Линдгрен А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Суперсыщик Калле Блумквист [ Суперсыщик Калле Блумквист; Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью; Калле Блумквист и Расмус; Расмус, Понтус и Глупыш] - Астрид Линдгрен

— А куда мы едем, Ева Лотта? — спрашивает Расмус.

Вместо Евы Лотты отвечает Никке.

— Мы решили немного прогуляться, — говорит он, задорно смеясь, — просто немного прогуляться.

— Ты будешь чинить нашу кухонную плиту? — добивается Расмус. — Правда, папа?

Но папа не отвечает.

Никке вопрос Расмуса явно кажется забавным. Он смеется еще громче.

— Нет, мальчуган, плиту я починю в другой раз.

Видно, вопрос мальчика привел его в хорошее настроение.

Усадив поудобнее Расмуса к себе на колени, он вдруг запел:

— Был у графа верный пес, звали его Труль…

— А тебя как зовут? — полюбопытствовал Расмус.

— Меня зовут Никке, — ухмыляясь, говорит Никке и весело поет: — Звали меня Ник…

— По-моему, ты сможешь починить нашу кухонную плиту, — говорит Расмус. — Но ты, наверно, из тех, про кого папа говорит: обещать обещают, а ничего не выполняют.

Ева Лотта печально смотрит на профессора. Ему есть сейчас о чем подумать, кроме сломанной плиты. Она ободряюще гладит его по руке, а он взглядом благодарит ее.

Потом она осторожно выбрасывает последний клочок красной бумаги в окно. Бумажка резво порхает в лучах солнца, опускаясь на землю. Найдет ли ее кто-нибудь? И когда?

5

— Нет, нет, только не бежать за полицейским, — сказал Калле. — На это сейчас нет времени. Нам надо отправиться следом за ними и посмотреть, куда они едут.

— Здорово! — воскликнул Андерс. — Мчись сзади и ори во всю мочь! У этой машины нет ни единого шанса ускользнуть, если такой спринтер, как ты, побежит на всех парах.

Калле оставил без ответа это дурацкое замечание. Ринувшись во двор, он подбежал к мотоциклу профессора.

— Иди сюда, — закричал он. — Возьмем этот мотоцикл!

Андерс посмотрел на него с восхищением, смешанным со страхом.

— Мы не можем, — начал было он, но Калле прервал его.

— Мы должны, — отрезал он. — Ведь у нас, как это говорят, чрезвычайное положение. Не время раздумывать о водительских правах, когда речь идет о человеческой жизни.

— А вообще-то ты ездишь даже лучше, чем твой отец, — сказал Андерс.

Они вывели мотоцикл на дорогу.

На песке было несколько едва заметных вмятин от автомобильных покрышек, но это были единственные следы, которые оставили после себя киднэпперы. Черная машина была уже далеко.

По какой дороге она поехала?

— Ева Лотта сказала, что будет делать так, как Гензель и Гретель.

— Они бросали крошки хлеба, — крикнул Андерс, — и мелкие камешки!

— Да, если Ева Лотта захватила с собой в машину мелкие камешки, значит, эта девчонка еще лучше, чем я думал, — сказал Калле. — Хотя на нее это похоже. Она всегда что-нибудь придумает.

Они подъехали к первой развилке, и Калле притормозил. По какой дороге они поехали? По какой дороге?

Там лежал клочок бумаги, застрявший в траве у обочины. На нем написано: «Танцы». Но ведь у обочин всегда валяется столько бумажного хлама, и они не обратили на бумажку особого внимания. Чуть подальше лежало кое-что другое — кусочек пшеничной булочки. Андерс с ликующим воплем указал на него. Ведь Ева Лотта поступила точь-в-точь как Гензель и Гретель. А через несколько метров лежал еще один клочок красной бумаги. Видно, эти клочки что-нибудь да значили.

Приободрившись, Калле с Андерсом свернули на дорогу, которая, извиваясь, вела к морю. Об усталости они и думать забыли. Не то чтобы они были в хорошем настроении, но к их тревоге и страху примешивалась доля своеобразного бодрящего возбуждения. Мотоцикл мерно тарахтел, поглощая километр за километром дороги, которая должна привести их к неведомой цели, где ждали неведомые опасности. Азарт опасности и быстрая езда вызывали в них это странное возбуждение.

Они не спускали глаз с дороги. То тут, то там они видели клочок красной бумаги, словно маленький веселый привет от Евы Лотты.

Наконец они добрались до лесной дороги. Добрались до нее и чуть не проехали мимо. Потому что она была такая незначительная, едва заметная. Но в последнюю минуту Андерс обнаружил хорошо знакомый клочок красной бумаги, пламенеющий среди сосен.

— Стоп! — закричал он. — Мы едем не туда! Они отправились в лес.

Какая это была узенькая красивая дорога! Утреннее солнце играло между деревьями, освещая темно-зеленый мшистый лесной покров и нежные цветы линнеи[33]. Недалеко от дороги, на верхушке ели сидел черный дрозд и выводил такие упоительные трели, словно в мире и не было никакого зла.

