Перст судьбы - Елизавета Дворецкая

Селяня кивнул.

— Я знал, что ты поймешь. — Хрёрек одобрительно улыбнулся. — Ты смышленый парень.

— Я тоже считаю, что не стоит их оставлять в живых, — добавил Стейн. — Иначе Деллинг будет вынужден рассудить их тяжбу и окажется в сложном положении. Я уже думал об этом. Ведь Пето первым совершил беззаконное убийство. А поскольку он теперь — наш человек, а мы — в дружине Деллинга хёвдинга, то получается, что убийство Тарвитты совершил хёвдинг! Как только до этого додумается кто-то еще, пойдут нехорошие разговоры.

— Но Тарвитта убил отца Пето! — с удивлением возразил Селяня.

— Он убил его на поединке, и старик сам взял в руки оружие. Сидел бы смирно, если уже не в силах поднять топор. Можно опираться только на смерть той первой женщины, старшей сестры Пето. Если удалось бы собрать свидетельства, что она умерла из-за плохого обращения с ней мужа, то можно требовать возвращения ее приданого и выкупа за ее смерть — ведь он брал свободную женщину в дом, чтобы жить с ней, а не убивать ее. Но эта тяжба нам не выгодна. Примет хёвдинг на себя ответственность за Пето или откажется от нее — и то и другое будет выглядеть некрасиво. Так пусть лучше некому будет ее затевать.

— Из тебя выйдет дельный человек! — Хрёрек кивнул. — Твоего дядю можно поздравить с таким племянником.

— Я не знаю здешних законов, — ответил польщенный Стейн. — Но по здравому рассуждению получается так. Мой дед по матери был законоговорителем, и на тинге нам позволялось вертеться возле него.

— Ваш род так знатен? — Хрёрек уважительно поднял брови.

— Достаточно. Предок нашей матери, Трюггвард хёвдинг, заправлял всей округой не только при жизни, но и после смерти!

— У меня будет одно условие, — сказал Селяня, все это время думавший о чем-то своем. — Поскольку я и мои люди первыми подставляем головы под топоры, мы первыми выберем себе добычу в этом поселке. Пето заберет своих женщин и возьмет выкуп за тех родичей, кто убит. А если будет убит сам Пето… его женщины и выкуп достаются нам.

— Это справедливо, — согласился Хрёрек. — Но нежелательно, чтобы он оказался убит. Я примечаю, что он честолюбив и, кажется, не глуп. Со временем из него вырастет влиятельный человек, всем обязанный нам. Такие люди полезны. А его женщины и так будут в руках твоих людей, ведь без вас он ничто.

Стейн и Селяня вдвоем вышли из избы, собираясь проверить, как «стая» устраивается на ночлег. Уже темнело, вдоль реки горела длинная цепочка костров, слышался стук топоров и голоса. Где-то вдали дружно закричали — из леса появился Гремибор, старший брат Селяни, ходивший на охоту, и все побежали смотреть добычу. Было не очень холодно, падал редкий пушистый снег.

— Ты хочешь от него избавиться? — будто между делом спросил Стейн, когда они подошли к тропинке. — Так боишься сделаться «домашним зятем»?

— Нет, я просто так сказал, — заверил Селяня. — Он ведь и правда наш побратим. Или для тебя это ничего не значит? — Он бросил на Стейна пристальный взгляд, в котором читалось: вы, варяги, такие…

— Я тоже просто так спросил. — Стейн двинул бровью. Он давно привык, что выходцев из Северных Стран тут считают людьми корыстными и бессердечными, и старался не принимать это на свой счет. — Мне все равно, мне его сестры не нужны.

— Я знаю. — Селяня многозначительно на него покосился. — Ты положил глаз на мою сестру. Но имей в виду… — Он придвинулся к Стейну вплотную и смерил выразительным взглядом, намекая, что женщин его семьи так просто не возьмешь. — Был у нас уже один такой…

— Ты имеешь в виду плесковского князя? — Стейн и не подумал отодвинуться, тем более что они были одного роста. От Велемилы он уже достаточно знал ее семейные предания и сразу понял, что Селяня намекает на побег Дивляны с Вольгой. — Того, которого Домагость теперь жаждет видеть своим зятем?

— Но тогда он вовсе не жаждал, и Вольга только по Велемовой доброте жив остался!

— Судьба переменчива. Не знаю, выйдут ли из нас родичи, но друзьями нам имеет смысл оставаться. Тебе так не кажется?

Селяня помолчал.

— Да мне, что ли, жалко? — Наконец он пожал плечами. — Ты парень вроде ничего… свой парень, хоть и варяг. Но только тут не взойдет. Она Вольге почти три года назад обещана.

— И еще три года она не выйдет замуж. А за три года многое может случиться.

— Но ты-то плесковским князем не станешь за это время!

— Зуб даешь? — Стейн улыбнулся.

Селяня только посмотрел на него, хмыкнул и покрутил головой.

Пето говорил, что в Ротко должно быть около десятка мужчин, считая двоих подросших сыновей старшего, Лахьи, и двоих «домашних зятьев». На самом деле людей там оказалось даже больше. Уже зная, что к ним приближается дружина из Альдоги, Йолля-ижанд созвал на подмогу всю родню и соседей, на которых распространялось его влияние. А людей из Ротко предпочитали поддерживать — все знали, что спорить с ними опасно. Поэтому, собственно, Тарвитта даже в дальний путь пускался один — рассчитывал, что слава рода заменит целую дружину. Будь на месте Пето человек постарше и поумнее, так и вышло бы, но горячности оскорбленного подростка он не учел, за что и поплатился жизнью.

Едва рассвело настолько, что появилась возможность рассмотреть следы, Селянина «стая» отправилась в путь. По своему обыкновению они сделали петлю, отрезая Ротко от леса, но свежих следов не нашли. Или их проложили еще до ночного снегопада, или все люди и имущество внуков Туори оставались в поселке.

Убедившись в этом, Селяня повел людей к Ротко. Поселение было неплохо защищено: каменистая гряда не давала приблизиться к нему по воде, крутой берег прикрывал со стороны реки и такой же крутой овраг — с другой. Подойти можно было только вдоль высокого берега и со стороны леса. Там, в лесу, засела половина «стаи» — двадцать пять человек со Стейном во главе. И еще двадцать Селяня сам повел по берегу открыто. С ними шел Пето — бледный от волнения, с застывшими, как две льдинки, светлыми злыми глазами.

В поселке насчитывалось более десятка строений — судя по дымам из окошек, не менее восьми из них были жилыми избами. «Стая» еще только приближалась, как из домов стали появляться люди — мужчины — и выстраиваться на подступе к поселку. Все они были вооружены топорами, копьями, некоторые держали луки. У пятерых были в руках щиты — редкость среди местных, которые оружие использовали только на охоте.

Не доходя шагов пятьдесят, Селяня велел своим остановиться и снять лыжи. Первый ряд прикрывал остальных щитами, но пока чудины не проявляли враждебности. И чего им было волноваться? Перед избами собралось уже не менее семнадцати-двадцати человек: иные из них переходили с места на место, и Селяня не мог поручиться, что подсчитал точно. В основном это были зрелые мужчины, даже три-четыре седобородых старика, но мелькали и отроки — эти щитов не имели и толклись в заднем ряду. Надеясь на превосходство силы и опыта, внуки Туори могли не бояться численного преимущества пришельцев. А что те пришли не с добрыми намерениями, не составило труда догадаться.