Легенды Западного побережья (сборник) - Урсула Ле Гуин

Слезы вдруг опять подступили у меня к глазам, и я с трудом их сдержала. Эта слабость, неспособность совладать с собой пугали меня и злили. Впрочем, как раз гнев на себя и помог мне успокоиться.

— Но так было в Ансуле еще до моего рождения. Я знаю об этом только по рассказам. А еще по книгам. В некоторых исторических хрониках я читала, что…

Я осеклась и умолкла. Я даже дышать перестала, словно кто-то ударил меня в живот. И вся похолодела от ужаса. Проклятая привычка распускать язык все же взяла надо мной верх! Я ни в коем случае не должна была говорить о том, что читаю книги! Никогда и никому. Тем более людям, не являющимся членами нашей семьи.

Но Оррек и Грай, разумеется, ничего особенного не заметили. Им эта неожиданная пауза показалась совершенно естественной. Они только понимающе покивали и попросили меня продолжать.

Однако теперь я совсем не была уверена в том, что именно надо им рассказывать и чего не надо.

— Таких, как я, у нас называют «осадным отродьем», — сердито сказала я и подергала себя за свои светлые, тонкие, ломкие волосы. Хорошо бы они сами поняли, кто я такая, думала я; рассказывать о том, как изнасиловали мою мать, мне совсем не хотелось. — Вот, видите… Тогда альды захватили наш город. Только потом мы их все-таки прогнали, и они почти целый год не могли снова взять Ансул. Мы умеем сражаться. Хотя войн не развязываем и воевать с другими не любим. Но сражаться мы умеем. В общем, потом из Асудара прислали новую армию, в два раза больше прежней, и альдам все-таки удалось взять Ансул штурмом. Нашего Лорда-Хранителя они тут же схватили и бросили в тюрьму. А Галваманд превратили в развалины. Затем они уничтожили университет и библиотеку, а все книги побросали в каналы и в море. Они и людей топили в каналах или насмерть забивали камнями. Или заживо втаптывали в жидкую грязь. Мать нашего Лорда-Хранителя, Илейо Галва…

Голос у меня сорвался. Илейо жила в этой комнате. Она была здесь, когда солдаты вломились в дом… Нет, продолжать я не могла.

Мы все долго молчали.

Шетар, помахивая хвостом, подошла к нам, и я потянулась к ней, желая отвлечься от горьких воспоминаний, но она на меня даже не посмотрела. Пасть у нее была полуоткрыта, и она как-то больше обычного была похожа на дикую львицу.

— Она теперь до утра будет в дурном настроении, — сказала Грай. — Во дворце она за каждый свой трюк вознаграждение получала, и эти подачки напомнили ей, что по-настоящему ее сегодня еще не кормили.

— А что она ест?

— В основном беззащитных коз, — усмехнулся Оррек.

— А поохотиться вы ей никогда не разрешаете?

— Она толком даже не знает, как это делается, — сказала Грай. — Хотя мать наверняка научила бы ее. Львицы ведь охотятся все вместе, как стая волков, например. Но матери у нее нет, потому она нас и терпит. Теперь мы — ее семья.

Шетар, выслушав ее слова, что-то сказала на своем языке — что-то напевное, печальное, похожее на хриплый стон, — и опять принялась нервно ходить из угла в угол.

— Мемер, скажи — если тебе, конечно, не слишком тяжело говорить об этом… — Оррек вопросительно посмотрел на меня, и я помотала головой. — Ты говорила, что альды уничтожили университетскую библиотеку, так? Неужели от нее совсем ничего не осталось?

Я понимала: он надеется, что я стану это опровергать.

— Они пытались стереть с лица земли даже само здание библиотеки, но оно было каменное и построено на славу, так что им удалось только окна выбить да все в комнатах разрушить и разломать. А книги они вынесли наружу. Вернее, заставили горожан носить их и грузить на повозки. Сами они прикасаться к книгам не хотели. В общем, книги свозили к каналам и сбрасывали в воду. Но их оказалось так много, что вскоре каналы были завалены до самого дна, даже вода в них течь перестала, и тогда альды велели возить книги в порт, на берег моря, и с пирсов бросать их в воду. Если книги тонули не сразу, вслед за книгами альды сталкивали в воду людей. Один раз я сама видела, как одну… — На этот раз мне удалось вовремя остановиться, и я не успела рассказать, как спасали ту книгу.

Теперь она хранилась в тайной комнате. Это был один из рукописных свитков, привезенных с севера. Эти манускрипты были написаны на специально обработанной коже, которую затем наматывали на деревянный валик. Этот свиток волны выбросили на берег, и человек, который его нашел, сперва старательно его высушил, а потом принес в Галваманд. Хотя книга несколько недель пробыла в воде, текст, написанный прекрасным почерком, все еще можно было прочесть. Лорд-Хранитель показывал мне этот манускрипт, когда работал над его реставрацией.