Но когда Калле и Андерс въехали в сосняк, им стало совершенно ясно, что черный дрозд ошибается. Всеми фибрами своей души они почувствовали: надвигается что-то злое и опасное, не имеющее ничего общего с цветами и птичьим пением.

Дорога вела вниз. Все вниз и вниз. Среди деревьев мелькнуло что-то голубое. Море! И старый ветхий причал в конце дороги. А на самом краю причала — последний привет от Евы Лотты: ее красная заколка для волос.

Они стояли, задумчиво глядя на морской залив. Легкий утренний туман только-только начал рассеиваться, и на водной глади, медленно покрывающейся рябью от утреннего ветерка, играли солнечные лучи. Здесь было так тихо! Так пустынно, как в первое утро сотворения мира, когда не было еще на свете людей.

Зеленые острова и голые шхеры закрывали горизонт. Казалось, этот неширокий морской залив был озером. В нескольких сотнях метров от причала лежал большой остров, заслонявший собой выходной фарватер в открытое море. Большой, гористый, поросший лесом остров казался совершенно необитаемым.

Нет, необитаемым он не был! Над верхушками деревьев к нему тянулся легкий, тонкий дымок.

— Вот оно где, это осиное гнездо, — сказал Калле.

— Ату их! — закричал Андерс.

— Как по-твоему, хватит у нас сил проплыть так далеко?

— Тс-с-с, — прошипел Андерс. — Ерундовое дело. А раз здесь нет ни одной лодки…

Возле самого причала стоял сарай. Калле подошел к нему и потрогал запертую дверь. «Может, там найдется какая-нибудь лодка? Во всяком случае, там найдется автомобиль», — внезапно подумал он, увидев примятую колесами, мокрую от росы траву. Черный автомобиль спрятан в сарае — теперь Калле это стало ясно. И он почувствовал глубокое удовлетворение оттого, что им удалось выследить киднэпперов, по крайней мере вплоть до самого причала. Они правильно поступили, тут же начав их преследование, — теперь он это знал. Следы, оставленные Евой Лоттой, эти клочки бумаги и крошки булки, вскоре будут уничтожены ветром и птицами, а кому бы потом пришло в голову искать киднэпперов в этих пустынных, безлюдных шхерах?

Калле бросил испытующий взгляд на остров. Да, им придется плыть туда, но это не самое худшее. Только бы все было удачно. Но сначала надо спрятать мотоцикл в лесу.

Они чувствовали себя десантниками, высадившимися на вражеский остров, когда после долгого плавания, посиневшие от холода, с трудом выбрались на берег. А вторгаться на вражеский берег совершенно голыми было тоже рискованно. Без одежды чувствуешь себя еще более беспомощным и беззащитным.

Но враг не показывался, и они уселись на нагретый солнцем камень, чтобы высохнуть и чуточку согреться. Развязав свои узелки с одеждой, они убедились, что рубашки и брюки не настолько промокли, чтобы их нельзя было надеть.

— Интересно, что сказали бы Алые, если б узнали об этом, — сказал Калле, юркнув головой в рубашку.

— «Суперсыщик Блумквист в своем репертуаре», — сказали бы они, — заверил его Андерс. — Стоит тебе куда-нибудь пойти, как ты тут же натыкаешься на мошенников и бандитов.

Наконец Калле натянул на себя рубашку. Он стоял перед Андерсом, задумчиво склонив голову набок. Из-под короткой маленькой рубашки виднелись длинные загорелые ноги, и вид у него был очень ребяческий — он вовсе не был похож на суперсыщика.

— Да, разве это не удивительно, — произнес он, — вечно мы вляпаемся в какую-нибудь историю, вечно…

— Верно, — согласился с ним Андерс, — то, что случается с нами, бывает только в книгах.

— А может, все это в самом деле написано в книге, — сказал Калле.

— Ты что, рехнулся? — удивился Андерс.

— Может, нас и нет вовсе, — мечтательно продолжал Калле. — Может, мы всего-навсего ребята из книги, которую кто-то придумал.

— Да, ты-то, может, и вправду из книги, — рассердился Андерс. — Меня бы не удивило, если бы ты в конце концов оказался опечаткой. Но только не я, прошу запомнить.

— Ты просто этого не знаешь, — стоял на своем Калле. — Может, ты герой книги, которую я сочинил…

— Катись-ка ты, — рассердился Андерс. — В таком случае ты — герой книги, которую сочинил я, и я начинаю раскаиваться, что однажды выдумал тебя.

— Вообще-то есть хочется, — признался Калле.

Они понимали, что сидеть здесь и сомневаться в собственном существовании было пустой тратой времени. Их ожидали важные и рискованные задачи. Где-то там, за этими елями и соснами, должен быть дом с трубой, выпускавшей тоненькую струйку дыма. Где-то там были Ева Лотта, Расмус и профессор. Необходимо было их найти.