проделать то же с мертвыми шпалами, имея, кроме вышеупомянутого, еще несколько десятков фунтов поклажи. Это при том, что мне достался заплечный мешок, а ручную кладь взяла себе Юлла… на миг я вспомнила оставленную нами в отеле гору вещей и содрогнулась.

Зато – я, наконец, избавилась от ненавистного человеческого платья и смогла надеть один из оставленных мне охотничьих раотов – хоть одно светлое пятно в этой жизни.

Я выбрала серебристо-синий раот, тот самый, который и вызвал у Юллы язвительное замечание по поводу сочетаемости с единорогом. Первоначально он задумывался как танцевальный и для настоящего охотничьего оставлял слишком много неприкрытых участков. Пусть – выпученные глаза пассажиров оставленного нами поезда волновали меня куда меньше, чем солнечные лучи. Кстати о солнечных лучах…