Второй шанс - Юрий Иванович

– Саш, ну вот сам посуди, как может человек, внешне оставшийся в том же возрасте, но выздоровевший, нам навредить?

– Да очень просто! Он увидит даркану, кокон светящийся, и… – сам же и замер на полуслове, сообразив очевидное, о чем и продолжила настойчивая Ляля:

– Глаза мы ему завяжем и зальём воском, ещё заранее. Затем я и Галчонок убедим его в чём угодно и заставим делать всё в чёткой последовательности. Ты же сам говорил, что для избавления от самых страшных болезней человека только и надо, что омолодить всего лишь на одну неделю. Вот Боровик и не поймёт совершенно, что с ним сделали. И тем более не догадается о каком-то омоложении. Во всём остальном мы его заранее убедим, что он сам излечился, получив колоссальный эмоциональный стресс. Ну и про целебные свойства «Козыревских сыров» он знает с малолетства. Заставим его есть творог и пить простоквашу. За неделю опять на белый гриб станет похож. Да и справка его липовая с больницы совсем не липовой станет, а настоящей. И ты все свои предварительные расчёты на человеке проверишь.

Ничего не сказал академик. Лишь через пару минут тяжкого раздумья достал мобильный телефон, глянул на время и заявил:

– Мне пора ехать за Костей! – отправился к двери, подхватывая на ходу пустой рюкзачок. Только на пороге бросил неопределённое обещание: – Когда вернусь, побеседую с этим вашим Павлом Емельяновым. Если он мне покажется вменяемым и лояльным, подумаю, как с ним быть.

Уже выезжая на дорогу, запоздало пожалел о сказанном.

«Это теперь два часа все трое… нет, Андрею там делать нечего, – биолог издеваться над больным человеком не станет! Но уж две сестры с этого Боровика не слезут, оттачивая на нём своё полученное в коконе ведьмовское искусство. Не удивлюсь, если он их любые команды станет выполнять, даже данные еле слышным шёпотом… Как бы жрицы дарканы не перестарались… О! Вот и символ поклонения нарисовался… Почему бы и нет?.. И звучит хорошо: жрица Дарканы. Хм! По-моему, это даже здорово: поклоняться научному артефакту. Точнее, оберегать его от посягательств со стороны. Ну да, именно такое и должно быть призвание всех жрецов: защищать свою святыню!..»

Что ему не понравилось по пути в город и обратно, так это внушительная попойка, организованная рабочими-строителями прямо на опушке леса. Оказалось, что в честь воскресенья работа продолжалась только до обеда. А по её завершении спонсор (или заказчик?) устроил небольшой банкет на лоне природы.

Ехал в город – трудяги только начинали разогреваться спиртным. Ехал обратно, уже с Костей – народ пел песни, везде валялись бутылки, дымились костры, портили зелёную травку своим видом обмусоленные окурки. И сразу возник первый вопрос: а убираться здесь кто будет?

Вроде бы ничего страшного для одного раза. Но если так начнут куролесить каждую неделю? А то и чаще? Что тогда останется от леса, превратившегося в свалку мусора? Да и сам лес может выгореть, пора летняя, дождей вроде не ожидается.

Поэтому мелькнула циничная и несколько злобная мысль:

«Вот пусть Галина свет Григорьевна на этих неряшливых мужиках и потренируется. Точно! Вместе с братом Андреем, тоже свет Григорьевичем. Друг друга и подстрахуют, если что… А то с таких вот мелочей и начинается развал общества. А потом удивляются, откуда берутся такие гниды, как Лавсан, Бобарь и Шайба! Все беды начинаются от плохого воспитания…»

К моменту прибытия домой Боря Цаглиман уже наговорил товарищу в ухо всю свою эпопею, попутно признаваясь в убийстве человека. Хотя все предпосылки, толкнувшие его к этому, высветил и пересказал тщательно, подробно, ничего не скрывая, а в завершение подвёл итоги своего похода за паспортом:

– Чудом не погорел. И чудо, что Бобарь никому не сообщил о своём намерении меня пытать. Видимо, хотел выслужиться перед своим шефом задним числом. Мол, победителей не судят. Прочие чудеса даже не знаю, кому приписать. И подслушал удачно, и спица в сердце Бобаря вошла, рёбер не зацепив, и наверняка его труп спишут на разборки между группами продавцов наркоты. Легче всего с устранением Шайбы получилось. За час до прихода этого садиста в пивной бар я позвонил одному очень серьёзному следователю и дал точную наводку. Взяли бандита, как в лучших фильмах «ёперного Голливуда», без шума и без пыли. Так что больше растерзанных жертв не будет, хотя такая сволочь, как Лавсан, других палачей отыщет…

Они уже стояли во дворе, еле слышно переговариваясь, ощупывая машину взглядом и пытаясь понять, с чем там копается нависший над панельной доской Андрей? Тут и вышла на крыльцо младшая из Козыревых.

