История Древнего Востока - Иван Ладынин

Масштабы ассирийского натиска на Касситский Вавилон в XIV–XIII вв. до н. э. непрерывно возрастали, но никаких прочных приобретений на этом фронте ассирийцы сделать не могли, и «последнее слово» всякий раз оставалось за касситами. Положение дел изменилось только после внезапного уничтожения Кардуниаша Эламом. Во 2-й четверти XII в. до н. э. эламиты совершили несколько опустошительных походов на Месопотамию и около 1150 г. до н. э. полностью оккупировали Вавилонию. Ее города и храмы были разграблены, а последнего касситского царя вместе с его знатью победители угнали в плен в Элам.

И по размерам, и по внешнеполитическому могуществу Касситская Вавилония была одной из крупнейших держав Древнего Востока II тыс. до н. э. Ни в одной из существовавших до нее держав Месопотамии не было столь значительной территории, находившейся под непосредственным управлением царя (без земель вассальных царьков). Однако она разделила участь всех прочих великих держав Месопотамии – все они внезапно гибли под ударами соседей после столетий могущества. Причины подобных катастроф, отстоящих от нас на тысячелетия, почти никогда не ясны.

Глава 13

Мировоззрение и культура Древней Месопотамии

Боги, судьба и люди в Древней Месопотамии

Мировоззрение месопотамцев было типичным порождением ближневосточной языческой древности. Абсолютных начал для месопотамцев не существовало, как и противопоставления разных уровней бытия: естественного – сверхъестественного, духовного – плотского и т. д. Используя современную терминологию, можно сказать, что все сущее было для них «материально», нецелостно, уязвимо и конечно во времени и пространстве. Они не знали ни догм, ни собственно религиозной веры, а свои суждения о мире строили, по-видимому, на основе разумной интерпретации того, что казалось им объективным опытом (как и современная естественная наука).

В месопотамской картине мира нет ни универсального промысла, ни благодати как руководящего начала. В конечном счете она оказывается такой же слепой и раздробленной, находящейся в рамках космической несвободы, какой ее видит атеистически настроенный физик нашего времени. Существование богов ничего здесь не меняло, так как они сами были не всемогущи, не всеблаги и не сверхъестественны. Как справедливо отмечал выдающийся историк культуры Г. Франкфорт, в Месопотамии боги не выделяются из «естественного» хода событий, а считаются его главной частью.

Людям, по их собственному мнению, оставалось в своих интересах распорядиться тем немногим, что им отпущено на этом и на том свете. Заранее заданного, «объективного» смысла в существовании они не усматривали вообще. Единственной здравой целью жизни, которую могло бы себе поставить живое существо, будь то бессмертный бог или смертный человек, считалось удовлетворение его основных потребностей (включая социальные и эмпатические, связывающие его с другими личностями). Смысл и высший авторитет общей поведенческой нормы и всего основанного на ней социального порядка видели именно в том, что вне них достижение указанной выше цели было для людей совершенно невозможно. Следует подчеркнуть, что этика никоим образом не считалась порождением богов, спущенным людям «сверху». Этические нормы вырабатывали сами разумные существа для защиты и осуществления своих природных потребностей, так как те были необходимы для их наилучшего выживания.

Наблюдения над окружающим миром не оставляли у месопотамцев сомнений в том, что во Вселенной действуют силы двух совершенно разных порядков: 1) рутинные, достаточно хорошо известные; 2) неизмеримо более таинственные и непредсказуемые «высшие» силы, невероятные по мощи и масштабам действия на людей и мир. Главными носителями «высших» сил в Месопотамии, как и в других странах древности, считались особые существа (боги или духи), наделенные разумом, волей и рядом уникальных характеристик, отличающих их от всех остальных объектов мира. Это и фактическое бессмертие, и способность принимать вещественные воплощения или обходиться без них, и способность одновременно пребывать в наблюдаемом временно-пространственном «измерении» и вне его, находиться и действовать сразу во многих точках пространственно-временного континуума, и невероятное могущество и осведомленность. Любое соприкосновение с силами такого рода, учитывая их непредсказуемость и мощь, было для людей необычайно рискованным. Поэтому все ситуации, чреватые подобным соприкосновением, необходимо было окружать множеством ритуальных запретов и предписаний.

