Сказки - Джанни Родари

Лесоторговец Скогланд с телевизионной камерой в желудке был, конечно, не в состоянии что-либо ответить. К тому же он не видел экрана и не понимал этого грозного обвинения.

— Людоедство! — продолжал возмущаться профессор. — В середине двадцатого века! В то время как колониальные народы завоевывают независимость и свободу, некоторые лесоторговцы занимаются людоедством!..

— Профессор, — робко проговорила одна медсестра, — мальчик, кажется… Смотрите! Он делает нам какие-то знаки! Может быть, он еще жив?!

— Бедненький, он без ботинок! — заметила вторая медсестра.

— Хорошо хоть в носках! — сказал помощник профессора и строго посмотрел на господина Скогланда.

Профессор попросил всех замолчать и внимательно рассмотрел Джипа с головы до ног, точнее — до носков.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он у него.

— Квик прик квак марамак! — услышал он в ответ.

— Странный какой-то язык! — заметил профессор.

(Тут надо вам пояснить, что на самом деле Джип сказал: «Ничего не понимаю!» — но профессор не знал ни слова по-итальянски и поэтому услышал только какие-то смешные звуки. И наоборот, если мы станем на место Джипа, который ни слова не понимает по-шведски, то, как и профессор, тоже ничего не поймем. Когда профессор разговаривал со своими помощниками, Джип слышал только: «Квик прик квак марамак пеперикок!» — и тоже думал: «Странный язык!»)

К счастью, одна из медсестер немного понимала по-итальянски — она провела как-то отпуск в Риччоне, — так что смогла что-то перевести.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил профессор.

— Спасибо, хорошо! — ответил Джип.

— Он очень больно тебе сделал?

— Кто?

— Как кто? Господин Скогланд!

— По правде говоря, я не знаю такого.

— Тогда что же ты делаешь в его животе? В твоем возрасте я не лазил по желудкам незнакомых людей, а тем более иностранцев.

— Синьор профессор, клянусь вам, я тут ни при чем!

— Ты ни при чем, господин Скогланд ни при чем, все ни при чем! А кто же виноват? Я, может быть? Король Швеции? Конная стража?

— Видите ли, я…

— Хватит! Сиди тихо и не двигайся! Посмотрим, как тебе помочь.

Профессор, все еще продолжая ворчать, осторожно вынул телевизионную трубку из желудка лесоторговца Скогланда, и тот наконец спросил:

— Это очень серьезно?

— Исключительно!

— И наверное, мне придется отправиться в больницу?

— Мне думается, однако, что вам придется отправиться не в больницу, а в тюрьму! Нельзя же в самом деле проглотить восьмилетнего мальчика как есть, со всей одеждой, и являться после этого к хирургу, чтобы он вынул его, словно занозу из пальца. Может, вы теперь собираетесь спокойно вернуться домой и как ни в чем не бывало продавать дрова оптом и в розницу?!

— Простите, профессор, о каком мальчике вы говорите?

— Вот об этом, — строго сказал профессор и ткнул пациента пальцем в грудь.

— Но я здесь! — воскликнул в это время Джип. — Я все время здесь!

Профессор, его помощник, медсестры и господин Скогланд повернулись к телевизору и опять увидели Джипа, колыхавшегося в светлом прямоугольнике экрана.

— Так ты не в желудке господина Скогланда?! — воскликнул профессор. — Выходит, ты просто самая обыкновенная помеха!

— Никакая я не помеха! — обиделся Джип. — Меня зовут Джампьеро Бинда, я живу в Милане, и я попал в телевизор, когда…

— Но это мой телевизор! — закричал профессор. — И здесь у нас Стокгольм! Ты не имеешь права мешать моей работе! Это безобразие! Это, может быть, даже шпионаж!..

Кто знает, какие еще обвинения обрушил бы он на взлохмаченную голову Джипа, но в этот момент почему-то выключили ток, и телевизор погас. Когда снова зажегся свет, экран был чист, словно снежное поле, на нем не было ни тени Джипа, ни малейшего пятнышка, ни даже полоски — ни вертикальной, ни горизонтальной.

Господин Скогланд так и не смог понять, почему профессор Лундквист обозвал его людоедом, и ушел качая головой. А профессор был так разгневан, что даже забыл взять с него плату за визит.

Поиски преступника

В подземелье одного старинного немецкого замка, на берегу Рейна, сидели два весьма почтенных господина и играли в шахматы. Время от времени они поглядывали на экран телевизора, на котором был виден гардероб — вешалки и висящие на них пальто.

