Легенда - Дед Скрипун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новый день рассеял туман поднявшимся над горами, проснувшимся солнцем. Позавтракали не прожаренным мясом барашка, добытого заботливой Руймон, запили заваренным в котелке взваром, со сбором душистых трав. Собрались и пошли дальше, поднимаясь все выше и выше. Туда, где царила вечная зима.
Снег в середине лета… Это нормальное явление для суровых мест. Сюда на прогулки не ходят. Снег под ногами хрустит. Пронизывающий до костей ветер, гоняет поземку. Солнечные лучи, играя искорками отражений, слепят сощуренные глаза, но не согревают, а воздух становиться жидким, и что бы им надышаться, надо чаще и глубже делать вдох.
Ноги от усталости наливаются свинцом, не поднимаются, хочется сесть, прямо на засыпанный поземкой, торчащий из сугроба, памятником усталости, валун, и ничего не делать. Тихо и спокойно умереть прямо тут. Надоело все. Устал. Но надо идти.
Там, в пещере, владыки подземного мира, остались братья. Они умирают, и спасти их может только он. Так что сжать волю в кулак, стиснуть зубы и двигаться, даже уже ничего не соображая, переставляя сведенные спазмами ноги, по белой бесконечности. Пробиваться сквозь затуманенное усталостью сознание, и идти к цели.
Впереди, как обычно, Руймон. Для нее словно не существует усталости. Она двигается, оставляя за собой на снегу глубокий змеиный след, оглядывается ободряюще улыбаясь обветренными губами. Сколько же в ней воли…
Следом Ешпор. Вот ему действительно трудно. Привыкший к мракам и теплу подземелья, и недолюбливающий свет, он шагает вперед, и не переставая брюзжит себе под нос проклятья.
Сзади Ацамаз. Устал, это видно. Скрипит зубами, хрипит простуженным горлом, перекатывает желваки скул, содрогается холодом от каждого порыва ветра, но идет не отставая. Настоящий воин. Настоящий мужчина.
Сколько же в них во всех жизненной силы, сколько упрямства, сколько веры в своего нового вождя, в Федограна. Таких не сломить трудностями, такие пойдут до конца, их нельзя предать. И он шел, спотыкался, падал, скулил про себя стиснув зубы, но шел. Только вперед, туда, где сквозь затуманенный усталостью взгляд, покачивается спина впереди идущего Ешпора. К поставленной цели. К спасению братьев, или смерти.
- Там, чуть выше, будет грот, — Остановилась змея, дышит тяжело, ей то же трудно, хоть она и делает вид, что все хорошо, — можно остановиться, и переночевать. До конечной цели оттуда недалеко. Я думаю, что нам, измотанным дорогой, не следует вступать в бой. Мы же пришли не умирать, а побеждать.
- Согласен, — кивнул Федогран, почувствовав предательское удовлетворение от предстоящего отдыха, подло улыбнувшееся в душе, — нам действительно нужен отдых. Завтра с утра продолжим с новыми силами.
Ночевали на голых камнях под низким, покрытым изморозью, сводом темной пещеры. Слава богам ветер здесь не пронизывал насквозь промерзшие тела, и то хорошо, хоть какая-то защита. Перекусив хрустящим льдом мясом, взятым с собой про-запас, на последней стоянке, и запив водой из обледенелых фляг, распределили дежурства, расслабляться нельзя, враг рядом, и легли спать, обнявшись, и согревая друг друга теплом собственных тел. Костер развести было не из чего, ввиду отсутствия дров, но даже если бы было не так, то все равно спали бы без огня, дым привлечет ненужное внимание, а им этого не надо.
Проснулись со скрипом застывших суставов. Согрели себя интенсивными приседаниями и похлопываниями по плечам, перекусили, грызя промерзшее мясо, попить удалось лишь снегом, растопив его во рту, вода во флягах окончательно замерзла.
Идти, по заявлениям Руймон, оставалось недалеко. Цель близка. Всего несколько сотен метров на одеревеневших ногах.
Горын сидел на камне у входа в свое логово, и сощурившись улыбался, рассматривая непрошенных гостей.
Жуткое двухголовое создание, когда-то охранявшее Калинов мост, и предавшее своих богов, он нисколько не волновался, видя перед собой врага. Слишком эти пришельцы казались ему никчемными: жалкими, покрытыми потрескавшейся коркой льда, с синими от холода лицами и выглядевшими смертельно уставшими. «Не бойцы». – Подумал он и довольно потер друг о друга шестипалые ладони с черными кривыми когтями.
Толи дело он. Полный сил. Отдохнувший. Наполненный под горлышко энергией скрижали. Объевшийся удовольствий от пыток упрямого, и от того более жалкого знахаря, а ведь Горын даже не знает, как зовут этого староверца. Зачем. «Страдания и стоны», — вот теперь его имя, пока не сдохнет, а потом вообще будет все равно. Гиены, что живут в загоне, в недрах пещеры, ставшей теперь казематом и пыточной, сожрут его тело как простой кусок вонючего мяса. Им имя еды, в которую превратится пленник без надобности.
Горын встал, расправив широкие плечи, с сожалением поморщившись, когда-то за его спиной распахивались черные крылья. Проклятая Морена отобрала их за жестокость. Какая же она после этого богиня зла? Нашла кого жалеть. Девку, убившую своего парня за измену.
Он вздрогнул, прогоняя воспоминания, и повернул обе головы с зашевелившимися толстыми как змеи волосами в сторону гостей. Втянул длинными, загнутыми как крючки носами воздух, принюхался, и растянул пухлые губы над скошенными подбородками в довольной улыбке.
- Сами пришли. – Сверкнул он красными глазами без зрачков, моргнув лягушачьими веками. – Это хорошо, это мне по нраву. Я соскучился уже тут сидеть в одиночестве. Выть хочется. – Одна его голова говорила скрипучим фальцетом, а вторая смеялась. – Мене будет весело смотреть как ваши ребра разгрызают гиены, и дерутся из-за мозговой косточки. Хоть какое-то развлечение. Подходите, не стесняйтесь.
— Вот сколько раз я встречал этих приспешников Чернобога. – Пробормотал Федогран без тени страха шагая вперед, и жестом приказывая друзьям оставаться на месте. – Всегда одно и тоже. Хвастовство снаружи, и пустота вперемешку с трусостью внутри.
- Одна голова моя. – Выкрикнул из наконечника копья Мор, — Так и быть, вторую отдаю мечу.
- Федогран?.. - Протянул Горын, и в его забегавших глазах, появилось узнавание и страх. – Но как?.. Тебя не должно быть тут. – Он попятился пока не ударился головой о низкий свод лаза пещеры. – Ты же завяз в делах в своем княжестве. Чернобог говорил…
- На то он и бог лжи, чтобы врать, — Не дал ему договорить богатырь. – Ну так что? Драться будем, или пожелаешь удрать? Я препятствовать не
