Кукольный Дом (СИ) - "kisvatera."

Его ладонь переместилась ниже и обхватила пальцами моё горло. Несмотря на то, что юноша не сжимал его, всё равно создавалось ощущение, будто мне перекрыли доступ к кислороду. Страх окутал полностью моё тело, а истерика подкрадывалась вместе с подступающими слезами.

— Ну-ну, тише, душа моя, нет причин для слёз, — ладонь вернулась к щеке с успокаивающими поглаживании. — Я ведь дал тебе слово, верно? Так что внимательно слушаю твои оправдания.

Невидимая опасность от его персоны так и витала в воздухе. Хоть и моё тело окаменело, не в силах двинуться с места, я всё же заставила себя говорить, стараясь сдерживать панику.

— Я не специально искала что-то здесь… то есть специально, но… я всего лишь хотела найти лист… обычный белый… чтобы написать письмо подруге в «Кукольный Дом».

— Уже так соскучилась по тому месту? А я думал, что находиться здесь тебе нравится больше.

— Нет! — Ответ на первый вопрос получился излишне эмоциональным. — Только по одной девушке… она мне очень близка.

— Ну а конкретно в этой комнате ты как оказалась? — юношеский настрой оставался настороженным, но уже стал сдержаннее. — Вот уж не поверю, чтобы Эмма не предупредила тебя не заходить сюда.

— Да, предупреждала, — как стихал пожар агрессии в мимике и настрое Аллена, так и моё нутро потихоньку успокаивалось. — Это исключительно моя вина, я не послушала её. Но мне так хотелось лучше узнать тебя, стать ближе, что я нарушила этот запрет, — в его глазах мелькнуло удивление, и, несмотря на стыд, я не могла оторваться от них. — Прости меня.

Всего несколько секунд Лангерг анализировал услышанную информацию и мой лик, а после сделал глубокий вдох и шаг назад.

— Я верю тебе, — остаточные нотки недовольства ещё слышались в голосе, однако его тело полностью расслабилось.

— Правда? — удивилась я, не надеясь, что он так легко примет мои объяснения.

— Мы же, кажется, договорились с тобой строить доверительные отношения. И если тебе трудно начать, то я сделаю первый шаг. Но следующий уже за тобой, душа моя. И да, — засунув руки в штаны, Аллен вновь посмотрел мне в глаза, — ты могла просто попросить, и я бы привёл тебя сюда.

— Я думала, ты не станешь открываться мне, — я стыдливо опустила голову. — Когда другой человек знает о твоих слабостях, ты становишься уязвим, разве не так?

— Нет, если человек принимает эти слабости и превращает их в особенную силу в глазах окружающих. Однако, признаюсь, ты всё же заставила меня поволноваться. Я успел на минуту засомневаться в невинности твоих желаний.

Что ж, с его стороны такое было вполне оправдано в сложившейся двусмысленной ситуации.

— Прости… я не хотела.

— Я знаю, — его лицо озарила измученная полуулыбка.

— Как давно ты рисуешь? — Спросила я, вновь оглядывая картины, ощущая отступающую неловкость.

— С самого детства. Матушка привила мне любовь к искусству. Когда теряешь всех, у тебя остаётся искра к любимому делу, благодаря которой можно выплеснуть всё, что творится в душе.

— Могу ли я предположить, что чаще в твоей душе главенствуют печаль и разрушающий хаос? — Изображения пасмурного и яростного неба явно превосходили своим количеством над яркими, с обилием касок.

— Как проницательно с вашей стороны, миссис Лангерг, — хмыкнул в ответ юноша. — Да, одиночество давалось мне, откровенно говоря, тяжело. Осознание трагедии — ещё тяжелее.

— Но принятие тебе так и не далось… верно? — аккуратно уточнила я, и наши взгляды вновь пересеклись. Ведь я ещё не услышала эту историю из уст самого Аллена.

— Думаю, сейчас не лучший момент для обсуждения данной темы.

Снова эта железная, закрытая на засов дверь, выставленная им же самим.

— Как я могу узнать тебя лучше, если ты сам не даёшь такой возможности?

— Всему своё время, душа моя, — беззаботно улыбнулся будущий супруг в ответ. — А пока предлагаю тебе прислушаться к тому, что подсказывает твоё сердце.

А моё сердце почему-то безоговорочно хочет ввериться в его руки, чувствуя в них безопасность и уют.

