Ночь Cтилета-2 - Роман Канушкин

— Кто она для них?

— Простите?

— Кто она для них? Малыши думают, что она кто?

Санчес одарил ее своей обворожительной улыбкой, в которой Вика тоже с удовольствием поковырялась бы столовым ножом.

— Просто добрая тетя. Очень похожая на маму. Мы же не идиоты, — он усмехнулся, — дети-то знают, что она не их мать. Обычно они привыкают к новым родителям за гораздо больший срок. Обычно.

Зубы Вики плотно сжались, в ее глазах вспышка гнева сменилась какой-то холодной решимостью. Санчес был в восторге.

— Спокойно, — проговорил он, — я только рассказываю о положении дел.

Еще месяц — и все. Я не нарушаю данного слова. — Он беспечно посмотрел по сторонам, продолжил:

— Поэтому держать ваших детей в Москве стало опасно.

Именно потому, что они знают, кто их мать. И часто спрашивают, где мама…

Представляете — каково?

Хватило одной фразы — бисерины слез скатились из Викиных глаз. И Санчес вдруг… деликатно отвернулся. Всего на несколько секунд. Затем произнес:

— Детей предусмотрительно не будет в Москве. Знаете, от греха подальше… Мы их увозим от лишних глаз. Да и вам никакая неудачная мысль не залезет в голову.

Она снова насторожилась.

— Не беспокойтесь, — Санчес равнодушно пожал плечами, — это, так сказать, санаторий.

— Санаторий? — повторила Вика, словно пробуя это слово на вкус.

— Закрытый санаторий, — дополнил Санчес. — Очень закрытый. Знаете, с малышами, — Санчес изобразил сердобольную улыбку, — всегда хлопотно. Проще отправить их с няней на отдых.

— Верните мне эти хлопоты, — быстро сказала Вика.

— Вы все знаете, — произнес Санчес, не изменяя тона. — Мальчик еще ничего, а девчонка… недавно маленькая Вика спросила, когда приедет мама.

— Это вас удивляет?

— Нет. Только это произошло в вашем кабинете, когда няня с детьми навещала вас. Такой подарок от маленькой Вики. Красотка вырастет, вся в маму.

— Перестаньте хвалить моих детей!

«О-о! — подумал Санчес. — Теперь уже не просто гнев. Прямо волчица!

Хорошо». Вслух сказал:

— У меня не дурной глаз. Но я вас понимаю.

— Что за закрытый санаторий?

Санчес проигнорировал этот вопрос.

— Детей вернут к пресс-конференции, — сказал он, — где после определенных заявлений счастливая мать погрузится в семейные заботы. Как и уговорено. Так что благополучие малышей всецело в ваших руках. Надеюсь, вы это помните.

— Где этот санаторий?

— Исключено. Даже и не думайте! Послушайте, Вика, я понимаю, что вам может закрасться в голову неудачная мысль… — Он холодно посмотрел на нее. — Так вот: не стоит — это смертельно опасно для малюток. Все, тема закрыта.

— Я ведь имею право…

— Нет, — сказал он. — Вы правильно заметили: кнут и пряник. Пока мы все обходимся пряником. Но я отрезвляю вас: кнут… Ведь малюток двое, — проговорил он с нажимом на последнее слово. — Кнут может оказаться очень страшным.

Вика побледнела.

— Отставьте неудачные мысли, — негромко проговорил Санчес. — Они не стоят жизни одного из ваших малышей.

— Вы… — Вика помолчала, мышцы ее левой щеки непроизвольно сократились. — Вы… чудовище, — прошептала Вика.

— Вовсе нет, — рассмеялся Санчес.

Потом он беззаботно улыбнулся:

— Было приятно побеседовать с вами. Фотографии оставьте себе.

Тремя днями раньше прерванного Гриневым просмотра «Красотки» Санчес подошел к ней и беспечно поинтересовался:

— Эти краски у вас под матрацем… Нет, вы что, серьезно?

— Что? — произнесла Вика.

— Нет, ничего. Будем считать, что просто забава.

— Это… — Ком встал у Вики в горле, она сглотнула. — Она вам сказала?

— Ну вы даете! Разумеется, нет. Она знает, что за несанкционированные поступки я оторву ей голову. Но навязчивые идеи… Наши дремучие инстинкты оказываются сильнее. — Он вздохнул.

Вика была смертельно перепугана, а Санчес, казалось, просто забавлялся.

— Хотите совет? — изрек он. — Не пытайтесь переманить ее на свою сторону. Во-первых, пустые обольщения. Во-вторых, опасно для вас обеих. Ведь вас и так уже почти не отличить. А если вы еще примените ваши несомненные способности в области макияжа, да еще, — он бросил оценивающий взгляд на ее домашний спортивный костюм. Александра Афанасьевна в сравнении с ней теперь — сама элегантность, — поменяетесь одеждой, так, пожалуй, точно не отличишь. — Он рассмеялся и подморгнул ей:

— Я прав? Насчет макияжа?