Мир богов моделировался по образу и подобию мира людей: в нем были свои владыки и подданные, движимые примерно теми же мотивами и ценностями, что и люди. В частности, шумеро-аккадский пантеон возглавлялся (как почти по всей Западной Евразии) двумя богами: высший небесный космовладыка Ан («Небо»), пребывающий в вечном покое вдали от мира, и его сын/наместник Энлиль («Господин дыхания/воздуха»), космоустроитель, который и осуществляет собственно управление делами Вселенной (аналогичные роли играли Ил Отцовский и Ил у западных семитов, бог неба и бог грома у ранних индоевропейцев). Нельзя не угадать здесь отражение распространенной в первобытности практики раздела полномочий между сакральным и военным вождями человеческого сообщества.

Важнейшим понятием месопотамской картины мира была «судьба» (аккад. шимту, досл. «нечто установленное, определенное извне»). Шимту каждого объекта – это совокупность всего, что происходит с ним по чьей-то чужой воле, независимо от его собственной. В частности, все, что кто-то вменяет кому-то (например, царское пожалование или имущество, завещанное частным лицом в чью-то пользу), считалось шимту.

Представления о шимту были сложными. Месопотамцы полагали, что какая-то часть всей совокупности шимту предустановлена изначально сама собой, раз и навсегда, и неизменяема даже усилиями богов. Все остальное в шимту в разное время предустанавливается, устанавливается и переустанавливается богами и людьми в меру их влиятельности и желания вмешиваться в чужие судьбы. В частности, боги на своей ежегодной ассамблее утверждали судьбы мира, в том числе людей, на ближайший год, а потом любой из них мог определять и изменять шимту данного лица «в текущем режиме», в ответ на те или иные его действия, наказывая и награждая его за них или исполняя его молитвы. Тем самым любое существо в принципе могло влиять на свое шимту, в том числе играя на противоречиях между различными силами.

Наконец, не все, что происходит с кем-либо, считалось его шимту, т. е. чем-то установленным для него извне. Всегда оставался некий, хотя и небольшой, простор для реализации свободной воли и для «воли случая». А поскольку все существа месопотамской Вселенной, включая богов, «конечны» и не всемогущи, то у всякого из них был некий, пусть и ничтожно малый шанс пересилить внешние установления, включая даже намерения богов. Так, любимый эпический герой месопотамцев Гильгамеш идет наперекор воле одних богов при невмешательстве других и остается победителем. О том, что надежды на такой оборот были достаточно распространены, свидетельствуют «богоборческие» личные имена некоторых месопотамцев (например, «Не боящийся бога»). В итоге фактически состоявшееся шимту оказывается ближе к результатам броуновского движения, чем к осуществлению какого-то заранее предначертанного плана.

Более могущественные и стоящие выше в естественной космической иерархии существа определяли шимту для нижестоящих, и львиная доля того, что происходило в жизни людей, как и подавляющая часть их свойств, устанавливалась для них богами, т. е. была шимту. Во-первых, боги некогда создали людей, наделив их общей природой; во-вторых, они определяли некое первичное шимту каждого человека (как его качества, так и основную канву жизни) при его рождении и, в-третьих, меняли ее впоследствии, в том числе в ответе на те или иные дела самого человека.

По месопотамским представлениям боги сотворили людей, чтобы избавиться от утомительных трудов по самообеспечению. До этого они должны были сами заниматься тяжелым трудом, добывая себе пропитание, жили в скверных жилищах и т. п. Теперь люди кормили богов жертвами, чествовали и обеспечивали их обиталищами-храмами и всевозможными драгоценными предметами, а боги могли проводить время в неведомой им ранее роскоши и почете. При этом люди служили богам не из приверженности к ним и не ради приобщения к их замыслам, а исключительно в собственных интересах, чтобы добиться покровительства богов и избежать губительных последствий их гнева в обычных житейских делах. Учитывая могущество и активность богов, обеспечить себе сколько-нибудь сносное существование вне постоянного поклонения им считалось совершенно невозможным. Для того чтобы жить в довольстве и стабильности, такое поклонение оказывалось необходимым, и в этом смысле оно само являлось установленной богами для людей долей – шимту.