– А что, внучок, в дом не заходишь? Там тебя дядя Боровик дожидается.

– Успею на него ещё наглядеться, – многозначительно отвечал «внучок». – А ты бы лучше, бабушка, брала дедушку под локоток да шла с ним в лес прогуляться. Иначе его либо замусорят напрочь, либо вообще сожгут пьяные любители природы.

После чего, глядя на двух стариков, которые вприпрыжку помчались в сторону леса, запоздало пожалел разгулявшихся работяг.

«Может, зря я к ним так строго? Интуиция подсказывает, что бедняги могут и трезвыми остаться…»

Глава 38

Опекун-перевёртыш

За последние четыре дня Вера Павловна так и не сумела со своими родителями ни поговорить, ни тем более увидеться по скайпу. И это её напрягало невероятно. Вот и сейчас, дожидаясь звонка от своего покровителя-любовника, она нервно расхаживала по комнате, силой воли заставляя себя обдумывать всё, что следовало сказать, а потом и спросить. Вера с юности изнуряла себя самодисциплиной и деловым подходом ко всем без исключения вопросам.

Сама она, к огромному удивлению приставленного к ней врача, постепенно выздоравливала после ранения. Рана перестала кровоточить и затянулась. Никаких опасных симптомов тоже не наблюдалось. Единственное, что бросалось в глаза, это усилившаяся худоба. От былой красоты Веры Павловны осталась хорошо если половина. Да и то благодаря искусно наложенной косметике.

Она об этом хорошо помнила, и когда пришёл сигнал вызова, села чуть дальше от экрана, оставаясь в полутени.

Мужчина не слишком присматривался к её лицу, сразу несколько нервно перешёл к конкретным вопросам:

– Знаешь, что у нас тут творится, поэтому у нас всего лишь пять минут. Докладывай, что у тебя?

– Круг смыкается, если уголовник здесь, мы его обязательно через несколько дней отыщем. Да и ребёнка никто долго прятать не сможет. То есть у меня всё под контролем, и оперативная бригада работает с максимальной нагрузкой.

– Однако есть предположения, что вы там Наркушу упустили на какое-то время…

– Этого не может быть! – слишком резко возразила детектив и тут же попыталась смягчить тон: – Мы контролируем всех подозрительных лиц в районе.

– Всё равно наш медиум утверждает, что ещё позавчера Борис Цаглиман был в Москве, а уже сегодня он вновь вернулся в ваши края. Может такое быть?

Её очень хотелось ответить «Нет!», но следовало рассуждать логически:

– Не верю я этой вашей бабке совершенно. Но… Чего только не случается. Этот уголовник мог даже пластическую операцию лица сделать. Но! Она так быстро не делается. Значит, мастерски загримировался под старика… или под женщину. Подобных примеров достаточно.

– Всего лишь?.. – Собеседник пригнулся к экрану. – А не мог ли Наркуша заставить академика, чтобы тот его омолодил?

– Исключено! Я ведь тебе говорила, что для омоложения надо вначале стать старым. Молодые животные, которых Кох использовал для опытов, превращались в зародыши. Да и он сам превратился в ребёнка и опасался, что станет вообще младенцем. Так что сорокалетний мужчина просто перестал бы существовать.

– Ну а не мог академик тщательно скрывать от тебя итоги экспериментов?

– Мог… Но он мне доверял! – заверила она.

– Ага! Видно, как он спешит спасти твоих родителей! – вырвалось у мужчины с искренним переживанием. И теперь уже женщина непроизвольно потянулась всем телом к экрану:

– Что с ними?!

– Да опять ухудшение общего состояния, – расстроенно стал рассказывать покровитель. – Отец под капельницами второй день. Ну а мать, словно барометр, зависящий от состояния папы. У неё обострилась депрессия, и она сейчас находится под воздействием мощных успокоительных препаратов, – он присмотрелся к экрану, видя, как собеседница непроизвольно массирует грудь в районе сердца. – Верочка, не убивайся ты так. Всё образуется, вот увидишь!

Вера Павловна в ответ лишь скривилась в попытке улыбнуться. Получился жуткий оскал. Но мужчина поспешил завершить разговор:

– Извини, мне пора на заседание. Свяжемся завтра в это же время! Целую тебя крепко! Держись, мы прорвёмся!

Его изображение сменилось заставкой, затем таблицей-тестом о качестве связи, а Вера всё сидела, уставившись на экран, словно ждала появления какого-то волшебника.

Лишь минут через пять она вздрогнула всем телом от звонка внутреннего телефона. Звонил администратор гостиницы.