Азеф - Валерий Шубинский

Интересно, как связано это с «вербовкой» Гапона. То есть — действовали ли Рачковский и Герасимов сообща. «Обкладывали» Гапона, чтобы ему некуда было дернуться? Или, наоборот, Герасимов стремился побыстрее прикрыть «Собрание…», чтобы у вице-директора Департамента полиции не было стимула заниматься тем, что, с точки зрения Герасимова, было бесперспективной глупостью?

Давайте подумаем — а зачем Рачковский ею занимался?

Уж он-то имел представление о структуре ПСР и никогда не слышал о Рутенберге как об одном из ее вождей. И он, конечно, должен был легко раскусить Гапона — нервного, эгоцентричного, вечно норовящего всех обмануть и переиграть человека, в последнюю очередь годящегося для тайного сотрудничества с полицией.

И тем не менее он продолжил игру. Но что это была за игра?

На сей счет есть разные предположения.

Одно из них, высказанное Бурцевым, сводится к тому, что беспокойного Гапона попросту решили убрать руками эсеров.

Оно бы и правдоподобно, но… Будет ли один из руководителей имперского сыска тратить на такую затею столько времени? Ведь Рачковский в феврале не раз и не два встречался с Гапоном, всячески завлекал его, показывал компрометирующую революционеров переписку Циллиакуса с Акаси, обещал в будущем чуть не свое собственное кресло.

А Рутенберг, не откладывая дела в долгий ящик, 11–12 февраля отправился в Финляндию и доложил о состоявшейся беседе членам ЦК — Чернову, Савинкову и Азефу.

Азефу, первое письмо от которого после долгого перерыва Рачковский получил (предположительно) как раз в январе.

И это многое объясняет в интриге с Гапоном.

Возможно, Рачковский так «проверял» своего сомнительного, то исчезающего, то вновь появляющегося агента. Хотел посмотреть на его реакцию. Или просто демонстрировал ему, что на нем, Азефе, свет клином не сошелся, что у департамента есть и другие возможности.

СМЕРТЬ СИНДИКАЛИСТА

Как же отреагировал Азеф?

По воспоминаниям Рутенберга — первая реакция такая:

«Азеф был удивлен и возмущен рассказанным. Он думал, что с Гапоном надо было покончить, как с гадиной. Для этого я должен вызвать его на свидание, поехать с ним вечером на извозчике (рысаке петербургской БО) в Крестовский сад, остаться там ужинать поздно ночью, покуда все разъедутся, потом поехать на том же извозчике в лес, ткнуть Гапона в спину ножом и выбросить из саней»[181].

Но в тот же день состоялось совещание с Черновым и приехавшим в Гельсингфорс Савинковым. Осторожный Чернов предостерег: нет, убивать одного Гапона опасно, у него по-прежнему много приверженцев среди рабочих, пойдут слухи, что эсеры убили его «из зависти». А вот если бы удалось застать Гапона «с поличным», за беседой с Рачковским, и убить их вместе, разом… Азеф поддержал эту идею, «…добавив, что его особенно удовлетворяет двойной удар: Гапон и Рачковский, так как он давно уже думал о покушении на Рачковского, но никак не мог найти средства подобраться к нему». И сделать это может только Рутенберг, которому для вида надо согласиться с предложениями Гапона. Савинков считал это малореальным (едва ли Рачковский подпустит к себе Рутенберга, которого Гапон описывал как страшнейшего террориста), но присоединился к большинству. Его голос по букве устава значил меньше, чем голоса Азефа и Чернова: в новый состав ЦК на декабрьском съезде он не был избран.

Савинков излагает этот разговор немного иначе. По его словам, идея двойного убийства была выдвинута Азефом и поддержана Черновым. Обсуждение плана продолжалось несколько дней, и за это время Чернов и Азеф успели заручиться поддержкой других членов ЦК, в том числе стремительно набиравшего в партии вес Натансона.

Попытаемся понять логику Азефа. Его первая реакция была явно эмоциональной. Стоило избавиться от конкурента Татарова, как вот — новый красавец. Причем конкурентом-то Гапон как раз быть не мог. Он ведь и не собирался внедряться в ПСР в качестве «провокатора» — он пока что всего лишь играл роль посредника, наводчика, «сводника». Но у него была своя личная игра, которая могла спутать все карты. Он был, как Азеф, игроком-одиночкой, норовящим обмануть обе стороны, но при этом им двигали не просто корысть или властолюбие: это был человек с какими-то сверхидеями, с убежденностью в собственной миссии. Так что его надо было убрать, и чем скорее, тем лучше. Не столько даже расчет, сколько инстинкт подсказывал это Азефу.

А Рачковский? С одной стороны, человек, который слишком много знает про Азефа и явно не доверяет ему. С другой — все контакты Азефа с полицией на начало 1906 года шли через Рачковского. Так что большой вопрос — выгодно ли было бы члену-распорядителю БО это убийство. И да, и нет.

Во всяком случае, нельзя отделаться от мысли, что убийство Рачковского готовилось с какой-то не азефовской небрежностью. Начать с того, что поручено оно было дилетанту!

Конечно, у инженера Петра (до крещения Пинхуса) Моисеевича Рутенберга, рослого неулыбчивого человека двадцати восьми лет, были за плечами и 9 января, и командование боевой дружиной в декабрьские дни. Но опыта участия в терактах у него не было. И вот такому человеку поручают сложнейшее двойное убийство. Убить Рачковского трудно физически, Гапона (личного друга, полностью доверяющего Рутенбергу) — психологически. И потом (цитируя Савинкова) Рутенберга «…смущала щекотливая сторона его фиктивного Гапону согласия и весь план, построенный на лжи. Он не привык еще к тому, что все боевое дело неизбежно и неизменно строится не только на самопожертвовании, но и на обмане».

И все-таки, поколебавшись всего несколько минут, «Мартын» соглашается. Вот что значит верность партии!

План был таков. В это время, как мы знаем, велась (очень вяло) подготовка к «делу на Дурново». И вот Азеф исходит из того, что и сами намерения террористов, и уже привычная тактика наблюдений с помощью извозчиков — всё известно полиции (от кого?). Осталось только убедить Рачковского, что во главе дела стоит Рутенберг. В распоряжение его был передан один из «извозчиков» — Иванов. Кроме того, Рутенберг должен был нанять настоящих извозчиков и ездить на них по улицам, симулируя наблюдение за Рачковским.

«Чернов и Савинков уехали. А Азеф занялся технической разработкой плана покушения, давая мне детальные инструкции: где, на каких улицах, в какие часы ставить извозчиков, в каких ресторанах бывать, как сноситься с ним (Азефом), как получить разрывной снаряд и пр. Весь план „симуляции“ был настолько легковесен, что при практическом обсуждении его возможность неудачи вырисовывалась еще яснее»[182].