Красотка 13 - Лиз Коли

Увидев мое перекосившееся от ужаса лицо, мама подумала, что я так отреагировала на ее сообщение. Однако дело было совершенно в другом. Позади нее на экране телевизора я увидела фото того мужчины. Оно занимало весь экран.

— О господи! — испуганно прошептала я.

— Эй, в чем дело? Ты что, не хочешь иметь сестру? — спросила мама.

У отца из рук выпала вилка и громко ударилась о тарелку. Его лицо стало бледным как полотно.

— Черт бы побрал эти новости! Сколько же все это будет продолжаться! — возмутился он, бросив полный ненависти взгляд на субботнюю газету, которую, судя по всему, еще не разворачивал.

Быстро повернувшись, мама посмотрела на экран и испуганно ойкнула.

Это лицо я знала лучше, чем свое собственное. Оно было единственным, которое я видела целых три года. В нем не было ничего примечательного, если не считать узких темных глаз, которые смотрели немного в сторону, так, словно мужчина страдал косоглазием. Его волосы были рыжевато-коричневыми с проседью. У него был маленький, безвольный подбородок и крошечные уши.

Телекомментатор не назвал его имени, просто сказал, что полиция собирает сведения об этом человеке, о его возможных связях, контактах, передвижениях за последние пять лет. Он сообщил, что тело этого человека нашли в Национальном лесном заповеднике Лос-Анджелеса. Мое имя вообще не упоминалось.

Я буквально прикипела к стулу, зачарованная, испуганная, потрясенная.

Схватив пульт управления, мама, резко нажав на кнопку, выключила телевизор.

— О мой бедный Ангел, прости меня за то, что тебе пришлось все это увидеть, — сказал отец хриплым голосом.

Как, однако, это глупо! О чем он, черт возьми, думает?

— Папа, я довольно долго жила со всем этим.

Его лицо стало пунцовым, как будто он какое-то время задерживал дыхание.

— Ты все равно не смог бы остановить их, — сказала я. — И это всего лишь программа новостей. Подумаешь, нашли какое-то тело в лесном заповеднике!

Сжав кулаки, он помахал ими перед темным экраном телевизора, словно мог дотянуться до комментатора, который сидел в телестудии.

— Я, черт возьми, должен был вывернуться наизнанку, должен был использовать все мыслимые и немыслимые средства, чтобы не допустить всего этого, — прокричал он, задыхаясь от гнева. — Чертовы новости!

Я поняла, что он имеет в виду не только новости, а и того мужчину, и безрезультатные поиски, и Билла, и все те годы, которые мы не сможем прожить заново. И мое детство, которое не было непорочным и светлым, и мою давно утраченную невинность.

— Папа, в этом нет твоей вины, поверь мне.

Он ничего не ответил, но я заметила, как по его щеке скатилась слеза, упав прямо в лужицу сиропа на его тарелке.

Я погладила его по плечам своими забинтованными руками.

— Посмотри на меня, папа, — сказала я. На его мокром от слез лице застыла гримаса боли. — Все закончилось. Он мертв, а мы живы.

Не выдержав моего взгляда, отец опустил глаза.

— Посмотри на меня, — настаивала я. — Разве я плачу? Разве я жалею себя?

Он ничего не сказал, только прерывисто вздохнул.

Я слегка встряхнула его.

— Ты не имеешь права страдать сильнее, чем я. Поэтому возьми себя в руки и вспомни о том, что ты глава нашего семейства и у тебя есть мы с мамой.

Он широко раскрыл глаза. Судя по всему, он не ожидал это услышать.

Мама подошла ко мне сзади и обняла за плечи. Ее тугой живот прижался к моей спине.

— И малышка, — добавила я. — Ей не нужен мрачный, сердитый, страдающий от депрессии и с головой ушедший в свои переживания отец. Ей нужен добрый и веселый папочка. Понял?

Как бы благодаря за эти слова, мама легонько сжала мои плечи.

Отец вытащил из кармана рубашки носовой платок, высморкался, а потом кивнул.

— Значит, у тебя сегодня выходной. Что ж, тогда ты должен как следует отдохнуть и развлечься, — сказала я. — Мама, возьми его с собой на рождественский шопинг, а то, если я не ошибаюсь, кроме меня никто ничего под елку пока не положил.

Мама улыбнулась.

— Ты тоже могла бы пойти с нами, дорогая, — предложила она.

— Только после того, как с меня снимут эти марлевые рукавицы, — сказала я. — Мне не хочется объяснять всем встречным и поперечным, что же такое со мной приключилось.

В этот момент я чувствовала себя главой семьи.

Папа встал и, крепко обняв меня, прошептал:

— Ангел, прости меня. Я так виноват перед тобой!

