Эпоха бронзы лесной полосы СССР - Михаил Фёдорович Косарев

и Волго-Окском междуречье, где в это время полностью господствуют поздняковские племена и племена с «текстильной» керамикой.

Судьба хуласючских племен на Нижней Суре пока не ясна. Известные здесь памятники эпохи раннего железа, например, Васильсурское городище, не дают каких-либо следов непосредственного участия балановцев в формировании культуры населения эпохи раннего железа — ни раннегородокской, ни тем более раннеананьинской. Однако воздействие, оказанное балановскими племенами на ход развития населения края в эпоху бронзы, несомненно (Халиков, 1969, с. 152 и сл.). Оно фиксируется и языковедами, отмечающими древние индоевропейские (балто-германо-славянские) включения в финно-угорскую среду Восточной Европы, падающие на эпоху раннего металла (Joki, 1973).

Памятники сейминско-турбинского типа в Евразии. (Е.Н. Черных, С.В. Кузьминых)

Едва ли в истории народов бронзового века северной половины Евразии удастся отыскать культурный феномен, способный сравниться по яркости, самобытности и характеру своего проявления с сейминско-турбинским. Степень его воздействия на историю этих народов была чрезвычайной. С ним связываются кардинальные инновации в металлургическом и металлообрабатывающем производствах в культурах, располагавшихся на обширнейших территориях. Это были племена не только металлургов, но и воинов-коневодов. Характер их оружия и военной организации оказались в середине II тыс. до н. э. столь совершенными, что эти люди смогли в очень короткий отрезок времени преодолеть в своих походах-миграциях многие тысячи километров западносибирских лесостепей и тяжелой заболоченной тайги, перевалить Уральские горы и выйти на лесные равнины Восточной Европы.

Сейминско-турбинские группы вряд ли были многочисленными. Иначе очень трудно объяснить тот факт, что к настоящему времени сохранилось только немногим более 400 металлических находок, связанных с этим феноменом. Львиная доля указанных предметов обнаружена всего лишь в четырех крупных некрополях, три из которых — Сейма, Турбино и Решное — находятся к западу от Урала, а один — Ростовка — к востоку. Отдельные металлические орудия сейминско-турбинских типов находят по бескрайним пространствам Евразии — от Монголии до Финляндии и Молдавии. Все эти на удивление малочисленные вещи разбросаны по гигантской площади примерно в 3 млн. кв. км.

Уникальны не только типы сейминско-турбинских металлических изделий — наконечников копий, кельтов и ножей-кинжалов, но и характер их некрополей. В громадном большинстве случаев в могилах отсутствуют человеческие останки. Как правило, не ставили в могилы и керамической посуды. Их кладбища лишены курганных насыпей и других надмогильных сооружений. Погребальный инвентарь раскрывает характер основной деятельности погребенных: металлическое, каменное и костяное оружие, костяные защитные доспехи говорят о том, что это были воины. Бронзовое оружие нередко втыкалось в дно, стенки или край могилы. Эти памятники резко отличаются от некрополей всех евразийских культур.

До сих пор для археологов остаются неизвестными поселения сейминско-турбинского типа, хотя разнообразных гипотез и предположений высказывалось очень много. Этот феномен проявился на территориях, занятых памятниками разнообразных культур и общностей, но и поныне характер контактов сейминско-турбинских популяций с окружавшими их племенами остается во многом загадочным и дискуссионным. Их «этническим знаком» служило бронзовое совершенных форм оружие, которым не пользовались другие народы.

Первые металлические находки сейминско-турбинского типа стали известны еще в конце прошлого века (Радлов, 1894, табл. XIX, 10; 1902, табл. II, 12; Спицын, 1893, с. 33, 34; 1903б, с. 104–110; Штукенберг, 1901, табл. I, 12, 27). Тогда же П.А. Пономаревым (Пономарев, 1886, с. 14–16) был открыт небольшой могильник этого вида — Березовка-Омары, однако значение данных находок для исследователей осталось тогда непонятым. Сама проблема сейминско-турбинских древностей для археологической науки возникла в 1912 г., и толчком к этому послужило открытие двух замечательных и опосредованно связанных между собой памятников — Сейминского могильника в низовьях Оки и Бородинского клада в Молдавии (Городцов, 1914а, с. 360, 361; Штерн, 1914, с. 1). Тогда же археологи В.А. Городцов (Городцов, 1916, с. 59–104) и А.М. Тальгрен (Tallgren, 1915, с. 73–86) сформулировали основные положения сейминско-турбинской (тогда еще только сейминской!) проблемы: характер памятников, их культурная принадлежность, датировка и генезис. С того времени дискуссия по этим вопросам не утихала на страницах русской, советской и западной литературы.

Находки у с. Турбино под Пермью стали известны еще в 1891 г., однако определение этого памятника в качестве древнего могильника задержалось более чем на 30 лет, пока в 1924–1927 гг. А.В. Шмидт (Schmidt, 1927) не произвел на этом месте первых раскопок. Тогда же стало очевидным, что Сейма и Турбино являются тесно взаимосвязанными памятниками и сама проблема с тех пор в археологической литературе получила наименование сейминско-турбинской.

Могильник у с. Ростовка под Омском стал третьим крупным памятником данного типа, но первым в Сибири. В 1966–1969 гг. его раскапывал В.И. Матющенко (Матющенко, 1975), и эти исследования стали новым этапом в широком обсуждении различных вопросов сейминско-турбинской проблемы. Не менее важными для ее решения оказались раскопки того же В.И. Матющенко поселения Самусь IV близ Томска (Матющенко, 1959, 1961, 1973), проведенные в 1954–1958 гг. В слоях этого поселка, как считали, удалось найти одно из важнейших звеньев сейминско-турбинской культуры: многочисленные литейные формы для отливки кельтов и наконечников копий. Однако проделанный в самое последнее время параметрический анализ подобных орудий в сейминско-турбинских коллекциях, с одной стороны, и самусьских матриц — с другой, недвусмысленно показал, что в этих формах сейминско-турбинские орудия отливаться не могли. Самусьские типы — более поздние, они вписываются в последующий хронологический горизонт самого конца бронзового века. Эти формы лишь продолжают линию развития сейминско-турбинских форм кельтов и наконечников копий.

И, наконец, последний значительный могильник — Решное на Оке — был обнаружен в 1974–1975 гг., а в 1975–1976 гг. его исследования предпринял О.Н. Бадер (Бадер, 1976а, 1977). Так вкратце выглядит история открытий важнейших памятников сейминско-турбинского типа.

Крупнейшим могильникам этого типа фатально «не везло» ни в отношении качества полевых исследований, ни в плане их опубликования. Сейминский могильник был практически уничтожен в результате сугубо антинаучных «раскопок» 1912 и 1914 гг., проведенных воинскими частями под руководством членов Нижегородской архивной комиссии без участия археологов-профессионалов. Турбинский некрополь раскапывался А.В. Шмидтом (1924–1927 гг.), Н.А. Прокошевым (1934–1935 гг.) и О.Н. Бадером (1958–1960 гг.). Сведения о раскопках 1934–1935 гг. появились в печати лишь в 1961 г. (Крижевская, Прокошев, 1961). Монографическое исследование О.Н. Бадера было опубликовано в 1964 г. (Бадер, 1964а), однако в этой книге не описано большинство комплексов кладбища, в частности тех, которые содержали металл. Сведения о раскопках Ростовки до сих пор разбросаны по статьям и мелким заметкам (Матющенко, 1968, 1970а, 1970б,