Изображение на экране не менялось и походило на заставку, какие бывают в перерывах между передачами. Правда, в перерывах показывают обычно какой-нибудь красивенький пейзаж с овечками, фонтанами или архитектурными памятниками, а тут вдруг обыкновенный гардероб. С каких пор это вошло в моду на телевидении — непонятно.

Но тут-то, вероятно, вам следует объяснить, что:

1. В старом замке находится древняя библиотека — многовековая гордость города Бармштадта.

2. Шахматисты — это профессор Сильвиус Леопольд Линкенбейн, директор библиотеки, и старший инспектор полиции Георг Вильгельм Фридрих Рехтенбейн. Сами понимаете, это люди, которые не страдают телевизионной болезнью.

3. На экране телевизора виден гардероб библиотеки.

4. В гардеробе за рамой висящей на стене картины укрыта маленькая телекамера. Она-то и снимает все, что происходит в помещении, и передает изображение в подземелье, где сидят профессор и инспектор полиции.

5. Хитроумная система наблюдения была установлена здесь, чтобы узнать…

Минутку! Дело в том, что на экране телевизора стало видно, как слева в гардероб вошел какой-то молодой человек. Он снял пальто, повесил его рядом с другими и затем вышел.

— Опять не то! — сказал профессор.

— Не то опять! — согласился инспектор полиции, изменив порядок слов в предложении. Но от перемены мест слагаемых сумма, как известно, не меняется.

И господа снова стали играть в шахматы. А если бы снова взглянули на экран, то увидели бы, как из-за груды старых книг выглянула мышка. Но никто не удостоил ее вниманием. И мышка, обиженная, удалилась. Прошло еще немного времени, и в гардеробе появились две миловидные девушки. Они остановились у вешалки, сняли свои шубки — шубки так себе, не норковые, конечно, — и ушли. Ни одно их движение не ускользнуло от взгляда профессора и инспектора полиции. Когда девушки исчезли с телеэкрана, профессор сказал:

— Очень милые особы.

— Весьма, — согласился инспектор полиции, — но к нашему делу они не имеют никакого отношения.

— К нашему — безусловно! — заключил профессор и не очень уверенно передвинул пешку.

И вдруг на экране телевизора появился Джип. Двое наблюдателей тотчас же оставили игру.

— Ого! — воскликнул профессор. — Смотрите, мальчишка!

— Мальчишка! Босой! — согласился инспектор полиции. — Интересно, зачем он снял ботинки? Как вы полагаете, профессор?

— Пожалуй, это весьма серьезная улика, — согласился тот. — Может быть, мы поймаем наконец воришку, который вот уже две недели чистит карманы посетителей нашей библиотеки.

— Добрый вечер! — сказал в это время Джип.

Профессор и инспектор полиции удивленно переглянулись.

— Я с удовольствием отмечаю, что вы знаете итальянский язык! — сказал профессор инспектору полиции.

— Весьма признателен за комплимент, но должен заметить, что я не произнес сейчас ни звука!

— Но и я тоже рта не раскрывал!

— Простите за беспокойство, — вмешался с экрана Джип, — не объясните ли вы мне, где я сейчас нахожусь? Меня зовут Джампьеро Бинда, я живу в Милане, на улице Сеттембрини, сто семьдесят пять, квартира четырнадцать…

Два почтенных игрока в шахматы вскочили как по команде и подошли к телевизору.

— Ни с места! — крикнул инспектор полиции Джипу. Он позвонил в колокольчик, и на экране тотчас же появились двое полицейских в мундирах. Они прятались в соседней комнате и теперь выскочили оттуда, чтобы схватить вора и надеть на него наручники. Но, оглядевшись по сторонам, пошарив среди пальто, они остановились в полном недоумении, потому что в гардеробе никого не было!

— Ослы! — закричал инспектор полиции, топая ногами. — Дважды ослы! Шестнадцать ушей у вас на голове! Да вот же, прямо перед вами стоит! Поверните свои глупые носы: вор рядом с вами и даже не прячется. Ведь это ты лазаешь по карманам? — крикнул он, обращаясь к Джипу.

— Нет, вы ошибаетесь! — кротко ответил Джип.

— Молчать! Мы поймали тебя на месте преступления! Только воры снимают ботинки, чтобы бесшумно пробраться куда-нибудь.

— Но я-то их снял только для того, чтобы не испачкать кресло и чтобы удобнее было сидеть. И потом я здесь вовсе не по своей воле, а в плену…

— Прекрасно! Значит, сам признаешь, что ты у нас в плену! Это уже неплохо!

Между тем полицейские так никого и не обнаружили и, не слыша упреков своего начальника, удалились, недовольно бормоча разные выражения, которые здесь воспроизводить не стоит.