Участь Кассандры - Наталия Ломовская

– Матушке вашей, детям, – сказала ему Марина. – У вас есть детки?

– Ожидаем, – ответил отец Аркадий и зарозовелся. – А вы… Одна остаетесь?

– Нет. У меня есть друг. Маленькая девочка, дочка соседей. Мы с ней учимся, играем, читаем…

– Это хорошо, – покивал батюшка, а про себя подумал, что родители девочки, верно, алкоголики, вот она и нашла себе приют в доме этой славной женщины. – Приходите в наш храм. И девочку свою приводите. А про бабушку помните – она удостоилась самой блаженной кончине, на молитве преставилась. Это милость Божья для любого христианина…

– Я приду.

Марина не обманула, она стала ходить в церковь и неизменно находила для себя утешение. Впрочем, так ли уж она нуждалась в утешении? У нее не было семьи, мужа, детей. Зато есть любимая работа, любимый дом и дружба Валерии – чем не утешение?

Но беды и потери надолго избрали мишенью эту хрупкую женщину с египетскими глазами. Марина лишилась работы, попав под сокращение штата. У города не хватило средств платить скромное жалованье скромной библиотекарше. Смольный строил Ледовый дворец, готовился принять чемпионат мира по хоккею. Стены и заборы оклеены были постерами с изображением карикатурно нелепого, но все же смахивающего на губернатора, лося Хоккоши. Даже возле биржи труда висел такой плакат, и Марина всласть на него насмотрелась. На коньках и с клюшкой, Хоккоша издевательски ухмылялся. На бирже предлагали работу технички, дворничихи, кондуктора в троллейбусе, дежурной метро. Зарплаты были ничтожны малы. Пособие по безработице выплачивали нерегулярно, за ним приходилось отстаивать очередь… А тут зима, и снова нет зимних сапог, и батареи в квартире холодные, а малолетние хулиганы подожгли дверной звонок.

Звонок не работал, поэтому Владимир Александрович постучал. Будучи мужчиной грузным, он не мог соразмерить силы удара, и Марина выронила из рук блюдце. Оно, конечно, сразу же разбилось. Что за напасть!

Он вошел в прихожую, задев головой вешалку. Марина заметила про себя, когда отзвучали неловкие приветствия, что вот они так давно знакомы, но разговаривают очень редко. «Здрасте – здрасте», вот и весь разговор. Дружелюбно молчат, так что она даже не помнит его голоса.

– Я слышал, у вас с работой проблемы. Мой приятель расширяет фирму, у него туристический бизнес. Ему нужен толковый человек. Вы с компьютером как, дружите?

– Более или менее.

– Вот и хорошо. Вот вам его телефон, позвоните сейчас же.

Пока она звонила и договаривалась с неведомым приятелем о собеседовании, Владимир Александрович удалился, тяжело сопя.

Ее приняли на работу и положили неплохой оклад. Но она не успела должным образом поблагодарить благодетеля. Он скончался скоропостижно, от инсульта. Марина горевала так, словно сама потеряла мужа. Не любила ли она его, хотя бы чуть-чуть, хотя бы бессознательно? Может быть. Она любила Владимира Александровича за Леру, за то, что он был неуловимо похож на ее, Марининого отца, которого она не успела узнать и полюбить… Но почему? Чья злая воля помешала этому?

Глава 6

И тронулся состав времени, и пошли, постукивая на стыках, годы. Незаметно набирая скорость и оставляя на перроне провожающих. Незавиден удел последних, нет ничего хуже, чем провожать и догонять! Вот проплывают знакомые лица, ты идешь за ними, стремясь задержать мгновения прощаний. Вот чьи-то ладони прижались к стеклам, вот чья-то любовь вспыхнула и угасла, вот чьи-то дети смеются, выглядывая из окошка, вот чья-то судьба берет в руки золоченый подстаканник. На мгновение кажется, что это ты сейчас в пути, что это твоя жизнь стремится навстречу ветру. Но поезд все быстрей, быстрей, мелькают смутные силуэты чужих людей, вьются по ветру занавески, вскрикивает гудок… И ты остаешься на перроне один. Какой там по счету путь? Какой там по счету год? Какая еще потеря уготована тебе, провожающему? Ты остаешься. И видишь только два сигнальных огня, да чувствуешь угарный, нищенский запах вокзала. Косо смотрит на тебя угрюмый обходчик, к губе его прилипла цигарка, и он ничего не хочет знать о твоей тоске. И незаметно подходит дождь – не зря синеватый дымок настойчиво прибивался к самой земле. Дождь – хорошая примета для тех, кто собирается в дорогу…

Полтора года проработала Марина в туристическом агентстве, привыкла и к столу своему, и к капризному кофейному аппарату на тумбочке, и к смешливым девчонкам-сотрудницам. Привыкла к клиентам – хотя и завидовала им, завидовала всем. Вот парочка студентов, они стремятся в близкую Финляндию, на выходные. Вот блестящая дева и ее деловитый муж, полетят отдыхать на Майорку. А Марина не едет никуда, она – вечная провожающая, и поезд ее ржавеет где-то на ремонтных путях.

Даже к хозяину Марина привязалась, и к его шумной, красочной супруге, которая числилась директором и как минимум раз в неделю являлась на место работы, принося с собой переполох и запах дорогих духов. Директриса Марине очень симпатизировала, болтала с ней как с подружкой и постоянно жаловалась на жизнь. Такая это была несчастная женщина, просто смех! Дубленку в химчистке испортили, любимая маникюрша ушла в декрет, дерево бонсай не приживается в нашем дрянном климате. Вот уж воистину, у кого суп жидок, у кого жемчуг мелок! Но Марина сочувствовала, как могла, и заслужила такую благосклонность, что первая узнала о закрытии агентства.

– Пусик продал лавочку. Говорит, доходу никакого, одни расходы, – пожаловалась директриса Марине. – Будет новый хозяин.

– А как же мы? – ляпнула Марина. Глупость спросила, кто это «мы»? Хозяйка точно не пойдет на биржу труда, да и вертлявые девчонки-сотрудницы найдут себе место под солнцем. А куда идти ей, если во всех объявлениях о вакансиях один и тот же пункт повторяется? «До тридцати лет»! А куда деваются те, кому уже далеко «за тридцать»? На помойку их? В богадельню?

Хозяйка, очевидно, это понимала, потому что смотрела на Марину виновато. Выражение вины не шло к ее кругленькой, холеной мордашке.

– А как же я? – поправилась Марина и заткнулась. Все ясно, ее опять кинули. Но директриса вдруг весело хлопнула в ладошки, эта сорокалетняя дама любила ребячиться, корчить из себя капризулю-попрыгунью, и вот даже своего стокилограммового мужа называла на людях «Пусиком». Пусик – это производное от папусика, надо же!

– Марина, у меня для вас есть кое-что. Не бог весть, но… У меня проблема, такая проблема!

У нее всегда были проблемы. Что на этот раз? Укладка подвела или педикюр облупился? Марина смотрела на бывшую работодательницу угрюмо и недоверчиво.

– Вы умеете вести хозяйство?

Неожиданный вопрос. Марина сморгнула.

– Ну, уборка, готовка… Нет, готовит кухарка. Убирается горничная. А мне нужна домоуправительница. То есть человек, который будет за всем этим наблюдать. Глаз да глаз нужен ведь! А у меня то шейпинг, то шопинг, времени нет абсолютно! Хотите, ну? Я вас хорошо знаю, вы к Пусику в постель не полезете, с бриллиантами не удерете. Платим мы хорошо. Идет?