— Что ж. Если у человека остаётся некая внутренняя искра, то скажи… Что делать, когда ощущаешь такую пустоту, будто потерял вообще всё на свете?

— О чём ты говоришь? — вопросительно нахмурился он.

— Когда я уехала из «Кукольного Дома», то лишилась людей, что стали мне опорой, лишилась какой-то стабильности, оставила там часть жизни, которую невозможно выкинуть или забыть…

— Ты не права, Офелия, — юноша положил руку мне на плечо с серьёзным взглядом. — Да, ты оставила позади что-то и кого-то, но при себе сохранила самое главное — свою истинную личность. То, что невозможно полностью отнять. Не сомневаюсь, что те события повлияли на тебя, твой характер, и, посмею заметить, не только в лучшую сторону. Я уже успел сделать выводы, как тебе не давали человеческой свободы, пытались ломать естество изнутри, поэтому сейчас ты чувствуешь себя потерянной. Но ты не потеряна, ты свободна. Поэтому позволь этому чувству вести тебя к своему настоящему Я. Стань той, кем ты являешься на самом деле, а не какой тебя пытались сделать другие.

На мгновение я опешила от такого пламенного монолога. В голове рухнули разом все те установки, которые пытались насильно закрепить в моём сознании. Всю жизнь я была ведомой, зависела от кого-то другого, подстраивалась ради чужой выгоды и собственного благополучия. А сейчас рядом со мной оказался человек, который готов стать мне опорой, а не поводырём. И благодаря этому я не чувствую такой растерянности при сбросе ограничительных кандалов.

В итоге, в ответ я смогла лишь кротко кивнуть, одними губами проговаривая: “Спасибо”.

— И я думал, что танцы — это твоя маленькая страсть.

— Я не совсем уверена в этом… теперь, — без раздумий слова сорвались с моих губ.

— Почему же?

— Это слишком тесно связано с тем, что было до… тебя, — осознание естественным потоком заполняло мой разум. — Раньше я действительно отдавала свою боль, печаль, радость движениям танца. Но со временем занятие превратилось в обычный неплохой навык. Поэтому я не уверена, что сейчас могла бы приравнять хореографию к твоему рисованию.

— Вот оно что, — хмыкнул юноша в ответ, — интересно.

— Аллен… — последний вопрос всё ещё терзал моё нутро, — могу я спросить кое-что?

— Конечно. Что ещё тебя тревожит, душа моя?

— Я знаю, что не должна была, но… случайно увидела в документе фамилию твоего бизнес-партнёра… — я только начала, а волнение уже карабкалось откуда-то изнутри.

— И чем же тебя заинтересовал мистер Нойл? — хоть и юноша старался держать бесстрастное лицо, но проскользнувшее напряжение не осталось незамеченным.

— Просто дело в том, что… в «Кукольном Доме»… — меня вновь прервали на половине предложения.

— Да-да, я знаю, что его сын работает там хореографом, — раздражённо кинул Лангерг, — однако тот… — он на мгновение запнулся, будто в его голове прояснилась какая-то мысль. — Погоди-ка… — юноша вновь приблизился ко мне, вглядываясь в глаза так, словно видел меня насквозь. — Как же я сразу не догадался. Ты не просто так спрашиваешь о нём.

Моё сердце упало в пятки, когда мимика Аллена превратилась в оскал. Боже, какая я дура! Наши связывающие ниточки только-только начали укрепляться, а я так бесцеремонно рву их своим глупым, ненужным любопытством.

— Я предполагал, почему он постоянно ошивается вокруг тебя, — продолжил говорить хозяин дома, скрывая под тоном спокойствия разочарование и гнев, — но вот с твоей стороны… Что ж, для меня это открытие.

— Нет, Аллен, послушай! — Я уже перешла на отчаяние. — Всё не так! Это не имеет никакого значения!

— Конечно, не имеет, — подтвердил он с раздражённой усмешкой. — Потому что это твоё прошлое. А твоё настоящее и будущее здесь.

Лангерг сделал глубокий вдох и медленный выдох, чтобы успокоиться, а после отошёл от меня и повернулся спиной.

— Ты, помнится, хотела написать письмо дражайшей подруге, — бесстрастно проговорил он. — Сделай это до вечера, я отправлю его в «Кукольный Дом».