Убить зверя - Виталий Гладкий

Его страхи оказались напрасными. Квартира была пуста. Но когда майор включил свет, то, несмотря на свой немалый криминальный опыт, едва не упал в обморок.

Все стены его жилища и постель были залиты кровью. А на тумбочке, в рюмке, стояла куриная лапка, перевязанная красной, "подарочной", ленточкой с бантом.

Глава 22. Сходняк

Старому "положенцу" все-таки пришлось на время покинуть свою лесную крепость. Обстановка в городе была сложной, накаленной, но когда главные воротилы воровского сообщества решили провести выездное совещание именно в его владениях, Базулю ничего иного не осталось как взять под козырек и в сопровождении многочисленной охраны приехать в находившийся под "крышей" Чингиза ресторан "Малибу", получивший свое название от сокращенных фамилий владельцев – Малькова и Бутырина.

Заведение отличалось солидностью и претензией на колониальный шик. Оно было отделано ценными породами дерева, привезенными из Южной Америки. На стенах ресторана висели маски африканских колдунов, рога, луки, копья, щиты из буйволовой кожи и колчаны со стрелами, в огромных аквариумах плескались экзотические виды рыб вплоть до кровожадных пираний, в позолоченных клетках орали собранные со всего света разнокалиберные попугаи, а среди официанток, одетых лишь в легкие юбочки из какой-то травы и лифчики, представляющие собой два больших цветка на сосках, преобладали мулатки и негритянки – не зарубежные, доморощенные, благо наши женщины в эпоху всеобщего интернационализма спали не только с грузинами и чеченцами, но и с представителями порабощенных капиталистами народов Черного континента. "Малибу" считался рестораном для элиты, а потому цены в нем были просто умопомрачительными. Особенно "новых" русских и старых чиновников-взяточников привлекало то, что после определенной дозы горячительного можно было запросто взять под локоток приглянувшуюся официантку или стриптизершу и удалиться в номера; ненадолго – час жаркой "африканской" любви в "Малибу" стоил пятьсот баксов, что даже для тугих лопатников новоявленных нуворишей оказывалось весьма накладно.

На время "съезда" воров "в законе" ресторан для обычных посетителей был закрыт; как гласила вывеска на дверях, в связи с санитарным днем. Машины прибывающих перед парадным "Малибу" не останавливались.

С проулка они въезжали в закрытый хоздвор ресторана, где их уже ждала многочисленная охрана. Базуль зло покривился, увидев среди встречающих Чингиза. Но в день общего сбора воровских заправил было объявлено всеобщее перемирие, а потому "положенец" сухо кивнул ему и направился к неприметной двери, которая вела на второй этаж ресторана, в банкетный зал, где уже накрыли столы. На первом этаже, демонстративно раздвинув тяжелые, шитые золотой нитью портьеры, работали мойщики окон, полотеры, декораторы и прочие разнорабочие – показуха для особо любопытных и соответствующих органов, не оставляющих "Малибу" без присмотра.

Базуль приехал как раз вовремя – почти все приглашенные оказались в сборе. Его поприветствовали достаточно тепло и дружелюбно – среди собравшихся были в основном его старые кореша, воровская элита, и всего лишь четверо недавно "коронованных" на воров "в законе", из новой волны, не соблюдающей блатные традиции. Эти держались отдельно, будто скромничали, но Базуль знал, что каждый из них при необходимости может выставить по две-три тысячи стволов.

– Сначала поговорим о наших делах на трезвую голову, – взял слово единодушно избранный председателем сборища Малява.

Он был моложе Базуля почти на десять лет, но "положенец", обычно главенствующий на подобных толковищах, в этот раз отказался занять "королевский" трон. Ему хотелось побыть равным среди равных, чтобы лучше ощутить общий настрой, который трудно уловить, восседая в роли главного арбитра и облаивая необузданных урок, словно пес на привязи.

Все расселись вокруг длинного стола, поставленного в стороне от второго, банкетного, сверкающего под светом люстр богемским хрусталем. Малява, как и подобает по чину, занял кресло с высокой спинкой во главе сходняка.

– Главная беда, которая и собрала нас на этот сходняк, не дает нам покоя уже лет пять, – солидно начал Малява, пытаясь придать своему морщинистому лицу, запечатлевшему все мыслимые и немыслимые пороки, значимость и властность.

Был он невысокого роста, нескладный, дерганный, но за такой невзрачной внешностью скрывался один из самых жестоких и волевых на территории бывшего Союза паханов. Лучшей характеристикой его качеств был случай, когда Малява во время побега нечаянно угодил в медвежий капкан. Погоня шла по пятам, а потому он, будучи не в силах раскрыть железные зубатые челюсти, не мудрствуя лукаво, отрезал по живому два пальца на левой ноге.

– Все дело в чеченах. Они лезут во все дырки. Вы знаете, что мнение по этому поводу разделились: одни ратуют за компромисс и содружество, другие, как например Роспись, готовы пойти на свару и до конца, лишь бы загнать их в хлев. И они, и мы уже потеряли многих, но пока сшибкам не видно конца…

– А ты за кого? – бесцеремонно перебил его Кинто, вор грузинской национальности, давно обрусевший и потерявший связи с исторической родиной.

– Потерпи, – поморщился Малява. – Получишь слово – тогда и будешь базлать. Но на твой вопрос отвечу: я за справедливость. Однако, когда славян начинают выдавливать с их исконных территорий, то напрашивается очевидный вывод…

Все дружно кивнули.

– Но я все-таки хочу спросить вас всех, как будем действовать дальше. Начнем с наших младших корешей…

Базулю предстояло завершить обсуждение, как самому старшему по возрасту. Он сидел, нахохлившись, словно сыч, изредка украдкой поглядывая на Чингиза. Казалось, что тот еще больше похудел – будто совсем недавно встал с больничной постели – но его восточные глаза по-прежнему пугали своей темной стеклянной глубиной. Базуля так и подмывало спросить своего злейшего врага: " А что это ты, чурка не огороженная, в последнее время стал таким тихим? Какую пакость готовишь, узкоглазый урод?" От Балагулы "положенец" знал, что "быки" Чингиза пока ведут себя тише воды, ниже травы, но за своими точками присматривают весьма тщательно, притом в несколько эшелонов – устраивают засады внутри, болтаются снаружи и дежурят на машинах. Потому Базуль приказал своим подручным пока не высовываться и не проявлять активности, а тоже сосредоточиться на охране фирм, магазинов и банков, находившихся под его "крышей". -…Ни хрена подобного! – голосил на удивление тонким дискантом Артюх, громила двухметрового роста, из молодых. – Вы хотите иметь одни убытки? Или вам мало войны в Чечне, на которой мы потеряли такие бабки, что страшно сказать?!

– Ну, скажем, не все потеряли… – вклинился в его писк черный, как смоль, Цыган. – Кое-кто подлатался очень даже не хило.

– Ага, – с сарказмом кивнул чересчур маленькой для громоздкого тела головой Артюх. – Кое-кто – это точно.

Те, кто торговал стволами и бронетехникой и у кого была прочная связь с военной верхушкой. Но остальные – а их большинство – лапу сосали и контрили с чеченами до полного самоуничтожения. Это хорошо?

– Что ты предлагаешь? – прямо спросил Малява.

– Пойти с ними на мировую. Тогда и азеры,[28] и другие лягут на дно, а мы не будем оглядываться по сторонам, топая в собственный сортир.

– Так и запишем, – с глубокомысленным видом изрек председатель сходняка, хотя никто даже не подумал достать ручку и блокнот. – Следующий…

Собрание набирало обороты, возбуждение нарастало, лишь Базуль сидел холодный и отрешенный. Что-то беспокоило старого вора, некая заноза, все больше и больше шпыняющая в нервные центры. Он всегда отличался способностью к предвидению, и потому привык доверять своим чувствам, нередко вступающим в противоречие с логикой.

Что-то должно было случиться… Базуль лихорадочно прокручивал в голове сложившуюся ситуацию, но пока не видел изъянов ни в подготовке к сходняку, ни в принятых мерах безопасности. Но почему тогда так тревожно на сердце и время от времени по спине пробегает холодок?

Ответа не было, и Базуль сидел на мягком стуле словно на иголках, хотя и не подавал виду, что ему не по себе. -…Вы, блин, готовы лизать задницу любому, кто предложит вам хороший сармак! – гневно выговаривал молодым ворам "в законе" порывистый кудрявый Габор, в жилах которого текла венгерская, цыганская и украинская кровь. – Вспомните, как начинали чечены. Прикинулись овцами, все шелестели о вечной дружбе и взаимовыручке, хвосты за нами заносили. А что вышло? В столице половина банков на них пашет, спирт и наркота идет большей частью через чеченов, в торговле табаком они тоже мазу держат. Нам остались лишь некоторые рынки, шалавы и часть игорного бизнеса.

– Габор, не преувеличивай, – прогудел густым басом меланхоличный Чалый, украинец по национальности. – Провинция почти вся наша. В столице мы тоже постепенно наводим шорох. Но отобрать у чеченцев все и сразу – у нас кишка тонка. Поэтому, лучше договориться. По крайней мере, на время.