Но рассказывать о тех книгах, что хранились в тайной комнате — ни о тех старинных, что сохранились у нас, ни о спасенных другими людьми, — я не могла. Никому. Даже Грай и Орреку.

Куда безопаснее было рассказывать о прошлом Ансула, и я надеялась, что эти рассказы отвлекут Оррека от вопросов о библиотеке.

— А ведь когда-то давно университет находился прямо здесь, в Галваманде, — сказала я.

Оррек, разумеется, тут же заинтересовался и стал меня расспрашивать. Я рассказала ему все, что знала, — в основном, конечно, то, что слышала от Лорда-Хранителя. О том, что когда-то четыре главных Дома нашего города — Кам, Гелб, Галва и Актамо — считались самыми богатыми в Ансуле, а члены этих семей пользовались в городском Совете наибольшей властью. Благодаря их участию в городе были построены самые красивые дома и храмы; они же обычно оплачивали и все публичные церемонии и празднества; в этих четырех главных Домах не только собирались, но часто подолгу жили и работали художники и поэты, ученые и философы, архитекторы и музыканты. Как раз в те времена люди с Западного побережья и стали называть Ансул городом Мудрости и Красоты.

Дом Галва всегда стоял здесь, у подножия горы, глядя на реку и на залив, и люди называли его еще Домом Оракула.

— А что, здесь действительно когда-то жил оракул? — спросил Оррек.

Я колебалась, не зная, как лучше ответить. До вчерашнего дня я, собственно, почти не задумывалась над тем, что означает это слово. Точнее, я впервые подумала об этом утром, на следующий день после того, как у нас в доме появились Грай и Оррек. В то утро я стояла во дворе возле давно умершего фонтана — Фонтана Оракула.

— Не знаю… — Я растерялась. Потом хотела еще что-то прибавить, но промолчала. Странно. Почему же сама-то я никогда не интересовалась, кто и когда назвал Галваманд Домом Оракула? Я понятия не имела, что такое «оракул», но почему-то твердо знала, что говорить об этом оракуле ни в коем случае не должна. Как и о тайной комнате. Никогда и ни с кем. Стоило мне подумать об этом, и сразу возникало ощущение, будто рот мне зажимает чья-то невидимая рука.

И я вспомнила, как вчера Лорд-Хранитель сказал: «И руки тех, кто дарит нам сны и мечты, зажали мне рот». Мне вдруг стало страшно.

Грай и Оррек заметили мое смущение и догадались, что мне трудно говорить об этом. Оррек тут же сменил тему и стал расспрашивать меня о самом доме. Я быстро пришла в себя и охотно рассказала им все, что знала об истории Галваманда.

В те старые добрые времена и сам Галваманд, и его обитатели процветали, и к ним тянулись люди искусства и науки, талантливые мастера, ученые, писатели и поэты. Люди со всего Ансула, со всего Западного побережья специально приезжали в Галваманд, желая послушать их произведения, поучиться у них, чтобы поработать с ними вместе. И Ансульский университет, располагавшийся тогда прямо здесь, в Галваманде, все расширялся, так что вскоре вся задняя часть дома — и верхние, и нижние этажи — была отдана под аудитории, под комнаты для преподавателей и студентов, под мастерские и библиотеку; а на внешних дворах и дальше, на склоне холма, пришлось построить еще несколько зданий, в которых разместились общежития и гостиницы, где жили — кто временно, а кто и постоянно — студенты и профессора университета; там же были устроены просторные мастерские для художников и архитекторов.

Поэт Дениос, например, прибыл сюда из Урдайла еще совсем молодым и, возможно, занимался или слушал лекции на той самой веранде, где мы сидели вчера вечером, ибо эта веранда тогда была частью обширной библиотеки Галваманда.

Но со временем бог Удачи, которого мы называем Глухим Богом, отвернулся от таких семейств, как Кам, Гелб и Актамо; постепенно рушилось их благополучие, таяло их богатство. Соперничество этих Домов с Галвамандом стало приобретать оттенок враждебности, и отчасти под воздействием злобы и зависти, хотя сами они называли это «духом патриотизма», им удалось убедить городской Совет в необходимости того, чтобы Галва передали университет и библиотеку в собственность города. Галва были вынуждены согласиться с решением Совета, но предупредили: на старом месте университету покровительствовали боги, и оно издревле считалось священным, тогда как в новом здании университет может и лишиться благословения богов. Новое здание было построено ближе к порту, у подножия горы. Там же построили и здание для библиотеки, и все огромное собрание книг, веками хранившееся в Галваманде, перевезли туда.