Горячая афера - Анна Одувалова

Лексия не умела управлять этими штуками, но испытывала благоговение и дикое желание научиться. Она даже пару раз сидела за кристаллом управления, и ей понравилось. По крайней мере, она теоретически знала, как эта платформа ездит, поэтому до дома доменуса удалось добраться хоть и медленно, но без проблем. Когда на дороге больше никого нет, управлять совсем несложно. Платформа чутко реагировала на желания сжимающего кристалл человека. Когда нужно — заворачивала, когда нужно — притормаживала.

Мошенница приводила в порядок мысли, дышала свежим воздухом через открытое окно и любовалась ночным, подсвеченным фонарями и фонтанами городом. Будет жаль отсюда уезжать, но Лексия все же не была готова оставаться так близко к ри Аргосу. Он ее узнал слишком хорошо, рядом с ним ее маски ничего не стоили. Тем более ее самая лучшая — нобиле Летиция — ему известна, а ведь Лексия серьезно рассчитывала на эту роковую и безбашенную особу. Жаль. И никакой гонорар не покроет убытков. Слишком много было вложено в этот образ.

Дом уже спал, но охранник на входе ее пропустил без проблем, и это радовало. Где-то в глубине души жило опасение, что ее никто не ждет и, более того, платить за работу не собирается. Лексия вообще не очень-то верила людям. Постель, тем более под действием зелья страсти, — еще не повод относиться друг к другу уважительно и соблюдать обязательства. Хотя… доменус славился своей честностью. Но у Лексии еще не было шанса ее проверить.

Мошенница устала и планировала немного отдохнуть и прийти в себя. В холле, к счастью, не было ни Танира, ни Мака или Яшмы. Видеть сейчас никого не хотелось. Совсем хорошо было бы упасть и не просыпаться до утра, но у нее еще были планы. Дело, которое необходимо завершить сегодня. Завтра будет поздно.

Но с мечтами об отдыхе пришлось проститься. Яшма поджидала ее в комнате. Для воровки замки не были преградой, и не существовало понятия «личное пространство», если, конечно, это пространство не принадлежало ей самой. Лексии казалось, что Яшма просто не замечает запертые двери. Даже сердиться на нее было бесполезно. Мы же не злимся на дождь, который испортил прогулку в летний день.

Воровка сидела в центре кровати, скрестив ноги и нахохлившись. Кроватная спинка плотно примыкала к стене, и взобраться на нее, как на насест, видимо, не получилось. А в обычной человеческой позе воровка чувствовала себя некомфортно. Лексия не удивилась бы, если бы узнала, что она спит на потолке, свесившись вниз головой, словно летучая мышь.

— Ты ведь меня не бросишь совсем? — поинтересовалась Яшма и наклонила голову набок. В янтарных глазах блеснули слезы.

— В смысле? — Лексия не поняла ни печаль воровки, ни ее вопрос. — Как я могу тебя бросить?

— Получишь гонорар и исчезнешь. Правильно? — Яшма внимательно посмотрела на удивленное лицо мошенницы и кивнула. — Правильно, — ответила она сама себе. — И зачем я только тебя спрашиваю? Не знаю. Мы же все одиночки и все так сделаем. Разбежимся по разным углам, чтобы в следующий раз даже не поздороваться при встрече. Если этот следующий раз вообще будет.

— Действительно, зачем ты спрашиваешь? — уточнила Лексия. — Я думала, ты сама ни о ком не грустишь.

— Не грущу, — согласилась Яшма и вытерла скатившуюся по щеке слезу. — Но, кажется, по тебе буду. Ты хорошая.

— Ты знаешь… — Мошенница задумалась. — Наверное, я тоже буду по тебе скучать. Есть в тебе что-то такое, что я давно потеряла, — искренность. Ты настоящая.

— Ты тоже настоящая, — возразила Яшма. — Просто не показываешь, а они… — Воровка сделала неопределенный жест. — Они не хотят этого замечать.

Лексия вздохнула, чувствуя, что сама скоро заплачет, присела на кровать рядом с воровкой и пригладила взлохмаченные фиолетовые волосы. Яшма была искренней и трогательной, с ней было легко, не нужно притворяться и надевать маску.

— Хочешь, ты будешь приходить ко мне в гости? — спросила она, чувствуя, как замирает от волнения сердце. Ответ Яшмы был важен.

— Хочу! — обрадованно кивнула девчонка и заулыбалась.

Все тревоги испарились с ее миловидного лица, и Лексия пожалела, что сама не может жить так же. У Яшмы не было пограничных состояний. Только черное и белое, друг и враг, хорошо и плохо. Секунду назад было плохо, одно слово — и все сразу хорошо!

Лексия мысленно усмехнулась. Может быть, в мире где-то есть одно слово, от которого и ей станет сразу же хорошо, но это вряд ли.

— Только… — Лексия задумалась. Ей не хотелось снова расстраивать Яшму, но и напрасно обнадеживать — тоже. — Мне кажется, у меня нет своего лица. Да и дома нет. Кто знает, где я окажусь на следующей неделе? Ты сумеешь меня найти и узнать?

— Конечно сумею! — Яшму не пугали сложности. — Если ты будешь меня хотя бы иногда ждать, я тебя обязательно найду. И лицо не имеет значения. Мне все равно, как ты выглядишь. Неужели это непонятно?!

Она вскочила с кровати, чмокнула Лексию в щеку и направилась к выходу. На середине комнаты замерла, повернулась и обронила, словно между прочим:

— И да, на столе записка.

— От… — Руки похолодели. Внезапно стало страшно, что записка от Танира, и он хочет с ней попрощаться так, на бумаге, а не лично. Тогда Лексия не сможет побороть гордость. Просто уйдет и растворится в толпе, чтобы никогда больше не попасться на пути доменуса. А хотелось человеческого прощания. Нежности и медленных поцелуев. Записки чудовищно мало, чтобы показать всю глубину эмоций.

— Почему «от»? — удивилась Яшма. — Просто записка. Там информация, где и когда будут давать деньги. Завтра. Не опоздай. Хочешь, разбужу?

— Я не опоздаю. — Мошенница улыбнулась, чувствуя, как отлегло от сердца. Если записку написал не Танир, значит, ночь еще не закончилась.

У Лексии были грандиозные планы. Она понимала, что ничего с доменусом ей не светит, и по-прежнему собиралась назавтра исчезнуть навсегда из его жизни. Тем слаще должно получиться прощание, к которому стоило подготовиться с особым тщанием.

Яшма ушла, а Лексия скинула с себя пришедшее в негодность платье. Знал бы Фернандо, во что превратился его наряд всего за один вечер, ни за что бы не согласился шить для нее еще раз. Утешало лишь то, что этой информацией с модельером поделиться некому. А сама она будет молчать как рыба.

Душ смыл остатки масок, усталость и грязь. Волосы приобрели привычный медно-рыжий оттенок и упали на обнаженные плечи красивыми волнами. Огромные зеленые глаза затягивали, словно омуты, а пухлые губы сложились в довольную улыбку. Даже если доменус раскаялся, не собирается повторять ошибок, допущенных этим вечером, устоять он не сможет. Не сегодня, когда память еще так свежа. Лексия сама не могла без дрожи вспоминать минуты, проведенные с ним в одной постели. При мыслях об этом на щеках появлялся румянец, а низ живота начинал сладко ныть.