Откуда в небе лошади? - Артур Ярин

Относится, как к супругу,

Это все вилами писано

И ниткою белой шито.

Все равно нам вместе с душою

Еще кое-что выдано

В нагрузку, как премиальные,

Суперприз, призовая игра,

Только мне это все…

– Нет, Иван, ты не прав! – перебил его другой. – Вот ты утверждаешь, что мир иллюзорен, стало быть, иллюзорен и ты, но мало того – тогда иллюзорно и «стало быть» и «мало того»!

– Да нет, Петр, – стал оправдываться сосед. – Дело не в иллюзорности мира, а в понятиях, в понятийной базе нашего восприятия. Вот представь себе…

– Почему только себе? – спросил Трататун. – Пусть представит и мне! Представляете, все на секунду представили себе Бога, вот он и…

– Да нет, при чем тут Бог?

– Как это при чем? Кто-то должен же…

– Нет, никто не должен… э-э… Кстати, а кто это в углу?

– А… – протянул Трататун. – Это мои друзья. Иллюзия. Игра пространства и воображения.

– Что?! – возмущенно вскричала Ясна. – Это я-то игра воображения?!

– Иван, галлюцинации не разговаривают!!!

– Правильно, Петр, не разговаривают, это болтает наше сознание, разум…

– Я тебе сейчас по лбу дам, прям по самому что ни на есть твоему бредящему разуму, по твоему зацикленному сознанию!!! – закричал Ловд. – Тогда галлюцинации не только разговаривать, но и драться начнут!

Петр и Иван задумались, но Трататун не унимался:

– То, что галлюцинации начнут нас избивать и даже, может быть, жестоко, еще ничего не доказывает. Главное – сохранить веру в их иллюзорность, и тогда… Ну я не знаю, что тогда, еще никто не сохранял веру в иллюзорность, когда его бьют. Там и почки-то тяжело сохранить, не то что веру, но в теории…

Ясна не выдержала и отпустила Трататуну подзатыльник.

– Вот! – изрек Трататун, мотнув от удара головой. – Что и требовалось доказать!

– Трататун, малыш, – вступила в разговор я, – неужели ты нас не помнишь?

– Помню!

– Так пошли домой.

– Зачем?

– Пошли, если мы не уйдем сейчас, то застрянем здесь на целый месяц.

– А какая разница, где застревать?

– Но дома…

– Что дома? Где, в сущности, наш дом? Мы всю жизнь маемся неопределенной тягой к чему-то родному, всю жизнь нас терзает какое-то невосполнимое чувство утраты…

– Госпожа Йо, – тихо прошептал Ыго, – разрешите, я попробую?

– Эй! – начал Ыго. – Вот ты говоришь, что проблема внутреннего конфликта возникает вследствие противопоставления таких архетипных понятий, как «дом» и «чужбина». Но ведь, в принципе, если отмести такие метафизические артефакты, как дуалистичность восприятия и диалектическое познание, то что мы имеем?

Трататун задумался и несколько растерялся. Было неясно, то ли он ищет нужный ответ, то ли пытается понять, что ему сказали.

– А имеем мы вот что! – нашелся малыш. – Если отмести все, то мы останемся всего лишь в рамках чистого познания, причем без примеси логики. На поверку окажется, что мы используем только интуитивные категории, а на самом деле это будет игра разума, который…

– Я понял тебя: ты хочешь сказать, что если интуиция по сравнению с логикой – шаг вперед, то интуиция по сравнению с еще чем-то «неузнанным», с чем-то, чему даже еще невозможно присвоить такое понятие, как «что-то», что еще неподвластно никаким классификациям и дефинициям, является всего лишь жалким отражением первоначального восприятия, то есть…

– Нет… да… то есть… э… прости, а о чем мы говорим? – как-то беззащитно спросил Трататун.

– А черт его знает! – совершенно искренне ответил Ыго.

Я поняла, что если сейчас пропущу этот момент, то пропущу очень многое в судьбе Трататуна, поэтому поспешила сказать:

– Малыш, поспешим домой?

– А что дома-то? – начал было Трататун, но его резко прервал Ловд:

– А дома торт подгорел и молоко сбежало!!!

– Конечно, домой! – радостно закричал Трататун, и через несколько минут мы были дома.

* * *

Мы стояли в лесу все в сборе, только что-то меня смущало, и тут я заметила, что от Трататуна отходило множество теней.

– Что это? – спросила Ясна.

– Это, – спокойно ответил Трататун, – это мои друзья. Это в Царстве Теней они выглядят, как мы, а здесь, в Царстве Света, они – тени: – царь Соломон, Суламифь, Иван да Петя и другие, которых вы не знаете, но которые отважно разделили со мной депрессию. Однако вы не беспокойтесь, сейчас они уйдут… но к обеду вернутся!!!

ОТКУДА В НЕБЕ ЛОШАДИ?

Только глаза все еще молили Вселенную, чтобы она сжалилась и перестала производить над ним этот непостижимый эксперимент.

НОВЫЙ КОШМАР

…и несколько минут пытался заставить Вселенную оставить его в покое и больше не кружиться перед его глазами…

У меня создавалось такое ощущение, что происходящее никогда не закончится, что оно будет повторяться вновь и вновь, пока не сведет меня с ума окончательно. Терпению близился неукротимый и полный апофеоз:

– Трататун! Если ты сейчас не прекратишь свою беготню из одного угла комнаты в другой, то мне придется попросить строителей переделать комнату в арену, чтобы у нее вообще не было углов.

Трататун не обратил внимания на мои слова, как и на меня тоже, а продолжал носиться, как сумасшедший, по периметру гостиной. Что ж, я не гордая, попытаюсь и во второй раз:

– Трататун! Всякому терпению бывает конец, моему же… оно уже все в концах! Если ты сейчас не прекратишь это безобразие, то я сдам тебя в цирк в качестве пони для смертельных трюков!!!

Трататун замер, как вкопанный, и стал стремительно прорастать. Руки начали превращаться в ветки, а сам он принялся интенсивно и, как видно, не без удовольствия зеленеть.

– Трататун! – закричала я в отчаянье.

В ответ прекрасный раскидистый дуб помахал мне ветвями и что-то невнятное прошелестел листьями.

Честно говоря, я испугалась, но в этот момент в комнату вошла Ясна. Увидев «дубового» Трататуна, она, не моргнув глазом, тут же превратилась в маленькую рыжую белочку и со скоростью укушенного пчелой кролика стала носиться по веткам дуба, кидаясь в меня желудями. Благо, с меткостью у малышки пока проблематично, но Ясна стремительно набирала опыт, достигая недурственного совершенства.

В комнату вбежал Ловд. Моментально оценив ситуацию, он, не задумываясь, превратился в дятла и принялся в таком темпе отстукивать «дятловскую дробь», что я просто уже физически стала ощущать, как медленно, но целенаправленно сползаю с ума.

Ничего не оставалось, как опуститься в кресло и, подперев щеки руками, наблюдать за происходящим, что я и сделала. По истечении минут пятнадцати мне все равно пришлось встать и попытаться призвать детей к милосердию: