Азовский гамбит - Иван Валерьевич Оченков

Что же до галеаса, который я по привычке назвал женским именем – «Елена Прекрасная», то с ним все еще сложнее. Во-первых, прибывший служить чин освящения корабля Рязанский архиепископ[59] Антоний явно не был поклонником «Илиады», а потому, не мудрствуя лукаво, нарек первый флагман будущего Российского флота в честь матери императора Константина «Святой Равноапостольной Еленой».

Во-вторых, гребцов на каждое его весло полагалось уже пятеро. В-третьих, на нем имелось еще и весьма развитое парусное вооружение, управляться с которым было просто некому. Поэтому вербовали в команду всех подряд. Поморов с русского Севера, рыбаков с Волги, но больше всего иноземцев – мекленбуржцев, померанцев и всяких-разных шведов.

Заготовленного и высушенного леса помимо галеаса хватило еще ровно на десять галер, а брандеры и струги строились из чего попало. Последнее само по себе не страшно, и те и другие нужны только на один рейс. В крайнем случае, если припрет нужда, еще сотню-другую стругов переправим с Волги, но это, разумеется, не выход.

– Помилуй, великий государь, – повинился Минин-младший, когда выяснилось, что среди запасенного леса оказалось немало брака. – Как перед Богом клянусь, не ведал я сего! Просмотрел.

Если бы Нефед стал юлить и сваливать вину на других, ничем хорошим это для него не закончилось бы. Казнить я его, может, и не казнил бы, но куда-нибудь к черту на рога законопатил бы! Но с другой стороны, корабельное строение – дело новое, и ошибок не избежать. К тому же большая часть заготовок оказалась вполне кондиционной.

– Значит, так, – вынес я приговор. – Пройдешься по всей цепочке от тех, кто лес валил, до тех, кто сюда его доставил, и дознаешься, кто виноват. Может, сплавляли худо и сушили неправильно, главное, чтобы знать, где ошиблись, и более такого не повторять.

– Разумею, – облегченно вздохнув, кивнул Минин.

– А если не ошиблись, – посуровел мой голос, – а намеренно мой лес сгноили, то тем паче сыщи мне виновного!

– Сыщу, батюшка!

– Кораблей нам еще много потребуется, – продолжил я. – Не говоря уж о том, что добрый лес можно и за границу продать, в Голландию или ту же Англию, за хорошие деньги!

– Нешто там своего мало?

– Может, и немало, только ведь и кораблей надобно много. И военных, и торговых. И древесина нужна всякая, и сосна, и дуб, и пенька на канаты, и много всего прочего, что в нашем царстве в избытке! К тому же все это если по уму сделать, то на месте срубленного леса скоро новый вырастет.

– Чудно говоришь, государь, – недоверчиво посмотрел на меня Минин. – Ить дереву, чтобы в возраст войти, надо восемь десятков лет, а то и больше.

– Верно. А ты детям и внукам своим ничего оставить не собираешься?

– Не дал мне Господь детушек, – пригорюнился Нефед.

– Ладно, ступай, – чертыхнулся я про себя. – Только помни, стольник, и прочим занятым в сем деле передай: в другой раз не помилую!

– Запомню, – судорожно кивнул тот, после чего робко возразил: – Только я – стряпчий.

– Был стряпчий, корабли построил – получил новый чин! Справился же?

– Ага.

– И еще такое дело, – с сомнением посмотрел я на сына главы ополчения. – Мыслю, что под корабельное строительство нужен отдельный приказ. Только вот ума не приложу, кому это дело можно доверить.

– Все исполню, – грохнулся на пол сообразивший наконец, что ухватил за хвост птицу удачи, Нефед. – Отслужу, государь, не пожалеешь!

Почти каждый день к Воронежу подходили обозы с разными припасами. Гнали скотину, везли всякую снедь, муку и крупы. С низовьев Дона шли дощаники, полные рыбы. С верховьев сплавляли плотами лес, а еще доставляли пеньковые канаты, парусину, смолу, но особенно много разного рода железных изделий, от простых гвоздей до якорей и артиллерии. Большая часть пушек, как и следовало ожидать, была отлита на тульских заводах Ван Дейка.

Каждая галера по проекту вооружалась тремя орудиями на носовой артиллерийской площадке. Посреди – крупнокалиберная так называемая куршейная пушка, а по бокам две мортиры поменьше. Что касается «Святой Елены», то на ее артиллерийских палубах расположились самые настоящие карронады. Причем пока что даже названия такого нет, поскольку до их появления в европейских флотах минимум полтора века.

Такой выбор обусловлен прежде всего тактикой боя и технологическими возможностями. На южных морях сейчас и еще очень долго будет царствовать абордаж. Турки, а именно они видятся мне основным противником, на своих каторгах стремятся подойти как можно ближе и атаковать, пользуясь численным преимуществом команд. В рукопашной этим головорезам мало равных, но выход есть.

Если по палубе галеры хорошенько пройтись картечью, то бросаться на врага с саблями наперевес будет уже некому. И тут важен первый залп на короткой дистанции, так что бог с ней, с дальнобойностью, главное, чтобы картечи побольше. Ядрами тоже можно. Начальная скорость у карронад небольшая, а потому деревянные борта не прошиваются насквозь, а проламываются, так что образуется просто дикое количество щепы, которая и калечит всех, кого встретит на своем пути.

Как ни мало помнил я из прошлой жизни о парусном флоте, эта информация отчего-то засела у меня в голове. Осталось лишь воплотить ее в металле, а вот это оказалось не так просто.

То есть Ван Дейк, конечно, отлил, что от него требовалось, но стенки ствола оказались слишком тонкими, и при первом же выстреле пушку просто разорвало, о чем мне тут же было доложено, как и о том, что если сделать эти самые стенки обычной толщины, то выигрыша в весе почти не будет. И тут я вспомнил еще один нюанс. Если чугун начнет застывать изнутри, то прочность его будет куда выше, чем при обычном литье.

Рутгер долго прикидывал, как это можно устроить, и после целой серии неудачных попыток все же добился своего. Так что теперь наша чугунная артиллерия, может, и не самая лучшая в мире, но другой такой точно не найдешь.

– Как назовем новые пушки? – спросил перемазанный пороховой гарью голландец, когда испытания благополучно завершились.

– В смысле? – не сразу понял я.

– Государь, вы изобрели новый вид артиллерии и новый способ литья. И то и другое повлечет за собой настоящую революцию в военном деле! Ваше великое имя должно быть увековечено в истории!

– А вот с революцией торопиться не надо, – покачал я головой. – Ни с военной, ни с какой-либо иной. А потому уж прости, друг мой, но ни одной пушки, отлитой по новой технологии, ты за рубеж не продашь! И мастера твои никуда не уедут. А про тебя я и вовсе молчу.

– Но у нас договор, – помрачнел голландец. – Все, что не купит ваше величество, я могу продавать куда захочу!

– Никаких проблем. Все, что отлито старым способом, как хочешь и куда хочешь. Ну, кроме Крыма, конечно.

– Вы так смотрите, будто прикидываете, не посадить ли меня на цепь.

– Только если на золотую, – попытался улыбнуться я. – Ты станешь богат, займешь место в Боярской думе…

– Кажется, я понимаю вас. Наверное, вы правы, государь.

– Нет, Рутгер.