Обратный отсчет: Синтез - Токацин

— Хольгер, — хмыкнул ремонтник, поворачиваясь лицом к стене. — Где был?

— Тянул провода. А ты, кажется, копал землю. Или валялся в ней.

— Это пыль из лагеря, — буркнул Гедимин. — Там негде мыться. Повернись, я тебя потру.

Сверху хлынул ливень, смывая почерневшую пену. Ремонтник подставил ему лицо, протянул руки к потолку. Тёплая вода приятно прикасалась к коже.

— Нравится в Ураниуме? — спросил, ткнув его в бок, Хольгер. Душ отключился, и охранник за дверью стучал по крышке бака, выгоняя всех в коридор.

— Тут интересно, — кивнул Гедимин. «Надо будет разобрать бурильный агрегат. И ничего не пропустить, когда будем строить коллектор. Я мало знаю о мирных конструкциях и механизмах. Слишком мало!»

Свёртки с чистой одеждой раздавали у выхода двое охранников — один светил на рабочих считывающим фонарём, второй находил нужный предмет и бросал на крышку бака. Получившие спецодежду выстраивались вдоль стены, быстро одеваясь. Отошёл к стене и Гедимин, на ходу разворачивая свёрток.

Комбинезон был ярко-оранжевым, сапоги и широкий пояс — тёмно-синими; в чёрный были окрашены жёсткие крепления для инструмента на бёдрах и плечах. Гедимин ощупал карманы — сюда можно было пристроить много полезных вещей, и ему сразу захотелось отправиться на поиски. «Свалка,» — задумчиво сощурился он, машинально разворачивая воротник. Тот жёстким полукругом охватывал шею, но под пальцами раскрылся и превратился в пластинчатый шлем-капюшон. Гедимин развернул его до конца и обнаружил защитную маску и респиратор.

— Тебя нетрудно порадовать, — хмыкнул Хольгер, глядя на него. — Видел бы ты свои глаза!

— Это хорошая одежда, — сказал Гедимин, проверяя, легко ли шевелятся пальцы в сапогах. Кто бы ни делал эту обувь, он помнил, что у Eatesqa широкая разлапистая ступня, а не узкий «мартышечий» клин.

На груди слева, там, где на старой одежде была полоска с изображением истребителя, темнел серо-стальной значок, перечёркнутый светло-зелёной линией. Такой же был у Хольгера. А справа от застёжки была крупно начерчена буква и несколько цифр за ней.

— Наши номера, — Хольгер потрогал свою букву. — Тут, должно быть, место, а тут — номер барака — буква и цифра. Что это вообще за алфавит? Мацодский, что ли?

— Греческий, — с удивлением понял Гедимин. — Мой барак — «альфа-один», а твой — «бета-один». Плохо.

— Ого! — мигнул Хольгер. — Где они вообще откопали эти письмена⁈ Да, плохо. Я надеялся, мы поселимся рядом.

— Может, Линкен будет соседом — моим или твоим, — сказал Гедимин. — Давно не видел его.

…Бараки стояли вдоль дороги, над закрытыми дверями висели фонари, и в их свете скучал одинокий охранник. Темнота сгустилась, и Гедимин, взглянув на небо, мог увидеть лунный серп. Звёзды скрылись за облачным пологом.

Сразу за дверью, в маленькой комнате, сидел на матрасе один из пленных. Завидев Гедимина, он недовольно сощурился.

— Ты кто? Гедимин Кет? Где бродил? Отбой через три минуты!

— А ты кто? — удивлённо мигнул ремонтник.

— Комендант этого барака, — фыркнул eateske. — Гай Марци. Чего встал? Иди на свой лежак!

Под потолком длинного коридора тускло горели маленькие лампы, вдоль него протянулась цепочка дверных проёмов, не прикрытых ни створками, ни решёткой. Там были комнаты, и в некоторых ещё не погасили свет. Их номера были крупно подписаны на полу; вскоре Гедимин увидел своё число — сорок три. Две комнаты рядом были освещены, и их обитатели, услышав шаги, зашевелились. Гедимин заглянул в сорок пятую и встретился взглядом с синекожим eateske.

Всех пленных одели одинаково, но поменять цвет кожи успели не все; а это существо было хорошо знакомо с холодом, разреженным воздухом и радиацией. Гедимин заметил на его коже тёмно-серые прожилки.

— Эй! Хорош глазеть! — прикрикнул на него eateske неожиданно тонким голосом, и ремонтник удивлённо мигнул. Теперь он понял, что не так с грудью и бёдрами этого существа, — это была самка!

— Чего только ни наклонируют, — презрительно фыркнула она, ткнув в выключатель, и исчезла в темноте. Из комнаты донеслось ворчание и скрип плотной ткани.

— Я Гедимин Кет, — запоздало представился ремонтник. Дверей в комнате не было, но заглядывать внутрь ему было неловко.

— Лилит поздоровалась, — хмыкнул, выглянув из сорок первой каморки, ещё один синекожий. — Оставь её, парень. Это с тобой мы рыли канаву?

У него были тёмно-зелёные глаза — как и у скрывшейся самки, и Гедимин узнал его голос и кивнул.

— Да, ты советовал сбавить обороты, — сказал он. — Ты с Ио.

— Так и есть, землянин, — синекожий протянул ему руку. — Эгион Тарс. Тут говорят, ты атомщик? Работал на станции?

— Несколько дней — таскал сборки, — покачал головой Гедимин. — Ты космолётчик?

— А! Мы с Лилит — шахтёры. Но пришлось переучиваться, — хмыкнул Эгион. — Лилит Тарс. Не лезь к ней. Захочет — выйдет. А сейчас отдыхай. Расстелишься — погасишь свет.

В маленькой комнате можно было лечь во всю длину, можно было сесть и вытянуть ноги, и когда Гедимин расстелил и прикрепил к полу матрас в ярком пронумерованном чехле, рядом остался узкий, на полметра, проход. «Почти как в Нью-Кетцале,» — одобрительно хмыкнул ремонтник, разглядывая крохотную лампочку на потолке. «Свой дом. Занятно…»

02 июля 56 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Светло-серый камень под толщей песка выглядел монолитным, но вблизи можно было рассмотреть тонкие трещины, пересекающие его во всех направлениях. Бур легко погружался в него, превращая плиту в мелкое крошево, и уходил всё глубже. За слоем обломков трудно было оценить глубину траншеи; Гедимин думал, что пора отдохнуть и уступить место напарнику, — может быть, когда он выгребет каменную крошку, выяснится, что работу можно заканчивать.

«Странный какой-то звук,» — ремонтник задумчиво смотрел на бурильный агрегат. «Не такой, как вчера. Камень тот же. На весу звучит по-старому. Что не так?