Лицо врага: Окно первое (СИ) - Ингверь Елена "Пыльц"

— Хорошо.

Я безропотно пошла «хотя бы пытаться». Первое правило студента: если есть возможность спать — надо спать. С годами это всё больше и больше утрачивает актуальность, однако полностью исчезнуть не может по определению. Тем более, что сейчас не сессия, во время которой мне и так обычно все всё ставили, не обращая внимания на уровень знаний и прочие факторы, а просто потому, что «любимая падчерица того самого Неяндра Хорогова» — это клеймо на всю жизнь и на жизнь во всех её проявлениях. Но тайную службу, может, Хороговым напугать и можно, и та же Хеля Болотная наверняка нередко этим занимается, но сейчас ситуация совсем не такая.

Юлий подобной покорности, кажется, удивился, но ничего не сказал.

Однако сейчас было лето, пусть оно и приближалось к концу, до учебных и уж тем более экзаменационных будней было далеко (если мы после всего этого вообще сможем вернуться в Школу), ночью я, несмотря ни на что, выспалась, так что заснуть всё никак не удавалось. Юлий, Яня и Вера сидели тихо, то ли беспокоясь обо мне, то ли просто, но службисты о наших планах и желаниях не знали. Снаружи вовсю кипела жизнь: наши караульные тихо переговаривались, так, что было слышно одно бурчание, раздражавшее даже больше, чем если бы это была внятная речь, сновали туда-сюда местные сотрудники, иногда раздавались малосодержательные выкрики и приказы, по камню что-то возили с противным скрежетом… Считая, что мы уже не в игре и всего лишь пленники, мучительно ждущие своей участи или тщетно надеющиеся на спасение, службисты уже не стали тратить время на такие мелочи, как сокрытие своих слов и действий. Доверие — довольно простое и даже не запрещённое, как ни странно, заклинание, но ведь зачем его выплетать, если уж очень лень, а необходимость не слишком-то и заметна. Я могла бы создать полог тишины хотя бы для себя лично, но вдруг в звуках снаружи промелькнёт что-то важное, а остальные не услышат? Они ведь заняты. Такая вероятность мала, да, но она есть. К тому же, если я совсем не хочу спать, разве мне лишнее заклинание поможет?

Хотя, конечно, сон — состояние странное. Если расслабиться, подумать о чём-нибудь тихом и приятном, спокойном, то, может быть, он всё же сам придёт… пусть ему и мешают так активно. Ничего приятного и спокойного в голову не шло, а если и шло, то совершенно неожиданно для себя от таких мыслей я почему-то хотела плакать. Тогда я попыталась не думать вообще ни о чём, и вот это уже получилось. Я уже начала было погружаться в дрёму, но, видимо, сама судьба не хотела, чтобы я сегодня спала. Потому что у коробочки сменился караул. Это было странно, потому что прошло совсем немного времени… но откуда же мне знать внутренние распорядки тайной службы? У новой смены оказалось куда меньше совести и даже банальной осторожности, чем у предыдущей: в их разговорах даже не требовалось прилагать усилий, чтобы разобрать слова.

— Ребят, так кого мы охраняем? Что-то я так и не въехал.

— Так тебя и въедут, как же. Но парни из Большой Южной башни говорили, будто Марторогова самого поймали. И девок с ним каких-то, ну да это не так важно.

— Башни — это тюрьмы, — раздался в голове голос Яни.

Юлий кивнул каким-то своим мыслям. Ну, я и не сомневалась, что он в тайной службе, так сказать, популярен.

— А я вот слышал, что те девки как раз и важнее. Что Беловейский спёр, они им и передал, чтобы они это в Отряды Будущего дотащили.

Часовых было восемь, стояли они по периметру коробочки лицами наружу, и докричаться до товарищей с противоположной стороны было той ещё задачей. Но они очень старались. В предыдущей смене хоть с более близкими соседями шушукались.

— Ну так не девки тогда, а украденное!

— А что они спёрли?

Интересно, им ничего не будет, если… а, вернее, когда эти вопли услышит начальство?

— А этого никто не знает. Говорят, высочайший уровень секретности, только генералам всё и известно.

Я открыла глаза, поскольку спать под это уж точно было невозможно, а беседа становилась всё интереснее и интереснее, и села.

