Необыкновенные приключения юных кубанцев - Ольга Репьева

Андреев вагон (назовем его так для краткости) загруженным оказался неполностью: сюда осталось всего пятнадцать отъезжающих, и половина «купе» пустовала. В нём не было ничего, кроме голых нар.

Когда состав наконец тронулся с места и, набрав скорость, оставил позади жилые застройки, пацаны, кто не успел на станции, по очереди мочились в приоткрытую дверь; приставленный для порядка солдат, не говоривший по-русски, милостиво разрешал это делать. Не обращал он внимания и на то, что шестеро недочеловеков скучковались в дальнем углу и о чем-то шушукались. О чём — читателю догадаться нетрудно: теперь уже трое агитаторов вели обработку остальных мартиных одношкольников.

Разагитировать их большого труда не составило. Главным в доводах было то, что Марта разоблачила «эту гнусную фрицевскую хитрость, подслушав их разговоры между собой». Решено было твёрдо: сбежать, чего бы это ни стоило! Если не удастся сделать этого на подходе к остановке, когда снизится скорость до безопасной для Марты, то дождаться, когда поведут в столовую — так было обещано начальством.

Однако, поразмыслив здраво, от первого — спрыгнуть на ходу — пришлось отказаться. Во-первых, солдат — как быть с ним? Можно, конешно, отняв автомат, и «треснув им по северному полюсу», фрица обезвредить. А что станется с остальными, если откажутся последовать их примеру? Кроме того, Андрей опасался за Марту — а ну как снова повредит ногу, как это случилось на базаре.

— Я не очень верю, что нас станут водить в столовую, как вам обещали на бирже, — подвёл он окончательный итог. — Скорей всего, будут кормить в вагонах. Но в туалет-то сводить обязаны. Здесь даже параши нет. И вот тут мы обязательно слиняем. Не на первой станции, так на следующих.

— А как станем домой добираться, чем питаться? — спросил Гриша.

— Главное — что мы останемся на Родине, а домой доберёмся! Но спешить с этим не надо: там нас, вернее — вас, найдут и в лучшем случае отдубасят так, что мало не покажется. А питаться — вот у меня пачка ихних денег, — достал он из рукава несколько бумажных купюр. — Тут хватит всем и не только на еду. Где взял? Это неважно. Добрые люди дали на случай, если бы вас не удалось отговорить от поездки в рабство.

Долго ещё совещались они, стараясь заранее предусмотреть возможные отклонения от намеченного плана. Одного только не смогли предусмотреть: на первой же станции — это была Усть-Лабинская — все вагоны, едва состав остановился и автоматчики спрыгнули вниз, были безо всяких объяснений закрыты наглухо и взяты на запор…

Спустя какое-то время дверь андреева вагона слегка отъехала, в проём швырнули с дюжину лёгких одеял, подали пару фляг. Одна оказалась с питьевой водой, другая — пустая, справлять нужду; затем дверь задвинули, снаружи клацнул запор.

Потолкавшись взад-вперёд — похоже, добавляли вагонов — поезд, теперь уже наверняка, взял маршрут на Германию. В отличие от того, с продовольствием, этот шёл с коротенькими остановками круглосуточно. Трижды по утрам на каких-то станциях меняли фляги да кидали, как собакам, по булке чёрного хлеба на брата. Под монотонный стук колёс на стыках минуло по меньшей мере трое суток…

Л и ш ь на территории Польши режим сменили на более щадящий. Здесь всех пересадили в другой поезд. Пассажирский. Им вагон попался с санузлом и умывальником, с удобными сидениями и спальными полками. Правда, набили, как в бочку селёдок, но зато, впервые за всё время, хорошо покормили.

Вскоре за окнами стали проплывать ухоженные, с аккуратными двориками, без следов войны, деревни. На полустанках — надписи по-немецки, обилие портретов Гитлера — ехали по германской земле. Приходили глазеть на диковинных пассажиров местная ребятня и взрослые, по большей части женщины. Из их разговоров Марта, а с нею и неудавшиеся возвращенцы, окончательно убедились: привезли их сюда в качестве рабочего скота, и жизнь их ожидает скотская…

Стоит, видимо, упомянуть: за время следования никто из посторонних не заподозрил в Марте представительницу другого пола. И ещё: пятеро её друзей спаялись в дружный коллектив, если не сказать — семью. А где дружба да сплоченноить, там, как известно, и сила. В андреевых вагонах — и когда ехали взаперти, и после — поддерживались дисциплина и порядок. Решительно пресекались нецензурщина, характерная для мужских обществ, чьи бы то ни было поползновения качать права и верховодить или делать что-либо такое, от чего Марте пришлось бы краснеть.

Однако близился конец пути и час, когда всех её защитников разберут бауэры и прочие хозяйчики, а то и рядовые обыватели себе в услужение. Мужчины здешние все на восточном фронте, вкалывать на земле, на фабриках-заводах некому — вот и везут молодёжь с оккупированных территорий. Триста человек, если не больше, из одного только Краснодара!

По мере продвижения в глубь страны вагоны освобождались от чужеземных пассажиров, и ребятам представлялась такая картина: их придирчиво осматривают, ощупывают, выбирают на свой вкус жёны воюющих, вдовы, инвалиды или престарелые… Как ещё недавно делали это в отношении негров на невольничьих рынках. Только тогда рабов покупали, а теперь — бери бесплатно. Противно и страшно!..

Подобная участь тревожила и пугала, особенно Андрея с Мартой: быть ли им вместе или хотя бы поблизости друг от дружки, чтобы видеться хоть изредка? Неужели пути разойдутся и они потеряются навсегда? Такое вполне возможно, и сердце не находило покоя…

Поможет ли и на этот раз заветный талисман — подарок Андрея в день её четырнадцатилетия? — думала она. Эта линзочка от бинокля комиссара хранится бережно у самого сердца — под левой грудью в специальном кармашке лифчика, куда зашила её будучи у партизан.

Последнюю полусотню пацанов — столько оказалось в их вагоне — ссадили с поезда на какой-то большой узловой станции; в двух автобусах привезли в город. Это давало слабую надежду на то, что работать предстоит на фабрике или заводе, а значит — не разберут поодиночке и друзья не потеряют связь между собой. Но и такая перспектива радовала мало: Марта будет разоблачена, и разлука неизбежна…

И вот, кажись, роковой час настал.

День, когда «покупатели» должны были разобрать по своим владениям бесплатных гастарбайтеров, совпал, похоже, с выходным: ребят разместили в одной из школ. В классе уже собралось несколько солидных мужчин — фабрикантов или их представителей. Так решил Андрей. Они с Мартой заняли переднюю парту в среднем ряду, поближе к столу, чтобы слышать, о чём там говорят.

Да, эти люди пришли сюда за рабсилой. Но, видно, не все ещё собрались; а может, не прибыло начальство. Добрых полчаса они обсуждали вопрос, как поделят «контингент» — разрешат выбирать или заявки удовлетворят согласно нумерации в списке, чтобы никому не было обидно — товар-то не весь высококачественный. Тут вспомнилось, что документы на них так оформлены и не были, а значит, нет их фамилий и в списках. Убеги они из этой школы, их и не кинулись бы. Но как и куда убежишь, где скроешься?..