Полуночное солнце - Стефени Майер

— А ничего более уединённого у вас не найдётся? — с этими словами я сунул распорядительнице чаевые. Её глаза сначала удивленно расширились, потом сузились, пальцы при этом цепко ухватились за бумажку.

— Само собой.

Ведя нас за перегородку, она то и дело недоверчиво взглядывала на купюру.

"Пятьдесят долларов за столик получше? Да он ещё и из богатеньких! Похоже на то, что его куртка стóит больше всей моей последней зарплаты. Проклятье. На кой чёрт ему уединяться с такой вот?"

Она предложила нам отдельную кабинку на двоих в тихом уголке ресторана, где никто не будет нам мешать. Как раз то, что надо: кто знает, как Белла будет реагировать на мои слова, что бы я ей ни сказал. Кстати, я понятия не имел, какие вопросы придут ей на ум и что ей удастся из меня вытянуть.

Ясно, что она о многом догадывается. Интересно, о чём? И какие объяснения сегодняшним событиям она себе составила?

— Подходит? — спросила распорядительница.

— Великолепно, — оветил я и, поскольку её пренебрежительное отношение к Белле начало меня слегка раздражать, оскалил в улыбке все свои зубы. Пусть полюбуется.

"Ооо..." — Мм… Официант скоро подойдёт к вам. — "Он ненастоящий. Должно быть, я сплю. Может, она уйдёт… может, мне написать свой номер кетчупом на его тарелке..."  Хозяйка побрела прочь слегка заплетающейся походкой.

Странно. Она так и не испугалась. Я вдруг вспомнил, как Эмметт поддразнивал меня в столовой много недель назад: "Спорим, у меня куда лучше получилось бы нагнать на неё страху".

Неужели я теряю свои способности?

— Тебе не следовало бы так поступать с людьми. — Такими неодобрительными словами Белла прервала мои раздумья. — Это некрасиво.

Я уставился на неё в изумлении. Почему она смотрит на меня так осуждающе? Ничего не понимаю. Что она имеет в виду? Мне даже не удалось напугать распорядительницу, несмотря на все приложенные старания. — Поступать как?

— Ослеплять их своим великолепием — она, вероятно, сейчас никак не отдышится на кухне.

Хм-м. Белла была недалека от истины. Сейчас распорядительница в растрёпанных чувствах высказывала коллеге-официантке свои восторги по поводу меня, не догадываясь, насколько её мнение не соответствует действительности.

— Да ладно тебе, — подначила меня Белла, когда я не нашёлся что ответить. — Можно подумать, ты понятия не имеешь, какое впечатление производишь.

— Я ослепляю людей? — Интересное выражение... В точности подходящее к сегодняшнему вечеру. Странно, и почему такая разница...

— А ты не замечаешь, да? — продолжала она, по-прежнему неодобрительно. — Думаешь, что все так же легко добиваются своего?

— А тебя я тоже ослепляю? — в порыве неудержимого любопытства вырвалось у меня. Я тут же пожалел об этом, но слово — не воробей...

Однако, прежде чем я успел раскаяться ещё глубже, она ответила:

— Зачастую, — и её щёки окрасились нежно-розовым.

Я ослеплял её.

Моё безмолвное сердце наполнилось такой мощной надеждой, какой до нынешнего момента мне никогда не приходилось испытывать.

— Привет, — произнес кто-то. Оказывается, это появилась официантка. Её мысли тоже были громкими, да к тому же ещё и более откровенными, чем у распорядительницы. Я поспешил заглушить их, мне было не до её излияний. Вместо этого я вглядывался в черты Беллы, наблюдая как кровь приливает к её щекам. И странно: я при этом отмечал не то, как зрелище её заалевшихся щёк распаляло пламя в моем горле, а то, как румянец оживлял её прекрасное лицо, какой чудесный оттенок придавал её коже цвета свежих сливок…

Официантка выжидающе смотрела меня. Ах, да — она спросила, что мы будем пить. И поскольку я не отрывал глаз от Беллы, официантке пришлось волей-неволей перевести взгляд на мою спутницу.

— Можно мне кока-колу? — Белла сказала это так, будто спрашивала разрешения.

— Две колы, — распорядился я. Жажда — нормальная, человеческая — это признак шока. Кола содержит очень много сахара, а Белле он сейчас был крайне необходим. Я прослежу за тем, чтобы она выпила как можно больше содовой.

Хотя вообще-то Белла выглядела вполне здоровой. Нет, это слишком слабо сказано. Она выглядела просто ослепительно.

— Что? — спросила она. Наверно, ей хотелось знать, почему я так на неё смотрю — я даже на уход официантки едва обратил внимание.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.

Она недоумённо моргнула.

— Прекрасно.

— Голова не кружится, не тошнит? Озноба нет?

Вид у неё стал ещё более озадаченным.

— А почему всё это должно у меня быть?

— Ну, вообще-то я опасаюсь, что ты на грани шока. — Я насторожённо улыбнулся. Сейчас она пустится всё отрицать — ей ведь не нравится, когда с нею нянчатся.

Прошла целая минута, прежде чем она ответила. Глаза её как будто подёрнулись неясной дымкой. Иногда, когда я ей улыбался, у неё появлялось то же выражение. Неужели она сейчас... ослеплена?

Если бы это было так, я был бы счастлив.

— Не думаю, что мне это угрожает. У меня всегда хорошо получалось подавлять неприятные впечатления, — полушёпотом ответила Белла.

Дожно быть, у неё обширный опыт по части неприятных впечатлений! Неужели её жизнь всегда была игрой в орлянку с судьбой?

— А мне всё равно, — заявил я. — Я не успокоюсь до тех пор, пока ты не поешь. И лишний сахар тебе будет сейчас очень кстати.

Официантка возвратилась, неся колу и корзинку с хлебом. Она поставила всё передо мной и спросила, что я хочу заказать, стараясь при этом перехватить мой взгляд. Я потребовал, чтобы она сначала обслужила Беллу, и больше не обращал на неё внимания. Мысли официантки были непереносимо вульгарны.

— Мм… — Белла быстро просмотрела меню. — Грибные равиоли, пожалуйста.

Официантка вновь с готовностью повернулась ко мне:

— А для вас?

— Для меня ничего.

Белла слегка нахмурилась. Хм-м. Видимо, она уже заметила, что я никогда ничего не ем. Она ведь всё замечала. К тому же вблизи неё я всегда забывал об осторожности.

Я подождал, пока мы снова не остались вдвоём.

— Пей, — приказал я.

И чуть не упал со стула от изумления, потому что она подчинилась немедленно и без возражений. Она быстро опустошила стакан, и я тут же подвинул к ней второй, слегка нахмурившись. Она просто хочет пить, или это всё же шок?

Она выпила ещё немного и поёжилась.

— Ты мёрзнешь?

— Просто кола холодная, — сказала Белла и снова поёжилась. Губы у неё дрожали, ещё немного — и застучит зубами.

Прелестная блузка, в которую она сегодня нарядилась, была слишком тонка, чтобы защитить её от холода. Она облегала её тело, словно вторая кожа, почти столь же нежная, как и первая. Белла... Какой ранимой, какой щемяще смертной она была...