— И всё-таки, Марторогов же! Что бы они там ни утащили, а без этого гада стольгородцы теперь как без рук.

Стольгородцы? Так он не из Отрядов Будущего?

Я, если честно, имела весьма слабое представление обо всех этих подпольных организациях. Знала, что есть Отряды Будущего, о них сложно было не знать, знала, что некоторые волости очень сильно хотят отделиться от Богоси, и в них есть сильные сепаратистские движения, точно так же достигающие своих целей насильственными методами. Были ещё какое-то организации, похожие на Отряды Будущего, только с другими программами, но они были маленькими и мало кому известными. Я про них ничего не знала, например. Конечно, все они так или иначе должны были сотрудничать друг с другом, хотя бы просто контактировать. Но если кто-то одновременно состоит в нескольких группировках — это для меня было непросто себе представить. Можно одновременно хотеть отделить от Богоси Стольгородскую волость, сделав её независимым государством, и чтобы в Богоси всё было хорошо и не было царя Волота, не спорю, хотеть вообще не вредно. Но хотеть можно много чего, о вот одновременно работать на две организации с разными и даже иногда, наверное, противоречащими друг другу задачами — так себе идея, разве нет? То есть, я, конечно, об этом ничего не знаю и даже не представляю, как это, но разве получится тогда на обе организации работать эффективно?

— И не говори, — отозвался кто-то справа. — Даже Марений Верьесович его, собаку, не поймал, только сам подставился.

— Как — подставился? — всполошился самый близкий к моему углу охранник.

— Да вот так. Внутренний контроль, говорят, к нему интерес проявил. Ну да ничего, там всё вроде обошлось, Его Величество самолично этим крысам по мозгам настучать изволили.

О том, что что-то случилось с Марением Верьесовичем, говорили заметно тише, но, если подвинуться ближе к окошку и прислушаться, то подслушать вполне удавалось.

— Но с ним же всё хорошо теперь?

— Говорят, живой, но вот большего не знаю.

— И то хлеб… Однако, как посмели…

— Тихо ты! Давайте лучше Доверие накинем, а то кто-то из внутренних к госпоже советнице с докладом аж сюда прилетел.

— С докладом или с прошением?

— Да тихо!

— Так если заметят…

— Скажем, что это чтобы Марторогов не подслушивал, а то…

Голоса пропали.

— Кажется, это личная гвардия царя, — сказал Юлий. — Не тайная служба.

— Откуда вы знаете?

— Считайте это догадкой. Хотя вообще-то это могли быть разные отряды. Не уверен.

Мы помолчали.

— Тайная служба на этом этапе близка к тому, чтобы уничтожить себя сама, — как-то очень легко продолжил он. — Нам стоит лишь направить в нужное русло взрывную силу её распада.

— А что это за внутренний контроль? — поинтересовалась Вера. — Это которые за самими службистами следят?

— Ага. Причём, я так понимаю, вообще за всеми, кроме тайной советницы.

— А что этот тип такого сделал? Если провал считать за измену, то так от тайной службы в какой-то момент ничего не останется.

— Этот Марений Верьесович — это же Косов, да? Которого там солнышком называли?

— Да, он. И, думаю, он ничего такого не сделал. Я от него убегал ночью, было темно и ничего не видно, но я не помню, чтобы он излишне лениво меня ловил, пощадил меня вопреки всему или ляпнул что-то неправильное. Это было довольно смешно, если честно, потому что я в тот момент сбегал из тюрьмы, а сам Косов шёл домой с царского бала и никак не ожидал встретить сбегающего из тюрьмы меня. Он меня узнал, погнался за мной, трезвея по пути не без помощи магии, поднял своими воплями всякий сброд, от службистов до стражи, попрыгал за мной по крышам и огородам, там ещё бабка выскочила какая-то, стала орать, что мы ей всю капусту перетопчем… — он почти неприлично хрюкнул, вспоминая этот несомненно потрясающий момент, — пообменивались со службистами боевыми заклинаниями, а потом я подорвал пороховой склад, да ещё к нему сарай какой-то, и смылся, пока они выползали из последствий. Не очень приятное для тайной службы событие, но я бы на ту же Хейгорёву в подобной ситуации посмотрел. Честно, будь это не Косов, у нас, может быть, был бы уже и генерал пленный.