— Я знаю, что ты чувствуешь, папа. Кстати, могу подбросить несколько замечательных идей насчет подарков. Я собираюсь проколоть уши и поэтому не буду ничего иметь против сережек с жемчужинами.

Буквально через час после того, как родители уехали, кто-то позвонил в дверь.

Вскочив с кровати, я поняла: чтобы открыть дверь, мне понадобится чертова уйма времени. Посмотрев в глазок, я увидела, что на крыльце стоит детектив Броуган. На его лице застыло какое-то странное выражение. Похоже, он был чем-то не на шутку озабочен.

— Входите! — крикнула ему я.

Дверь приоткрылась, и он как-то неуверенно заглянул в прихожую.

— Энджи?

Он удивленно озирался, глядя то на мои похожие на огромные коконы руки, то на почерневшие от гари булыжники, которыми была вымощена наша тупиковая улица, и явно не знал, что сказать.

— У нас был пожар, — пояснила я. — Я здесь ни при чем. Я ничего не поджигала.

Покачав головой, он сказал:

— Прости. Да, я знаю. Я только что разговаривал с Харрисами. Они сейчас живут в отеле. Твои родители дома?

— Нет. Они уехали за покупками.

Он разговаривал с Харрисами? Интересно, о чем? Это меня насторожило.

— Наверное, мне лучше зайти попозже, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

— Я думаю, что вам лучше зайти прямо сейчас. Мы с вами должны поговорить без свидетелей.

Посмотрев на меня внимательно, изучающе, он, похоже, принял решение.

— Хорошо. Да, я зайду.

Он сел на край дивана, упершись локтями в колени. Я уселась в кресло и откинулась на спинку. Причем сделала это намеренно.

— Как я уже сказал, я только что разговаривал с Харрисами, — начал он. — Увидев по телевизору Бретта Сэмюэльсона, они узнали его. Судя по всему, они видели его фото, когда оформляли документы на усыновление.

О нет! Только не это!

— Они знают, что я имею к этому непосредственное отношение? — спросила я. — Они уже о чем-нибудь догадались?

Броуган покачал головой.

— Нет. Я сказал им, что через несколько месяцев после того, как этот человек сдал ребенка в приют, его убили. Они были огорчены случившимся.

— Пусть все так и остается. Закрывайте дело.

— Ты в этом уверена? Сэм такой смышленый малыш.

— У него хорошие гены. По крайней мере со стороны матери, — отметила я, усмехнувшись.

Броуган ловил ртом воздух, пытаясь подобрать нужные слова.

Я положила свои перебинтованные руки ему на колени.

— Этот ребенок принадлежит Харрисам, — сказала я. — Прошу вас, закрывайте дело.

Зажмурившись, он с шумом выдохнул.

— Теперь я понимаю, почему тебе удалось выжить, девочка, — пробормотал он. — У тебя железная воля, доброе сердце…

— Кроме того, — прервала его я, — так как мы живем по соседству и, я надеюсь, еще долго будем жить, я смогу видеть, как он растет. Я помогу Харрисам обустроить его новую комнату. Я научу его читать. Я буду ему помогать делать домашние задания, когда он пойдет в школу. Все будет хорошо. Даже замечательно. — Мой голос дрогнул, но я взяла себя в руки. — Знаете, я видела, как он сделал свои первые в жизни шаги.

Такого я от Броугана совершенно не ожидала: он встал и крепко обнял меня. Он не размыкал объятия довольно долго. Когда же он наконец отпустил меня, я заметила, что у него мокрые от слез глаза. Впрочем, и у меня глаза были на мокром месте.

— Хорошо, детка. Я уважаю твое решение. Однако я все-таки сделаю пометку в деле Харрисов и подошью к материалам твоего дела копию разрешения на усыновление — так, на всякий случай, вдруг ты передумаешь, — а потом уже закрою его.

— Ну что ж, это вполне справедливо, — согласилась я. — И вы больше никогда не появитесь здесь, да?

— Никогда не появлюсь. Для меня было большой честью познакомиться с тобой, Энджи, — сказал он и поцеловал меня в макушку. — Желаю тебе всего наилучшего.

Машина Броугана медленно удалялась от нашего дома. Сильный ветер раскачивал ветви сосен. Значит, этот декабрьский день будет теплым.

Я смотрела через окна на улицу. После того как я решила сохранить все в тайне, на душе у меня стало спокойно и легко. Слишком много было поставлено на карту. Жизни многих людей будут сломаны, если откроется правда.

Есть такие тайны, которые навсегда должны остаться тайнами.

Послесловие

Возможно, некоторых читателей заинтересует история Энджи и у них появятся вопросы. Если вы хотите узнать больше о такой психологической травме и диссоциативном расстройстве для себя лично, для своего друга или кого-нибудь из родственников, то можете начать с обращения вот в это замечательное место: