Генеральские игры - Сергей Донской

– Где радушие? – подхватил Ильяс, снова и снова растопыривая вонючую пятерню левой руки. Правая сжимала пистолет.

Сообразив, наконец, что сейчас нужно не наготу свою прикрывать, а жизнь спасать, пока не поздно, Алиса приготовилась заорать во все горло, но тут безжалостный удар в живот надолго лишил ее дыхания и способности передвигаться самостоятельно. Скорчившись, как при приступе аппендицита, некоторое время она видела перед собой лишь огромный кулак, унизанный перстнями, потом где-то за ним возникло чье-то расплывающееся лицо, потом ее голову приподняли за подбородок и насмешливо поинтересовались:

– Слушай, тебе за сегодня надрываться не надоело, а? Кричишь-кричишь… Оглохнуть можно.

Мозги Алисы соображали туго, и все же она поняла, что к ней обращается тот самый парень, который сидел за рулем во время поездки из Москвы в Чечню. Надо полагать, его звали Маратом: именно так обращался к дружку Ильяс. Бубнил, нависая над согнувшейся в три погибели Алисой:

– Вяжи суку. И рот ее поганый чем-нибудь заткни.

– Ну нет, рот мы ей затыкать не станем. Он нам еще пригодится, правда, красавица?.. А?.. А?.. – Наградив девушку парой оглушающих затрещин, Марат продолжал тем же дружелюбным, почти воркующим голосом: – А связать ее можно, почему бы не связать… Ей же самой лучше будет, если трепыхаться не придется, верно я говорю, красавица?

Его грубые пальцы вцепились Алисе в волосы, вынуждая ее распрямиться. Прошелестел, затягиваясь на шее, ремень. Зайдя девушке за спину, Марат намотал свободный конец ремня на кулак и рванул его на себя, как бы проверяя на прочность. Кругозор Алисы моментально сузился до черного пятна перед глазами. Ей показалось, что ее выгнутый назад позвоночник вот-вот хрустнет, не выдержав напора, но в этот момент Марат ослабил свой импровизированный поводок.

– Руки за спину, – скомандовал он, пожирая взглядом скрипичные изгибы женского тела, пойманного в петлю. – Давай сюда свой ремень, брат. Стянем ей локти потуже, чтобы не вздумала царапаться.

– Ага, сейчас, – обрадовался Ильяс. Он действительно взялся рукой за брючный ремень, на мгновение опустив неправдоподобно длинный ствол своего пистолета.

У Алисы не было ни сил, ни воли сопротивляться этим ублюдкам, выследившим ее в Моздоке, но она понимала, что другой такой возможности не будет. Нужно собраться. Нужно дать отпор. Девушка такого человека, как Михаил Хват, не имеет права расслабляться и получать удовольствие, как это рекомендуется делать большинству женщин, если изнасилование неизбежно.

Ее резко запрокинутая назад голова врезалась в улыбающиеся губы Марата. Пойманная сзади за локти, она подпрыгнула, выбросив вперед сведенные вместе ноги.

– Уп-п!

Ильяс, получивший неожиданный толчок в грудь, опрокинулся навзничь. Его пистолет издал странный звук, напоминающий механическое пуканье робота, если бы, конечно, роботы умели совершать нечто в этом роде.

Только тогда Марат сообразил, что в его распоряжении имеется тот поводок, с помощью которого легко укротить взбунтовавшуюся пленницу. Это был ремень, свободным концом которого парень поспешил завладеть опять. Постанывая от натуги, он уперся коленом в поясницу Алисы, затягивая петлю на ее шее.

Своими вылезшими из орбит глазами, сделавшимися большими и круглыми, как теннисные шарики, она увидела потолок с засиженным мухами плафоном и пулевой отметиной на одной из бетонных плит. Понимать, что это последняя картинка, которую суждено увидеть перед смертью, было ужасно обидно. Чувствовать, что твое тело волокут на кровать, торопясь надругаться над ним, было невыразимо гадко.

И Алиса больше уже не билась, не вырывалась, не сопротивлялась. Ее охватило полное равнодушие, испытываемое мухой, пойманной в паутину… антилопой, схваченной львицей… мышонком, угодившим в когти совы… Она решила, что пришло время умереть.

– Подохла, тварь, – огорчился Марат, скорбно кривя разбитые в кровь губы. Все произошло так быстро, что он не успел получить удовольствия. – Ну ничего, и такая сойдет, – решил он, жадно разглядывая мраморно-гладкое тело неподвижной жертвы.

– Ты ее задушил, придурок, – прокаркал Ильяс, размахивая пистолетом. – Ты предлагаешь мне поиметь дохлую суку?

– Какая разница? – пожал плечами Марат, испытавший нечто вроде легких угрызений совести. – Подергав для проформы уже бесполезный ремень, он снял его с шеи Алисы и принялся вдевать в брюки, глухо приговаривая при этом: – Какая разница? Никакой… Теплая, мягкая… Я же тебе не куклу из секс-шопа подсовываю.

