Роза и лилия - Жеральд Мессадье

Офицер кивнул и обернулся. За ним стояли связанные и опухшие от ударов те трое, которых она видела в доме. Жанна бросилась наружу и, заходясь от ярости, принялась кричать в лицо графу д'Аржанси:

— Завтра дьявол вздернет тебя, шелудивый пес! Завтра тебя живьем съедят крысы! Сдохни, змеиная блевотина! Я приду посмотреть, как ты болтаешься в воздухе возле Шатле! Сдохни!

Она кинулась на него и укусила в плечо. Один из стражников остановил ее и увел в лавку, на пороге которой стояли изумленные Гийоме и Франсуа. Жанна икала и задыхалась. Гийоме дал ей воды и, дождавшись отъезда отряда, снял факел, потушил его, закрыл ставни и дверь.

Наконец Жанна успокоилась. Вконец измученный Дени спал, сидя на табуретке.

— С вашего позволения, хозяйка, я переночую сегодня здесь, — сказал Гийоме.

Жанна кивнула. От крика она совсем потеряла голос.

— Отведи Дени на третий этаж, там есть кровать, — прошептала она.

Франсуа задул свечи, и они поднялись наверх. В эту ночь фениксы не взмоют в небо.

Наутро совершенно разбитый Гийоме все-таки открыл кондитерскую и, как всегда, разведя огонь в очаге, принялся колдовать с маслом, солью и медом. Лишь когда дело дошло до теста, он понял, чего ему стоили все вчерашние передряги. На выручку пришла случайно спустившаяся за молоком кормилица, которая, увидев, что мальчик совершенно измучен, сама замесила тесто.

Жанна все еще спала, словно проглотив один из тех коричневых шариков, которые аптекарь с улицы Сент-Рюстик рекомендовал от бессонницы. Суконщица с улицы Галанд как-то дала два таких своему мужу, а наутро решила, что он помер, и всполошила весь дом. Франсуа уже ушел, запив вчерашний пирожок стаканом ипокраса.[27]

Ну а Дени…

Накануне мальчик, словно куча грязного тряпья, рухнул на кровать. Кровать, сделанную Матье.

Поднявшись около полудня, как после тяжелой болезни, Жанна тут же спустилась вниз к сыну и кормилице. Живой и непоседливый малыш улыбался солнцу, как весенний пион. Жанна взяла его на руки, обняла и приласкала. Это было словно противоядие от всех вчерашних ужасов.

«Он мое единственное достояние», — сказала себе Жанна.

Молодая мать и кормилица обменялись взглядами, в которых читалась покорность судьбе. У обеих были осунувшиеся лица.

— Тот мальчик, наверху… — начала кормилица.

— Дени. Это мой брат. Его увели разбойники, убившие моих родителей. Я нашла его у других негодяев.

— Пресвятая Дева! Так это и вправду ваш брат! Надо попросить отца Мартино отслужить мессу!

Жанна кивнула. Да, сразу, когда она окончательно обретет Дени. Она вспомнила, с какой непреклонной жестокостью мальчик всадил нож в живот кучера. Какое опустошение в детской душе произвели эти два года в компании отъявленных мерзавцев! И тут с невероятным смущением Жанна призналась себе, что сама поступила ничуть не лучше по дороге в замок Боте-сюр-Марн.

Она подумала, что Дени, должно быть, внизу с Гийоме. Но нет, пришлось подниматься на третий этаж.

Он еще спал. Жанна склонилась над ним, и от лица мальчика повеяло воспоминаниями о далеких годах. Лицо было чумазое, но умиротворенное. Жанна погладила волосы Дени. Тот открыл глаза и посмотрел на нее таким долгим и пристальным взглядом, что Жанна испугалась.

— Жанна! — вдруг вскрикнул мальчик, как будто увидел ее в первый раз.

Он обхватил ее шею и заплакал. «Слава тебе Господи, — подумала Жанна, — он остался человеком». И тоже заплакала.

Дени поднял голову. Жанна подумала, что у него могут быть вши. Она взъерошила Дени волосы, ничего подозрительного не обнаружила, но не успокоилась.

— Первым делом, Дени, — сказала она, — надо помыться и переодеться. Я отведу тебя в баню, а потом купим тебе одежду.

Этот план пришелся Дени по душе. Жанна показала ему чулан и сказала, что подождет его внизу. Через несколько минут они вышли из дома. В окошечке бань Патриарха, тех самых, куда она когда-то — уже когда-то! — послала Матье, Жанна заплатила за Дени и попросила прислать к ней мальчика из банной прислуги. Когда тот явился, девушка дала ему монетку и попросила отдраить брата, как новенький медяк. Дени попал в баню впервые в жизни, ибо в Нормандии мылся в ручейке Ла-Кудрэ. А потом… Жанна велела особенно тщательно вымыть волосы.

— Мылом и камфорой!

Она вернется через час, предупредила Жанна и внимательно посмотрела на ноги Дени, чтобы прикинуть размер башмаков.

Потом она отправилась к торговцу, чья лавка была неподалеку, и описала ему своего брата. Жанна купила белье, штаны, рубаху из тонкой ткани, красную подбитую куртку, синий плащ и башмаки того фасона, который назывался «догони ночь». Забрав все это, Жанна вернулась к бане.

Юный банщик привел Дени. Оба сверкали, как новенькие монетки.

— Вот видите, он словно заново родился! — сказал банщик.

И это было истинной правдой. Вместо толстого слоя грязи Жанна снова увидела бледную и почти прозрачную кожу брата, к которой она привыкла с детства. И пахло от него чистотой.

— Он меня всего выскоблил! — воскликнул Дени.

Жанна протянула ему сверток с одеждой и велела надеть белье, штаны, рубаху и башмаки, затем куртку и плащ. Дени был невероятно горд и красив как ангел. Брат и сестра отправились к цирюльнику, где Дени постригли. Когда они вернулись в лавку, Гийоме при виде их вытаращил глаза.

— Да ты настоящий сеньор! — сказал он.

Но самое трудное Жанне еще предстояло. Выслушать рассказ брата. И рассказать самой.

— Их было пятеро. Пятеро англичан. Солдаты. У них и оружия не осталось. Сломанный кинжал — и все. Я знаю, что это были лучники. У всех были колчаны, но только два лука. Они бежали и появились словно из-под земли. Сразу схватили большой нож, которым мать как раз нарезала сало. Она ведь ждала тебя с грибами. Солдаты спросили, где она припрятала денежки. Мать сказала, что мы бедняки и едва сводим концы с концами. Они не поверили. Тут вернулся с поля отец. Они схватили его и связали. Спросили, где деньги. Он велел им убираться к черту. Тогда они перерезали ему горло.

Жанна сглотнула. Гийоме слушал вытянув шею. Лавка была заперта. Ужин был готов, и стол накрыт на этаже Жанны.

— Мать закричала, зарыдала. Я зажмурил глаза. Я тоже кричал и плакал. Они пригрозили, что тоже перережут мне горло. Мать рухнула на колени и молилась. Один из мерзавцев схватил ее за волосы. В руках у него был нож, которым зарезали отца. Он сказал, что это ее последний шанс, потом бросил ее головой в очаг. Я кричал, пытался вырвать нож из его рук, убежать. Они поймали меня. Потом раздался страшный крик. Когда я открыл глаза, матушка лежала с перерезанным горлом. У нее горели волосы.