Жестокая охота - Виталий Гладкий

Начальник отдела уголовного розыска Майор Клебанов уже собрался выйти из своего кабинета, как включилось переговорное устройство.

— Григорий Яковлевич, срочно зайди ко мне…

Шумко, озабоченный и серьезный, заложив руки за спину, вышагивал по кабинету.

— Слушаю, товарищ полковник.

— Григорий Яковлевич, тебе известны обстоятельства смерти профессора Слипчука?

— Да, в общих чертах.

— Ну и?..

— Криминала, насколько я знаю, нет. Правда, болезнь какая-то странная… И заключение медэксперта довольно-таки невнятное. Но медицина ведь не всесильна. И не все тайны человеческого организма ей открыты и понятны.

— То-то и оно… Поторопился, мне кажется, медэксперт. Придется нам теперь в этих тайнах разбираться.

— А в чем дело, товарищ полковник? 

— Прочти…

Ничем не примечательный измятый листок бумаги и несколько машинописных строчек: “Слипчук! Я долго ждал. Час мести пробил. Ты подохнешь на этой неделе. До скорой встречи на том свете. Гайворон”.

5

Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Бикезин с папкой в руках почти бегом поднимался по лестнице на второй этаж, где находился кабинет полковника Шумко — он опаздывал на доклад.

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Здравствуй, капитан. Что у тебя новенького? Садись. Рассказывай.

— Машинку, на которой отпечатана записка, найти пока не удалось. Отпечатки пальцев, обнаруженные на записке, просматриваются очень плохо. Экспертно-криминалистический отдел продолжает с ними работать.

— Это, пожалуй, бесполезное занятие…

— Судмедэксперты тоже зашли в тупик. Говорят, что-то есть, интуитивно чувствуют, но доказать не в состоянии — слуг чай совершенно из ряда вон выходящий. Просят вызвать из Москвы доктора Лазарева. Это один из лучших судмедэкспертов в Союзе.

— Подготовь текст телетайпограммы, я подпишу.

— Пожалуйста, вот…

— Хорошо… Что еще?

— Данные по Гайворону…

“… Гайворон — подпольная бандеровская кличка Мирослава Баняка. Уроженец Рахова, по профессии ветеринарный фельдшер. Один из главарей “проводу” ОУН. Осенью 1945 года возглавил отряд бандеровцев и был убит во время одной из операций “ястребков”.

— Данные достоверны?

— Вполне. Вот документы, подтверждающие их.

— Какое отношение он имеет к профессору Слипчуку?

— Выяснить не удалось. Правда, профессор тоже уроженец Рахова, но, со слов его жены, Слипчук никогда не упоминал имени Гайворона-Баняка.

— Это ничего не доказывает. Версии есть?

— Простите, товарищ полковник, но мы только начали работать с друзьями и знакомыми профессора.

— Плохо, очень плохо, капитан. Ты даже не можешь ответить на вопрос — это убийство или болезнь… Когда была отпечатана записка?

— Примерно две недели назад, согласно заключению ЭКО.

— Значит, вариант убийства не исключен?

— Думаю, что нет.

— Способ?

— На отравление не похоже. Так, по крайней мере, утверждают врачи. А с того света пока еще никто не появлялся. Не знаю, товарищ полковник, даже не представляю…

— Тогда до завтра. Надеюсь, к тому времени в конце концов что-либо прояснится…

Полный мужчина в круглых роговых очках стоял у двери кабинета Бикезина, время от времени поглядывая на часы. Завидев капитана, он, слегка волнуясь, спросил:

— Простите, вы случайно не капитан Бикезин?

— Да. Вы ко мне?

— К вам. Вот повестка…

— Проходите в кабинет.

Усевшись на стул напротив капитана, он сказал:

— Моя фамилия Лубенец. Директор зоомагазина. Простите за нескромный вопрос — как вы узнали об этом?

— О чем?

— Ну о той бумажке…

— Какой бумажке?

— Вы разве не по этому поводу меня вызывали?

— Не знаю, о чем вы говорите. Просто нам нужно выяснить некоторые факты из биографии покойного профессора Слипчука, с которым, по нашим данным, вы были друзьями. Кстати, что это за бумажка?

— Вот, прошу…

Капитан Бикезин взял в руки небольшой листок — и не поверил своим глазам: перед ним была копия записки, обнаруженной у профессора Слипчука, которая отличалась только фамилией!

В кабинете полковника Шумко майор Клебанов и капитан Бикезин внимательно слушали рассказ Лубенца.

— …Коля знал Гайворона еще по Рахову. Они учились в одной школе, затем — ветеринарное училище. Знал и я его. А кто тогда в Рахове не знал семью Баняков? Отец Мирослава держал небольшую скотобойню и две или три лавки, в которых можно было купить все, что душе угодно, от иголки и куска ливерной колбасы до сенокосилки. Но вскоре пути Николая и Баняка-младшего разошлись: я и Коля прошли с боями до Берлина» а Мирослав Баняк ручкался с самим митрополитом Шептицким, был другом Бандеры… И только в сорок пятом наши дорожки волею случая перехлестнулись. Перед демобилизацией нашу часть отправили в Закарпатье — помочь очистить Западную Украину от бандеровцев, которые таились в схронах и терроризировали мирных жителей. Во время одной операции нам удалось захватить врасплох отряд Гайворона и уничтожить его. В живых остались Гайворон и еще двое. Узнав Николая и меня, он попытался уговорить нас, чтобы мы помогли ему бежать. Сами понимаете, это у него не вышло… Тогда Баняк на рассвете следующего дня сделал подкоп под стеной сарая, где их держали. Мы догнали бежавших, и в короткой схватке он был смертельно ранен. Умирая, Баняк страшно сквернословил и поклялся, что его месть настигнет нас, где бы мы ни были и сколько бы лет ни прошло.

— Может, его сообщники? — спросил полковник Шумко.

— Нет, они погибли вместе с Гайвороном.

— Когда к вам попала эта записка?

— Незадолго до смерти Николая. Я знал, что и ему кто-то прислал точно такую же — он мне позвонил на другой день. Тогда мы не придали этому значения, решили, что чья-то неумная шутка — об этой истории было известно некоторым нашим сослуживцам. Но Когда я узнал, что Коля умер!..

— Вы кого-нибудь подозреваете в этой, с позволения сказать, “шутке”?

— Нет, что вы!

— Кто-нибудь из ваших сослуживцев, которые участвовали в разгроме отряда Гайворона, живет в нашем городе?

— Да. Адвокат Михайлишин. Вы думаете?.. Нет, нет! Мы старые друзья, он сейчас проходит курс лечения в какой-то клинике под Москвой: ожирение, астма и еще бог знает что. Это Коля направил его туда, где-то за неделю до своей смерти.

— Я не хочу вас пугать, но у меня есть просьба…

— Пожалуйста.

— Мы примем некоторые меры предосторожности. С вашей помощью. Возможно, это серьезно…