Вика почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Вот и все: теперь он ей скажет… про капсулы нарозина, растворенные в банках с кока-колой и по четыре раза в день сливаемые в унитаз.

Но Санчес уже легкой пружинящей походкой направился в сторону дома.

И темный холодок отступил.

Заканчивался май. Вика чувствовала, что приближаются какие-то события, их скрытых признаков становилось все больше. И она смотрела фильмы по несколько раз в день. Это была чудесная ниша, надежное укрытие для маленького беззащитного существа. Вика думала. Она научилась отключаться от этого однообразного телевизионного шума.

Возможно, маленькое существо теперь уже и не настолько беззащитно?

Шансы малы; наверное, их не было бы совсем, если б не одна навязчивая идея, назойливый бред… Как первобытный дикарь наделяет магическими свойствами нечто, понятное лишь ему, так и Александра Афанасьевна Яковлева изобрела свой магический тотем, который чудесным образом должен был переменить ее жизнь.

С каким-то сухим отчуждением Вика поняла, что обладает этим тотемом.

Май заканчивался. Вика проливала слезы над фильмом «Красотка», а потом ее пригласили на беседу в сад камней. Санчес разглядывал в бассейне рыб и задавал ей свои вопросы. В вечернем воздухе стояла липкая духота. Приближалась гроза, которая станет лишь легкой предтечей страшной бури с ураганным ветром, обрушившейся на Москву через несколько дней. Склянка в замшевом футлярчике с рисунком ручной работы, склянка с вытяжкой из слизи Радужной вдовы ждала своего часа.

А потом наступил июнь, и все начало меняться. Первое сообщение о страшном взрыве, прогремевшем на свадьбе в загородном доме Лютого, Вика услышала на волнах «Русского радио».

Вика вышла во двор. К Москве приближался страшный ураган.

— Радужная вдова, — прошептала она.

Все начинало меняться. С ошеломляющей быстротой.

5. И голоса, и пальцы имеют отпечатки (II)

— Сегодня на четыре, — сказала шефиня.

— А почему тема такая? — спросил Игнат.

— Сегодня в четыре она будет рассказывать о благотворительности и, видимо, демонстрировать полную рассеянность. Так сказать, генеральная репетиция. Главная пресс-конференция — через три дня. Что еще раз подтверждает правильность отработанной нами версии. — Светлана Андреевна на листе бумаги продолжала чертить свои схемы.

Вся логически-временная цепочка, начиная с заказного убийства Викиного мужа, автокатастрофы, подмены Вики дублером, возможно, еще на стадии «больницы» (то есть скорее всего когда демонстрировали человека, блуждающего между жизнью и смертью, сразу после аварии, это была Вика; «выздоравливающая Вика» — это уже была косметика, дублер или, как ими было решено именовать дублера, — «маска»), вплоть до последней, оперативно поступающей информации, — все это сходилось в центральной точке: свадьбе в загородном доме Лютого. Нижняя часть листа была очерчена прерывистой линией со словом «Батайск», где развивался свой, параллельный ряд, и все элементы этой схемы взаимодействовали посредством длинных искривленных стрелок. С геометрией у Светланы Андреевны был полный порядок. Как и с логикой. Все элементы этой жуткой схемы работали, и присутствовала в ее завершенности даже какая-то пугающая темная красота.

— А почему такая тема, — шефиня решила вернуться к вопросу Игната, — объясняю: благотворительность — это все, на что теперь распространяется наша компетентность… Очень грамотно. С более серьезными вопросами вице-президент «Континента» в результате полученных травм и затянувшегося процесса реабилитации просто не в состоянии справляться. Что, так сказать, в нашу копилку — еще одно подтверждение правильности нашей версии. — Светлана Андреевна усмехнулась. — И как красиво у них получается: пытались, делали все возможное, вывели человека на работу, но что ж поделать… — Она развела руки в стороны. — Реабилитация пошла не так, как ожидалось, со всякими ремиссиями…

Это правильное слово?

— Если имеется в виду онкология — то да. А так не знаю, — сказал Игнат.

Но шефиня уже продолжала:

— Красиво. Почти гениально. Ведь все делалось на виду всего честного мира. Лучшие клиники, врачи, огромные деньги. Не помогло. Люди сделали все, что могли, но даже с такими элементарными вопросами, как благотворительность, человек, мягко говоря, не совсем справляется. И у всех на виду! Даже сегодня будет приглашена пресса, где барышня станет валять рассеянную дурочку и у всех это вызовет лишь сочувствие. — Светлана Андреевна рассматривала свои схемы как увлекательную шахматную партию. — Черт побери… Если бы они не перессорились, вышло бы идеальное преступление.