– Я весь день мечтал о том, как кого-нибудь трахну, – трагически воскликнул Ильяс, стоя посреди номера. – Ты все испортил. Кого мне теперь поиметь? Может, тебя?

– Говори, да не заговаривайся, брат. Не нравится мертвая баба – не трахай. Но не смей оскорблять меня, не смей задевать мою мужскую гордость.

Ильяс хотел было дать достойную отповедь, но махнул рукой, расстегнул штаны и направился к кровати, бормоча:

– Ладно, извини, брат. Погорячился. Но ты тоже хорош. Не мог сдержаться?

– Не мог, конечно, не мог. Во-первых, эта тварь меня ударила, ты сам видел. Во-вторых, она бы обязательно закричала.

– Да, кричать она была мастерица, – вздохнул Ильяс, переворачивая бесчувственное тело на спину и трогая его стволом пистолета.

Оба захихикали, хотя анашу сегодня не курили – вся вышла. Они закончили по восемь классов, умели считать, писать, помнили с горем пополам отрывок из Пушкина про Лукоморье, любили матерей, чтили отца, молились своему богу и внешне были совсем как любые другие чеченские парни их возраста. Если бы оставить неподвижное тело девушки за кадром, а снять крупным планом только смеющиеся лица Ильяса и Марата, никто ни за что не догадался бы, чем именно они занимаются в номере моздокской гостиницы.

Но улыбки парней погасли, когда они обнаружили присутствие в комнате еще одного человека. Одетый в какое-то старье, худой, с коротко остриженной головой, он больше всего напоминал недавно освободившегося зэка. Неподвижный и немигающий, вошедший ничем не выдавал своего отношения к происходящему. Глядел. Его лицо хранило при этом бесстрастное выражение, а глаза были совершенно кошачьими.

Ильяс, так и не успевший совершить задуманное, направил пистолет в незнакомца и нервно спросил:

– Ты кто?

– Друг девушки, которую вы собирались трахнуть, щенки, – прозвучало в ответ. – Можете считать меня ее ангелом-хранителем.

– Ну, заходи, коли пришел, друг, – предложил стоящий у стены Марат.

– Гостем будешь, ангел-хранитель, – поддакнул Ильяс.

– Для вас я не ангел и даже не гость. – Мужчина покачал головой. – Вы сами гости. Непрошеные.

Выглядел он совершенно неопасным, вялым, заторможенным. Парни даже успели предположить мысленно, что ступор вызван обычным для русских состоянием похмелья, но больше ни одной связной мысли в их головах не промелькнуло. Незнакомец без всякого усилия поднял однотумбовый стол, рядом с которым стоял, и ринулся вперед. Впрочем, слово «ринулся» никоим образом не выражало истинную суть произошедшего. Ильясу показалось, что стол перенесся из одного конца номера в другой сам по себе, мгновенно, чудесным образом.

Он не успел услышать звон разбившегося графина, соскользнувшего с волшебного стола, он не успел нажать на спусковой крючок, он вообще ничего не успел. Просто днище стола заслонило собой весь мир, а одна из его коротких ножек увиделась Ильясу несколько отчетливее других, потому что именно она врезалась в переносицу между его глазами. Обзавевшись провалом в черепе почти идеальной квадратной формы, молодой чеченец умер там, где стоял, недоумевающий, потрясенный.

Издав сдавленный возглас, Марат перескочил через пустую кровать, намереваясь выпрыгнуть в открытое окно. После увиденного у него даже тени мысли не возникло о том, чтобы оказать незнакомцу сопротивление. Ни с оружием в руках, ни без такового. Он просто хотел спрыгнуть вниз, на газон или даже прямо на тротуар, а там будь что будет. Поломанные ноги – не самое страшное, что может произойти с человеком. Поломанные ноги, в сущности, пустяк. Куда хуже, если…

Неведомая сила перехватила Марата на подоконнике за мгновение до прыжка. Отчаянно трепыхающийся, кряхтящий, негодующий, он был возвращен обратно, где, получив две ошеломляющие зуботычины, услышал:

– Выворачивай карманы.

– А, так тебе деньги нужны? – обрадовался Марат. – У меня есть деньги. Вот, пятьсот баксов. Забирай, пожалуйста.

Его челюсти сводили судороги, но он ни разу не клацнул зубами, чтобы не действовать на нервы чокнутому Алисиному дружку. Общаясь с безумцами, лучше быть ниже травы, тише воды. Не раздражать их понапрасну.

Не сводя глаз с трясущегося чеченца, мужчина взял девушку за запястье и некоторое время молчал, беззвучно шевеля губами.

– Жива? – обрадовался Марат. – Я так и знал. Никто ее не собирался убивать. И обижать тоже никто не собирался. Мы просто хотели попугать ее немного. Вернее, Ильяс хотел. – Кивнув на труп напарника, Марат пылко добавил: – Он был зверем, маньяком с большой дороги. Я пытался его остановить, но он стал угрожать мне пистолетом. Прямо ваххабит какой-то. Отморозок.